"Бытовуха"

Беслан
БАРАХОЕВ, ст. научный сотрудник
ВНИИ МВД России

Ночь.
Просыпаюсь от громкого стука. В
полусне не разберу: не то дождь
стучит по крыше, не то в квартиру
ломятся. Нет, не дождь. Кто-то
настойчиво барабанит в мою дверь.
Звонок давно оборвали. Открываю. У
порога стоит заплаканная соседка в
разорванном халате. На разбитых
губах пожилой женщины запеклась
кровь, левый глаз заплыл и к утру,
несомненно, примет фиолетовый
оттенок.

"Саша, помоги,
мой опять с топором, — истерично
кричит она, — убить меня грозится, в
квартире все перевернул, никакого
сладу с ним, еле ноги унесла!" Я,
чертыхаясь, иду одеваться,
проклиная тот день и час, когда я
поселился в этом сумасшедшем доме.
Посоветовав соседке не
высовываться на площадку, сам через
балкон проникаю на место событий. В
некогда ухоженной и чистой после
ремонта квартире царит погром. Шаг
за шагом обследую ее. Поравнявшись
с туалетом, слышу сопение. К
счастью, дверь не заперта.
"Ветеран боев местного
значения" спит, сидя на унитазе,
прислонив буйную голову к стене. У
ног валяется широкий мясницкий
топор. Кусок бельевой веревки с
оборванным концом затянут на шее.
Картина знакомая. Пьяный сосед в
очередной раз "воспитывал"
свою Фокеевну, попутно решив свести
счеты с собственной жизнью. На этот
раз опять все закончилось
относительно благополучно.
Открываю забаррикадированную
изнутри дверь, впускаю хозяйку. Она,
опасливо озираясь, движется за
мной. Увидев мужа, восседающего на
унитазе с петлей на шее, женщина
издает истошный вопль. "Да живой
он, — говорю, — живой, спит".
Втаскиваю волоком отяжелевшего во
сне несостоявшегося "убийцу" и
"самоубийцу" в одном лице. По
полу тянется мокрый след от его
брюк. Воздух в квартире заполняется
запахом мочи. Осторожно, стараясь
не разбудить, освобождаю шею от
веревки. Раздается мычание,
перешедшее через минуту в могучий
храп.

Соседка, прибирая
разбросанные по комнате вещи,
всхлипывает и начинает причитать.
"Обращалась я к участковому, —
говорит она, — никакого толку!
Никуда его не забирают, окаянного. А
если и заберут, то утром
выпускают".

Помолчав,
подытоживает: "Не хочет милиция
работать. У них одна отговорка:
законов, мол, гражданка, нынче таких
нет".

"Саша, сходил бы
ты к начальнику милиции, —
продолжает ныть соседка, — пусть
определят Миколу лечиться. Небось,
милиционер милиционера
послушает".

Сон пропал совсем.
На будильнике — пятый час.
Занимается рассвет.

Сдерживая
нарастающее раздражение,
разъясняю, что милиция помочь не в
силах. "Но раньше алкоголиками
милиция занималась, — восклицает
женщина, — лечили, стращали,
сажали!"

Пускаюсь в
пространные рассуждения о том, что
в России теперь строится правовое
общество. Микола-то личность, а
насильно лечить его от алкоголизма,
дескать, грубое попрание его свобод
и прав. Политика борьбы с пьянством
и алкоголизмом, проводимая в бывшем
СССР, признана ошибочной и осуждена
современным прогрессивным
обществом. Теперь приняты новые
законы, демократические. В них нет
места всяким ЛТП, надзору за
судимыми, тунеядцами. Видимо,
уважаемые депутаты
Государственной Думы считают, что
эти явления в необозримом будущем
вымрут сами или "по щучьему
велению".

Екатерина
Фокеевна изумленно и недоверчиво
выслушивает эту тираду. По ее
глазам вижу, что не убедил. Простая
труженица, более тридцати лет
проработавшая на
ремонтно-механическом заводе, она
до сих пор не понимает, что
государству до нее нет дела, что
сама атмосфера в России пропитана
духом пьянства, нищеты, убогости,
равнодушия и безысходности.
Сколько их, таких вот тружениц,
брошенных на произвол судьбы
государством, мается в семьях. В
такой же квартире, этажом ниже,
живет другая женщина с тремя
детьми. Работает уборщицей,
дворником, по ночам шьет, чтобы
как-то свести концы с концами. Муж —
алкоголик, сварщик по профессии,
забыл, когда работал, тащит из дома
последнее тряпье, пропивает его.
Недавно продал прохожему за пять
тысяч рублей велосипед шестилетней
дочери.

Соседи,
наблюдавшие эту сцену, говорят, что
девочка, отчаявшись, обращалась уже
не к отцу, а умоляла прохожего не
покупать велосипед. Но
пьяница-папаша убедил мужчину, что
это вовсе не его дочь, а посторонняя
девочка. Чудовищно, но факт. Есть и
покруче сюжет. В милицию обратился
пожилой человек. Его жена
неизлечимо больна, прикована к
постели раковой опухолью. Их
тридцатилетний сын ворует у матери
дефицитные лекарства, продает
наркоманам, а на вырученные деньги
покупает водку.

В сознание
простого россиянина сегодня не
укладывается, что в подобной
ситуации участковый инспектор
милиции уже не в силах помочь. Речь
идет не о нерадивости или
черствости сотрудников милиции.
Наоборот. При всем критическом
отношении к деятельности органов
внутренних дел надо признать, что
милиция никогда так самоотверженно
не работала, как сегодня.
Противостояние преступникам
осуществляется сотрудниками,
несмотря на хроническую задержку
зарплаты, отсутствие средств,
обмундирования, транспорта,
горючего и т.д.

Но пропасть,
лежащая между правовым
обеспечением (с вытекающими отсюда
формами и методами служб
профилактики) и реальной жизнью,
приводит к крайне низким,
неэффективным результатам усилия
милиции. Страдают от этого в первую
очередь население, простые
граждане — налогоплательщики,
которые в силу повальной правовой
безграмотности обвиняют в
пассивности и инертности милицию.

Основное бремя
профилактики в семейно-бытовой
сфере несут на своих плечах
участковые инспектора. Более того,
профилактика бытовых
правонарушений является одним из
основных направлений, которые
определены инструкцией по работе с
участковыми. Сегодня в этом
направлении сложная, крайне
неблагоприятная ситуация. Число
таких преступлений, как угроза
убийством, нанесение тяжких
телесных повреждений или
уничтожение имущества, продолжает
в области неуклонно расти. В 1994 году
число зарегистрированных
преступлений, совершенных на
бытовой почве увеличилось на 24,7%. В
1995 году они выросли на 18,4%. В
истекшем 1996 году отмечено
незначительное снижение числа
тяжких насильственных
преступлений, совершенных в сфере
быта.

Но за семь месяцев
1997 года произошел вновь их рост аж
на 48,6%, т.е. с 1740 до 2585 по сравнению с
аналогичным периодом прошлого
года.

Особенно заметно
выросло число убийств на бытовой
почве: 225 преступлений против 163 в 1996
году (на 38%).

Как показывает
статистика, более 70% потерпевших от
таких преступных посягательств
составляют женщины (жены и
сожительницы). Причиной
семейно-бытовых конфликтов
является, как правило, чрезмерное
увлечение алкогольными напитками
мужа или сожителя.

Социологическим
исследованием, проведенным
Восточно-Сибирским отделом ВНИИ
МВД России на территории Иркутской
области, установлено, что
насильственные преступления на
почве семейно-бытовых конфликтов
совершают в основном лица старше 30
лет. Как правило, более 40% из них —
ранее судимы. В подобных конфликтах
режущие и колющие предметы
бытового назначения чаще всего
становятся орудиями преступления.
Почти каждое седьмое преступление
в быту совершено с применением
топоров, металлических прутьев,
ножей и даже вилок, а каждое девятое
— с помощью огнестрельного оружия,
добрая половина которых хранилась
без разрешения.

Профилактическая
система, сложившаяся в 70-80-е годы,
худо-бедно оберегала
неблагополучные семьи от произвола
пьяниц, семейных дебоширов.
Обратившись с заявлением в милицию,
женщины могли рассчитывать на
конкретную помощь и защиту своих
интересов. Надеждой и опорой всех
униженных и проживающих в
постоянном страхе женщин и детей
был участковый инспектор. В его
арсенале средств воздействия на
лиц антиобщественной ориентации
имелась эффективная "дубина"
под названием "лечебно-трудовой
профилакторий". Справедливости
ради необходимо заметить, что
помещение в ЛТП пьянствующего
домашнего деспота являлось мерой
крайней и далеко не гуманной. Но, на
наш взгляд, следует посмотреть на
ситуацию и с другой стороны.
Изолировав воинствующую
деградирующую личность на
годик-другой (заметьте, с согласия
близких родственников), участковый
инспектор, врачи, народный суд — в
совокупности — вершили благое дело,
оказывая реальную помощь матерям,
женам, детям. Семья получала
возможность жить хотя бы какое-то
время в здоровом
морально-психологическом климате.
Алкоголик, находясь под опекой
администрации учреждений и
приобщившись к общественно
полезному труду, как правило,
переосмысливал свое пьяное
прошлое, в пятидесяти случаях из
ста пытался начать новую жизнь, по
истечении срока пребывания в ЛТП
избирал положительную жизненную
ориентацию.

Но сегодня мы
стали свидетелями, когда
распространение алкоголизма
приняло характер настоящего
социального бедствия.

Новые формы
хозяйствования и выхолощенное
антиалкогольное законодательство
(путем упразднения целого ряда
статей) способствовали разрыву
отлаженного годами механизма
взаимодействия милиции и органов
здравоохранения. В результате
непродуманной правовой политики
произошло стремительное
сокращение сети лечебно-трудовых
учреждений, значительно ослаблена
роль наркологических диспансеров,
отделений в профилактике
алкогольных нарушений. Органы
здравоохранения, в ведение которых
переданы эти заведения, оказались
неготовы к организации их
полнокровной деятельности.

Главным просчетом
законодателя, на наш взгляд,
является то, что упразднение
лечебно-трудовых учреждений
осуществлено без параллельного
развития сети альтернативных
лечебниц.

Сложившаяся в
результате таких перемен на фронте
борьбы с алкоголизмом ситуация
значительно ослабила позиции
милиции в профилактике бытовых
нарушений и, безусловно,
стимулировала рост пьянства.

Для
убедительности обратимся в цифрам
последних лет. Так, например, в 1995
году алкогольных преступлений
совершено 15021, что на 6,9% больше, чем
в предыдущем. В истекшем 1996 году
количество их увеличилось на 2,8% и
составило 15443 преступления. За семь
месяцев текущего года их рост в
сравнении с аналогичным периодом
1996 года составил 40%, с 1389 до 1951, или
75,4% от всех бытовых преступлений.

Бытовые пьяницы,
хронические алкоголики, семейные
дебоширы, которых ранее милиция
руками участковых инспекторов
разными путями пристраивала,
ограждая тем самым от них общество,
нынче находятся "за бортом",
т.е. вне сферы государственного и
социального контроля. Органы
внутренних дел, в частности,
участковые инспектора, сегодня
бессильны в правовом отношении.

Более 76% из числа
опрошенных сотрудников отметили
резкий всплеск жалоб в последнее
время по поводу непринятия мер
милицией к
правонарушителям-пьяницам.

Однако существует
и другой, не менее важный фактор,
снижающий эффект профилактической
работы. Суть его в том, что многие
жертвы семейных конфликтов не
реализуют свое конституционное
право на защиту от посягательств не
обращаются с жалобами в органы
внутренних дел и тем самым лишают
милицию законных оснований
вмешиваться в личную жизнь
конфликтующих супругов.

И все же широко
распространенное мнение о том, что
профилактика семейно-бытовых
конфликтов и правонарушений
является делом лишь одной милиции
(которая якобы имеет достаточно
средств для этого), глубоко
ошибочно и свидетельствует о
поверхностном, дилетантском
подходе к проблеме. Проблема же
требует более глубокого к себе
подхода. Полумеры в данном случае
неуместны, да и вредны.

На наш взгляд,
позитивные сдвиги в профилактике
бытовых правонарушений возможны
лишь в том случае, если общество,
объективно оценив сложившуюся в
стране криминогенную ситуацию,
поймет, наконец, что борьба с
преступностью — дело всего
общества, а не одного ведомства.

Для профилактики
семейных конфликтов и помощи их
жертвам нужна серьезная социальная
программа. На первое время можно
было бы разработать региональную
программу (хотя бы в рамках
Иркутской области).

В таких крупных
промышленных городах, как Братск,
Ангарск, Усть-Илимск, Усть-Кут,
Усолье-Сибирское, Черемхово, и в
самом областном центре необходимо
создать специальную службу по
оказанию помощи неблагополучным
семьям, где в тесном взаимодействии
с участковыми инспекторами милиции
работали бы наркологи, психологи,
психотерапевты, учителя.

При создании
программ по предупреждению
криминальных семейных конфликтов и
профилактике бытового пьянства
было бы целесообразно
воспользоваться опытом зарубежных
стран. В США и ряде стран Западной
Европы уже давно приняты и
действуют подобные программы.

В США, например, в
отдельных штатах и округах в
полицейских участках работают
психологи, священнослужители,
которые приходят на помощь при
возникновении конфликтной
ситуации в семьях. В рамках
программы там созданы приюты, где
потерпевшие (чаще всего женщины и
дети) получают необходимую
медицинскую и благотворительную
помощь, содействие в
трудоустройстве. Помимо этого,
квалифицированные юристы и
психологи осуществляют правовую
защиту жертв насилия. Они не только
решают проблемы потерпевших,
связанные с юридической стороной
дела, но и являются посредниками
между конфликтующими
родственниками, супругами,
полицией и окружным прокурором.
Финансируются подобные социальные
учреждения из местного бюджета и за
счет благотворительных
пожертвований, частных лиц и
различных фондов.

В США и ряде стран
Западной Европы общество борется с
"бытовыми" преступлениями уже
несколько десятков лет.
Правоохранительными органами этих
стран накоплен определенный
положительный опыт, который мог бы
сослужить хорошую службу и в нашей
стране при умелом его внедрении.
При этом, безусловно, необходимо
учитывать психологию россиян, их
социальные, бытовые условия, а
также региональные особенности.

Возможно, новым
губернатором и обновленной
администрацией области будут,
наконец, приняты меры по разрешению
изложенной социальной проблемы, и
ситуация изменится к лучшему.