Реформа
образования: ремонт во время пожара

В пакете
социальных реформ, который вот-вот
намеревается преподнести
россиянам правительство, будет и
реформа образования. Глобальная, с
охватом всей системы — от
дошкольного образования до
вузовского. О планах реформаторов в
отношении высшей школы наша газета
рассказывала в материале под
заголовком "Вперед, на 40 лет
назад" ("ВСП", октябрь 1997 г.) А
что ждет самое массовое звено в
цепи образования — школу среднюю?
Об этом наш корреспондент Дина
МАДЬЯРОВА беседует с начальником
главного управления общего и
профессионального образования
области Д.В. Шестаковым.

— Дмитрий
Васильевич, вам не кажется, что
нынешняя реформа похожа на ремонт,
затеянный во время пожара?
Общероссийское здание полыхает
праведным учительским гневом,
рушится от безденежья, а
реформаторы от правительства знай
себе что-то проектируют, новации
затейливые к горящему зданию
пристраивают. Ведь вот во
всеуслышание сказано: долг
бюджетникам по стране около 10
триллионов и нет надежды, что к
январю он будет выплачен. А по
задолженности учителям наша
область уже который месяц
бессменный лидер. Даже на ваше
управление, хоть и именуется оно
главным, а "полыхнуло": в
который уже раз телефоны за
неуплату отключили… Резонен
вопрос: не разумнее ли сначала с
пожаром управиться, а потом и
реформы затевать?

— Ясно, конечно,
что пока мы из нынешней долговой
ямы не выберемся, никакая, самая
хорошая реформа не заработает. Да
это и сами реформаторы понимают:
сначала рассмотрение концепции
было назначено на начало ноября,
потом перенесено на декабрь. А если
учесть, что проектов реформы
несколько и надо их как-то между
собой согласовать, то срок принятия
окончательного варианта и
предсказать не берусь. Да и сама
реформа не тотчас начнется, она
рассчитана почти на 10 лет.

—
Торжественно провозглашается, что
цель реформы — помочь школе
вписаться в рыночную экономику,
занять в ней достойное место. А
средства достижения цели каковы?
Давайте об этом поговорим.

— Самая главная
реформаторская новинка — введение
подушевого финансирования.
Напомню, что сейчас школа
финансируется, исходя из
классов-комплектов: положено в
классе иметь 25 человек, на такой
класс и должны отпускаться
средства, независимо от того,
больше в нем детей или меньше.

Посмотрим, что
изменит новый принцип
финансирования. Помните, несколько
лет назад дискутировался вопрос об
образовательных ваучерах? Тогда
эту идею отвергли как слишком
радикальную, но если приглядеться,
то подушевое финансирование и есть
образовательный ваучер, только
термин такой в реформаторских
текстах не употребляется. Имеется в
виду, что в бюджете на каждого
школьника будет предусмотрена
некая сумма, достаточная для оплаты
его обучения в средней школе.
Причем ученик этой своей долей
средств вправе распоряжаться: не
устраивает его школа, он переходит
в другую — деньги следуют за ним. И
формула введена соответствующая:
деньги следуют за учеником.

На первый взгляд,
прекрасная идея: ребенок и его
родители сами выбирают школу, между
школами возникает конкуренция,
каждая стремится стать как можно
лучше, чтобы завоевать симпатии как
можно большего числа учеников —
ведь от этого зависит ее
обеспеченность. Но… Тут есть
множество "но", скажу лишь о
двух, которые меня особенно
тревожат.

Первое. В погоне
за количеством детей школа может
перейти грань разумного — начнется
переполнение классов. А если в
классе сидит 40 ребятишек или даже
больше, о каком индивидуальном
подходе можно говорить, о каком
уровне знаний? Качество падет
жертвой количества.

Но особенно
большая опасность грозит сельским
школам, прежде всего
малокомплектным. Если в такой школе
учится 10-15 человек, то при подушевом
финансировании на какие средства
она может рассчитывать? Да она
просто будет парализована, ни о
каком учебном процессе и говорить
не приходится. Если мы сейчас об
этом не подумаем, то сельскую школу
потеряем окончательно.

— А как будет
исчисляться подушевое
финансирование?

— Технология пока
не отработана, но ясно, что оно
должно включать в себя все статьи
на содержание ребенка в школе:
стоимость труда учителя,
федерального комплекта учебников,
всевозможного оборудования,
коммунальные услуги и так далее. По
нынешним прикидкам, это около двух
миллионов рублей в год на одного
школьника.

— Сегодня
получаете такие суммы?

— Да что вы! Даже
одной десятой не получаем.

— Выходит,
подушевое финансирование должно
быть как минимум вдесятеро большим,
чем нынешнее. Откуда же возьмутся
деньги? Ведь бюджет будущего года
отнюдь не обещает быть более
щедрым. В проекте областного
бюджета, к примеру, на образование
предусмотрено лишь три четверти от
нынешних расходов. Явная
нестыковка между предлагаемой
реформой и реалиями жизни.

— Это не
единственная нестыковка. Возьмем
другое направление реформы,
которое прямо вытекает из первого:
перевод школ на хозяйственную
самостоятельность, придание им
статуса юридического лица. Этот
процесс и сейчас идет: школы такие
есть, у них собственные
бухгалтерии, они более
"отстегнуты" от
управленческих органов. Районо в
этом случае занимается одной
проблемой — контролирует, как
выполняется образовательный
стандарт, насколько грамотно
преподаются те или иные предметы.
Все остальное, начиная с ремонта
школы, — на плечах директора. Но
школ таких мало, и вовсе не потому,
что процесс этот кто-то тормозит.
Сама ситуация нынешняя ему
сопротивляется: если нет
нормального финансирования, о
какой самостоятельности речь?

Вот смотрите.
Когда мы едим из одной тарелки, то
можем накормить 10 человек — во
всяком случае, видимость такая
будет. А если кормить каждого в
отдельности, то выяснится, что и
положить-то в тарелку нечего: все
останутся голодными. Так и в нашем
случае: если мы раздадим нынешние
наши финансовые крохи по школам,
никому не хватит. Потому и
приходится концентрировать деньги
в одних управленческих руках:
только так мы можем нынче, к
примеру, одну школу
отремонтировать, на будущий год
другую и так далее.

— Но если
денег нет на то, на другое, на
третье, а реформа требует еще
больших денег, в таком случае — для
чего задумана реформа?

— Для того и
задумана, чтобы вытащить
недостающие денежки — из моего
кармана, из вашего, из каких только
возможно. Именно такой смысл имеет
одно из самых важных
реформаторских предложений — об
изменении системы учредительства.
Олег Николаевич Сысуев любит
называть это "созданием системы
многоканального
финансирования". Проще говоря,
речь идет о привлечении в
образование дополнительных
средств — от негосударственных
организаций, коммерческих,
всевозможных спонсоров. И
родительских денег тоже. Если
называть вещи своими именами,
требуется легализовать все те
средства, что крутятся сегодня
вокруг образовательных учреждений
на незаконной основе и пахнут
криминалом. Реформа и призвана
придать этому процессу законный
характер. Вопрос денег — коренной
вопрос затеянной перестройки.

И форма этому
придается максимально
демократическая:
предусматривается переход к
государственно-общественному
управлению школой с участием
попечительских советов. Они будут
обладать широкими полномочиями,
вплоть до того, что могут выражать
недоверие директору, участвовать в
формировании педагогического
коллектива…

— То есть
ситуация развивается аналогично
тому, как было с высшей школой?
Помните, лет шесть назад, когда
отдельные вузы робко принялись
брать плату за обучение, газеты
были полны гневными
разоблачениями, самые высокие
официальные лица рекомендовали
пострадавшим обращаться в суд… И
что же? Сегодня мы имеем узаконенно
платную высшую школу. Что касается
средней, то газеты тоже воюют пока
со всевозможными "поборами",
официальные лица разъясняют их
противозаконность, рекомендуют
обращаться в инстанции. .. А через
несколько лет получим де-факто
платную или частично платную
среднюю школу, так?

— Она и сейчас не
бесплатная. Ни для кого не секрет,
что именно за счет родительских
денег в школах делается ремонт,
приобретается оборудование,
оплачиваются культурные
мероприятия. Школы, которые
надеются исключительно на
государство, обречены
нищенствовать. Гораздо больше
повезло тем, где директора
действуют как менеджеры и добывают
средства на жизнь, где только могут.
Реформа и ставит цель все эти
многочисленные денежные ручейки
направить в законное русло. Ну нет
сегодня у государства средств
содержать всю нашу необъятную
социальную сферу — и все тут.

— Что у
государства не хватает на школу
денег — есть в этом утверждении
определенное лукавство,
согласитесь, Дмитрий Васильевич.
Деньги — вопрос приоритетов, и беда
школы в том, что из системы
государственных приоритетов она
выпала. Вот ведь прозвучало недавно
на вашем областном педагогическом
совещании из уст главначфина
Козлова: за последние годы около 700
миллиардов рублей ушло из бюджета в
виде ссуд предприятиям, которые не
могли их вернуть. Ушли как вода в
песок. Не школе же их дали, хотя
она-то как раз и вернула бы их со
временем — не в денежном
исчислении, разумеется, а в виде
молодого пополнения образованных,
культурных, работоспособных
граждан.

— Не надо быть
провидцем, чтобы предсказать: с
введением платности планка
обязательного образования, которая
и так уже снижена до 9-летнего,
опустится еще ниже. Начнется
расслоение школ — для богатых,
победнее, совсем бедных. И кто
знает, может, совсем скоро, как это
обещает ректор педагогического
университета Гаврилюк, нам
придется в срочном порядке
разрабатывать новую программу
ликвидации безграмотности.

Знаете, не
идет у меня из головы вами же
рассказанный на том самом
совещании факт: весь прошлый
учебный год малокомплектная школа,
что в деревне Заваль Куйтунского
района, не работала. Не по причине
забастовки, нет, а просто — не
работала. Не учились дети…

— В этой деревушке
не было учителя. 14 местных
ребятишек должны были отправиться
в школу-интернат, в 12 километрах от
Завали. Но положение в деревне
ужасное, леспромхоз развалился,
народ пьет поголовно, и родителям
до детишек дела никакого. Потому и
остались они без учебы. Нынче мы
послали туда четверых выпускников
педучилища, школа работает… Почему
мне тяжко об этом говорить — я ведь
сам родом из этой деревни. Нынче
осенью там побывал, едва на
вездеходе добрался. Вообще, много
поездил по районам — впечатление
гнетущее, деградация ужасающая.

— Сколько ж в
нашей области, еще больше — в
России, таких деревушек, из которых
даже сигнал бедствия не доходит?
Сколько таких молчаливо
"заваливающихся" школ?
"Реформа — это всегда больно",
— сказал в одном из своих интервью
Олег Николаевич Сысуев. Больно —
еще бы ничего. А не смертельно ли?

— Нет. Думаю, что
нет. Жизнь все-таки научила меня
определенному оптимизму. Знаете, я
на своем веку столько уже реформ
пережил — не сосчитать. Каждый
новый министр непременно хотел
отметиться в истории очередной
реформой. А результат? Ни одна не
выполнялась "от" и "до",
все шли по укороченной схеме.
Сейчас даже вспомнить трудно, какой
след оставила та или другая
реформа. Но в одном я за 33 года своей
педагогической работы убедился уж
точно: реформаторы приходят и
уходят, а школа остается. И
умудряется при этом все лучшее в
себе сберечь. Какой-то инстинкт
самосохранения в ней срабатывает,
что ли, инерция выживания…

— Что ж,
пожелаем школе выжить и после
нынешней реформаторской атаки.

— Не сомневаюсь,
что так и будет. Иначе не сидел бы в
этом кресле.