Любишь шутить —
люби и саночки возить

Время
увольнения на берег заканчивалось.
Моряки спешно сходили к своим
кораблям, стоявшим у пирса. На одном
из них вахтенный офицер вместе с
боцманом принимал у сходни каждого
персонально. Прибывшие
выстраивались в одну шеренгу по
левому борту. Наконец, явился
последний — корабельный комик и
потеха Дымов. Явно "работая" на
публику, он зашагал по сходне
строевым маршем, вскинув руку к
виску, как это делает большое
начальство при входе на
прославленный корабль. Строй
матросов заулыбался.

— Товарищ
старший лейтенант, — остановился он
напротив вахтенного офицера, —
младший… Извиняюсь, старший матрос
Дымов явился из очередного
увольнения на берег. Замечаний для
меня сегодня нет?

— Ваша
увольнительная! — потребовал
офицер.

—
Увольнительная в полном порядке,
проколов нет, — ответил Дымов и
сунул левую руку в левый карман
белых брюк, а правой продолжал
держать честь. Убедившись, что
здесь увольнительной нет, он стал
пытаться залезть той же левой уже в
правый карман. Но проникнуть туда
оказалось не так просто. Вот если бы
рука в локте согнулась бы в другую
сторону или можно бы было
освободить правую руку от чести,
тогда другое дело! Попытка
подтянуть правый карман в левую
сторону тоже не дала результатов.
Флотский ремень затянут был не хуже
причального троса. Что делать?! И
смекалистый Дымов тут же нашел
выход из безвыходного положения,
нарушив, правда, устав, но зато
сразу выполнил приказ командира. В
мгновение ока он взметнул левую
руку к виску, а правой шмыгнул в
одноименный карман и лихо протянул
злополучную бумажку старлею.
Шеренга взорвалась смехом.

— На берегу у
вас, младший, извиняюсь, старший
матрос Дымов, действительно
замечаний сегодня нет, — сказал
офицер, — а вот на корабле опять
появились. Товарищ мичман, —
обратился он к боцману, — доложите
матросам!

— Во время
увольнения команды на берег, —
начал тот, я проверял баталерки
личных вещей матросов по левому
борту. У всех здесь все в порядке.
Все вещи сложены, как положено по
уставу: отглаженные гюйсы лежат
сверху стопки. За исключением
младшего, извиняюсь, старшего
матроса Дымова. У него сверху вещей
лежит грязная роба.

— Товарищ
мичман, я все складывал по уставу,
как вы каждый раз учили, возразил
Дымов.

— По уставу?!
А по какому тогда уставу ваш чистый
гюйс вместе со смятым бельем
очутился под робой? Кто его туда
затолкал?

— Это,
товарищ мичман, не моя вина, а,
скорее, моя беда. Это мыши залазят
туда поодиночке. Я их, гадов, давно
заприметил. Это их рук дело!

Матросы
захохотали снова.

— Ну, —
возмутился боцман, — если вы
действительно старший, а не младший
матрос и если вы не способны
приучить ваших мышей к порядку,
тогда получайте наряд вне очереди!

— Есть, тогда
получайте наряд вне очереди! —
бескозырнул Дымов — только это было
"тогда", а сейчас наряд — это
несправедливо.

— Как так?!

— Я над
мышами не кот и не начальник, чтоб
их к уставу приучать, — защищался
Дымов.

— Два наряда
вне очереди! — гаркнул боцман.

— Есть, два
наряда вне очереди, товарищ боцман!
Где прикажете выполнять?

— Там, где
всегда! Пора бы запомнить до конца
службы!

— Есть, до
конца службы! — отчеканил Дымов. —
Разрешите обратиться к товарищу
старшему лейтенанту?

—
Обращайтесь!

— Товарищ
старший лейтенант, — снова
бескозырнул старший матрос Дымов, —
разрешите приступить к исполнению
двух справедливых нарядов вне
очереди!

— Разрешаю!

Дымов
синхронно затряс руку у виска и, не
опуская ее, торжественным маршем
начал было движение с правой ноги.
Но тут же спохватился и перетопнул
обеими ногами на месте. Затем, как
положено по уставу, вскинул вперед
левую ногу и зашагал строевым шагом
под хохот матросов.

— Три наряда
вне очереди, — зашипел вдогонку
боцман, — за юмор на службе.

— Есть, три
наряда вне очереди! — торжественно
прокричал Дымов, чеканя шаг к
левому борту.

Мы знаем, что
там его ждет — чистка трех гайлюнов
(флотских туалетов). А это дело — до
самого вечера. Но вот ради шутки
пошел наш весельчак и на такой
"подвиг".

Дмитрий
КАЛАШНИК, ветеран флота.