Охотница за
контрабандистами и…
знаменитостями

О.
ГУЛЕВСКИЙ, "Восточно-Сибирская
правда"

В 1952 г. таможенный
пост в Иркутске получил новую
звездочку в петлицу и стал
таможней. Брали туда юристов и
владельцев иностранных языков.
Хватало даже завалящего
английского.

У Полины Матешик
было преимущество: кроме
"инглиша", она бегло
изъяснялась на французском и не
очень ловко, но отчаянно — на
немецком. Усовершенствовала она
его очень быстро. В шестидесятых
годах немцы облюбовали для охоты
Монголию и повалили туда в зеленых
камзолах, коричневых бриджах и с
дорогими зауэревскими ружьями.

Тогда с рогами
было строго. Они попадали под
статью товаров, запрещенных к
вывозу. Как сырье для производства
пантокрина. Однажды на них попался
китаец. Старичок уже, такой
улыбчивый, контроль на него и
внимания не обратил. Так бы,
наверное, и улетел, не подведи
жадность. До того обвешался под
плащом рогами, что когда пошли к
самолету, он едва ножками
перебирал. К неудаче он отнесся
философски: "Ваш дело искай, мой —
таскай".

Немцы
"таскай" не делали, вежливо
предъявляя к досмотру свои трофеи и
"зауэры" с цейсовской оптикой.
Полина ради любопытства
заглядывала в окуляры. Она ведь
тоже, по сути, охотница. Притом
удачливая. Выиграла высший приз
"Отличник таможенной службы".
Сейчас вот к юбилею еще троим дали
"отличника": И. Перелыгиной, Л.
Ефремовой и Л. Емельяновой. Но вся
штука в том, что у нее, пожалуй,
единственной, он еще
эсэсэсэровских времен. Как
прощальный взмах руки.

Всю жизнь она
охотилась на контрабандистов… и
знаменитостей. Приобрела целое
собрание автографов, рассыпанное
по записным книжкам, фотографиям,
таможенным декларациям. Артисты,
певцы, писатели, спортсмены…
Мордюкова, Хиль, Лещенко, Зыкина…
Познакомилась даже с таинственным
Новиченко, перехватившим, как
говорят, гранату, брошенную в
Великого Ким Ир Сена. Генсек
пригласил его посетить Ханой и
погибшую руку.

У нее была
обаятельная улыбка, и заезжие
иностранцы, ежась от суровости
нашей страны, тянулись к ней, как к
костру. Любили приостановиться,
пошутить, поболтать о пустяках. Она
мило отвечала, радуясь возможности
отточить произношение. Один
африканец ее буквально заговорил.
Все "Полин, Полин…" Летел он в
КНДР. Тогда как раз Северная Корея
вела бурную политику в Африке и
делегации сновали туда и обратно.
Она и думать забыла про
жизнерадостного негра, как вдруг от
него из Ханоя приходит письмо.
Ничего особенного, обычная
открытка, писанная по-французски.
Ее вызвали, предупредили… "С тех
пор я прикусила язычок".

Слава богу, этот
давний обет не распространялся на
нашу встречу, и я многое услышал от
Полины Андреевны.

Тайник, который
проглядела инструкция

Я пришла в таможню
в 62-м году. Даже день запомнила:
восьмое января. Было нас тогда
немного, человек десять. Ну, первым
дело вызубрила правила, что можно
провозить, что нельзя. Дело
несложное, это сейчас правила
меняют как перчатки, а тогда жизнь
была твердая, и правила были
твердые, не пошатнешь.

Но не они меня
пугали, а математика. Со школы она
мне не давалось. А тут садят меня на
кассу, принимать пошлину. Рубли,
доллары, франки… Сижу, столбиком
складываю, путаюсь. Господи, до слез
доходило. Одному иностранцу вместо
четырнадцати долларов выдала
четырнадцать рублей. Тот
машинально сунул их в карман и
уехал, а я в панике побежала к
начальнику каяться.

Начальником у нас
тогда был Лев Николаевич Марков,
замечательный человек.
Интеллигент, умница. Через три
месяца говорит он мне: "Пора тебе,
Полина, настоящему делу учиться".
И повел меня на прибывший из
Монголии Ил-14 делать досмотр.
Показал все укромные уголки, где
можно схоронить контрабанду.
Честно говоря, я их знала не хуже
Льва Николаевича — полтора года
отлетала стюардессой. Весь самолет
облазили — ничего нет. Уже уходить
собрались, как я возьми и поверни
краник кипятильника на кухне.
Оттуда ни капли. Сухо. Марков шутит:
"Бедные пассажиры, на одних
конфетах сидят". А я
заинтересовалась, открутила
крышку, а там… кофточки. Как увидел
их Лев Николаевич, так и махнул
рукой: "Тебя учить — только
портить".

Способность
читать по губам

Под нашим
контролем находились три объекта:
аэропорт, вокзал и контейнерная
площадка. Самый сложный, конечно,
аэропорт. Там все быстро, быстро. На
каждого пассажира — считанные
минуты. Увидеть, оценить, взвесить…
По глазам, по голосу, по манерам…
Контрабанду чаще всего провозят на
себе. А это значит — личный досмотр.
Как говорится, высшая мера. Нельзя
ошибиться. Нет, конечно, можно.
Принести извинения и все прочее. Но
репутация, сами понимаете,
страдает.

На мелкие
хитрости мы порой закрывали глаза.
Прибывает, например, рейс из
Монголии, смотришь, идет мужчина в
женской шубе. Ну, понятно, две,
разрешенные к провозу, в багаже, а
третью, лишнюю, на себя. Ладно, иди,
бог с тобой.

Но бывало и
другое. Что-то в этой женщине меня
насторожило. Наверное, губы.
Слишком они были беспокойные.
Попросила ее подождать. "Закончу
со всеми, займусь вами".
Продолжаю работать, а сама краем
глаза наблюдаю. Ходит из угла в
угол, ни на минуту не присядет.
Волнуется. Это переломный момент:
попав под колпак, многие спешат
признаться, если, конечно, есть в
чем признаваться.

Она выдержала
характер. Но я уже была уверена:
что-то есть. Этим что-то оказался
специально сшитый пояс на теле, а в
его кармашках 75 часов.

Любила, когда
выпадала смена на вокзале, в отделе
международных почтовых
отправлений. Хотя приходишь оттуда
перемазанный как черт: посылки из
мешков вытряхивают — пыль столбом.
Зато без спешки. Можно подумать, как
над кроссвордом. А пускались ведь
на разные хитрости. В домашние
булочки запекали деньги, в банки с
вареньем опускали полиэтиленовые
мешочки с часами… Однажды нахожу в
посылке письмо. Приветы, наказы, а в
конце приписка: конфеты ешь сам,
никому не давай. Без этой приписки я
бы, может быть, на них и внимания не
обратила — конфеты как конфеты, а
тут заинтересовалась, что же это за
особые конфеты, которыми других
нельзя угощать. Разворачиваю
бумажку — а там червонцы.

Последний
досмотр

Последние годы
мне пришлось выполнять
обязанности, которые сначала меня
отпугнули. Нужно было опечатывать
таможенной печатью прах. Да, да,
человеческий.

После войны в
Иркутской области оказалось много
японских военнопленных. Загнали их
в Тайшетлаг, на лесоповал. Многие
там и умерли. И вот сейчас, спустя
полвека, по просьбе японского
правительства их останки
возвращаются на родину.

Как удалось
разыскать кладбище — не
представляю. Ни холмика, ни бугорка.
Обычный лес. Но место указано точно.
Это заслуга иркутской ассоциации
"Истина", занимающейся
поисками. Сначала бульдозерами,
потом вручную… Собирают тщательно,
обмахивая кисточками.

Кремацию проводят
в заброшенном карьере. Из поленьев
складывают вроде колодцев, много,
штук двадцать. Покрывают их белой
материей, а на материю — кости.
Потом все поджигают факелами.

Прощальное слово,
молчаливая молитва, цветы… Все так
светло и печально. Лариас Лужина и
Полина Матешик.