Душа скорбящая

95 лет в
двадцатом веке

Ильин день

Была суббота.
Ильин день. В Михаило-Архангельской
шла праздничная служба.
Переполненная церковь, купаясь в
лучах ласкового августовского
солнца, казалось, дышала, парила над
землей. Разноголосое пение
сливалось с тугим ароматом ладана,
вздымалось под купола, чтобы
соединиться там в один мощный
поток. Торжественно сияли свечи,
полыхало золото риз. Вот прихожане
вслед за отцом Каллиником, его
нарядной и особенно многочисленной
по случаю праздника свитой выходят
на улицу, идут с молитвами к
часовне, где батюшка святит воду.
Рядом со мной поют и крестятся,
говорят о традиционной
"ильинской" грозе, добром
урожае, солнышке. Радуются красивой
новой часовенке. И такая в людях
доброта, смягченность сердца, так
детски простодушно их желание быть
непременно обрызганными святой
водой. Здесь, у чистейшего
благословенного родника, на берегу
маленького озера, где мальчишки
сосредоточенно стоят с удочками,
под рубиновыми хоругвями и
стройным молитвенным хором люди
осознавали себя народом, у которого
есть еще и память, и вера, и
традиции.

Это множество
людей, оказавшихся в субботнее утро
у храма, можно условно разделить на
две части. Верующих — тех, кто
приходит сюда часто, осознанно
исполняет церковные правила. И тех,
кто пришел, но стоит пока в
сторонке, приглядывается. Как вон
те молодые разряженные женщины с
непокрытыми головами. Видимо,
привезли крестить своих детей. По
моде ли, по зову ли души?.. Придут ли
еще они сюда сами, приведут ли
детишек?.. Время покажет.

Но есть среди
прихожан наших православных храмов
совершенно особенные люди. Так
называемые старушки, старицы,
пронесшие веру через всю жизнь и
свято сохранившие ее в душе своей.
Одна из таких "бабушек" —
героиня моего сегодняшнего
рассказа: Анна Васильевна Бутаева.
Тугая на ухо, она долго не
соглашалась разговаривать со мной,
мол, некогда: праздник, да и
крестить надо. Я упорно ждала. И все
же она выкроила время, мы идем в
здание церковно-приходской школы. И
сверху храм щедро осыпает нас
серебром праздничного
колокольного звона: "Красиво-то
как!" — враз ахаем мы.

"Девушка
пела в церковном хоре…"

Как, с каких лет
человек начинает осознавать себя,
запоминать на всю жизнь события?.. А
религиозное чувство? Когда оно
появляется в ребенке, выросшем в
православной семье?

Аня Логинова
родилась в городе Владикавказе в
самом начале века — в 1902 году. Она
была первой из девяти детей
домохозяйки Катерины Ивановны и
железнодорожного рабочего Василия
Владимировича. И, конечно, на ее
долю выпали все тяготы старшей
сестры. Ей исполнилось только три
года — родители подались на
заработки в Китай. Здесь, в
Маньчжурии, мать водила детей в
православный храм, строго
соблюдали посты, исповедовались,
причащались. И скромная красота
церкви все больше привлекала Анну.
Там сквозь струящийся над лампадой
воздух прямо в душу смотрели
скорбно-прекрасные глаза
Богородицы. Там тонкие свечи роняли
восковые слезы, а сердце сладко и
трепетно замирало…

У Ани был хороший
голос, и в одиннадцать лет она стала
петь на клиросе. А судьба уж тройкой
борзых поджидала у крыльца, чтобы
промчать ее через весь двадцатый
век…

Жили в Чите, потом
в Иркутске. Здесь Анна училась в
женской гимназии, что была
неподалеку от величественного и
прекрасного кафедрального
Казанского собора.

Закончила
девятилетку с педагогическим
уклоном. Послали работать в село
Евгеньевка Тулунского района. Два
года учительствовала. Вышла замуж.
Вернее, ее выдала крестная. На
семнадцатом году… Филипп Бутаев,
осетин по национальности, был
кадровым военным. В 29-м году в
"китайском конфликте" его
тяжело ранили. Анна повезла его в
Осетию, но, не доезжая до Омска, он
умер.

Два года
вдовствовала. Вышла за другого,
тоже военного, — комбрига Михаила
Коромщикова. Жили в Хабаровске, муж
служил у Блюхера, Анна работала при
штабе секретарем. В 37-м Михаила
репрессировали, в 39-м отправили на
польский фронт, а после прошел и всю
Отечественную. Только 18 дней не
дожил до победы — погиб в Германии.

Вновь вдова. Вновь
одна. Работала в воинской части в
Мурманске, а в начале пятидесятых
вернулась в Иркутск. Бог не дал Анне
детей, и все же ей довелось
воспитать сына Юрия — отказного
ребенка родной сестры. Так и стала
матерью племяннику, до сих пор
живет с его первой семьей, где уже
двое внуков, правнуки. В этом доме
всем хватает тепла, в том числе и
раскаявшейся родной матери Юрия.
Причудлива она, жизненная дорога,
неисповедимы пути Господни…

Я смотрела на Анну
Васильевну. Одета в черное.
Маленькая, худенькая, бесплотная
какая-то. Светлые, словно выцветшие
за век глаза, темные, с густой
проседью волосы под платком,
подрумяненные солнцем, будто
яблочки, остренькие скулы — строгое
неулыбчивое аскетическое лицо.
Память ее, а ведь 7 августа ей
исполнилось 95, просто поражала. Она
помнила не только события
многолетней давности — цифры, даты,
имена.

— С 21 ноября 1969
года я работала в здешнем храме
бухгалтером, теперь вот —
регистратором, — вспоминает
Бутаева. — Восемь архиреев
пережила. Многие служили недолго,
при Советах-то гонения были, не
каждый выдерживал… Только отца
Маркирия хорошо помню. Бывало,
рядом с ним на службе стоишь, а он
словно светится весь… Теперь вот
милостью Божией девятый год отец
Каллиник служит. Настоящий пастырь,
по-моему, лучший в епархии. Как ни
трудно это сейчас, построил в
церкви большую купель, открыл
церковно-приходскую школу,
сгоревшую часовню восстановил.
Перед крещением проводит, как и
положено, два собеседования, строго
относится к исповеди. А служит как!
Я ведь все молитвы наизусть знаю:
никогда ни словом не отступит, и
благодать на нем такая… Народ к
нему тянется, со всего города
молодежь едет.

Может,
последние будем у Бога

Слушая Анну
Васильевну, я понимала, что передо
мной не просто удивительный
человек — живая история двадцатого
столетия. И на многие вопросы она
могла бы ответить, многое
рассказать. Но прежде всего эта
хрупкая бабушка представлялась мне
хранительницей веры, народной
мудрости, жизненного опыта. О чем
спросить?..

— Как вы
думаете, что важнее — исполнение
церковных правил или жизнь вне
храма по божеским заповедям?

— Только Господу
ведомо, чья жизнь праведнее. Может,
мы будем последние на суде у Бога…

— Есть такая
заповедь: "Не судите и не судимы
будете". Но хорошо ли не осуждать
воров, убийц, отцов, бросивших своих
детей? Не будет ли это просто
равнодушием?

— Господь им
судья. В этой заповеди ведь сокрыт
большой смысл: осуждая кого-то, мы
обычно не знаем всех обстоятельств,
которые толкнули человека на тот
или другой поступок, поэтому и суд
наш нередко несправедлив.

— Приходит
верующий на исповедь, священник для
начала не допускает его к
причастию, накладывает епитимью
или дает определенное молитвенное
правило. Но вот грехи отпущены, а
человек не чувствует себя
очистившимся, сам не прощает
содеянное. Имеет ли он право судить
себя?

— Думаю, да, имеет.
Это совесть его судит.

— Всем
известно, что родить ребенка от
чужого мужа — грех. А брак без любви?
Можно ли соединить жизнь с
нелюбимым из-за ребенка?

— Не знаю. Только
раньше нередко силой замуж
отдавали. Меня вот и не спросили. А
жили мы хорошо. Браки заключаются
на небесах…

— Анна
Васильевна, какие праздники, какие
моменты богослужения вы особенно
любите?

— Из праздников —
Пасху. А в литургии мне больше всего
нравится, когда поют херувимскую
молитву.

— К сожалению,
рядом с верою зачастую уживаются
секты, суеверия, колдовство. Видела,
как, записывая на отпевание, вы
требовали у людей "похоронки"
— свидетельства о смерти.

— Так ведь
приходится. Раньше-то на слово
верили. А теперь появились случаи
отпевания живых людей. Человек
после болеет, мучается. Бывает,
отпевают самоубийц, что тоже не
положено. В старину их даже
хоронить-то на кладбище не
разрешалось.

— Но есть ли
все же какое-то средство для
облегчения страданий души тех, кто
наложил на себя руки?

— Можно только
молиться за них вне храма да
милостыню подавать.

— Анна
Васильевна, в церковной жизни много
таинственного. Верующие говорят о
чудесах, вещих видениях, святых
старцах, которым многое ведомо.
Выпало ли на вашу жизнь какое-то
божественное откровение?

— Чудес да
откровений по маловерию ждут. А вот
поди уверуй "за так", душой
Бога-то и увидишь, и благодати его
удостоишься. Чудеса… При мне вот
собор кафедральный взрывали, в
который еще гимназисткой ходила.
Как же защищали его верующие,
настоящая битва была, плакали,
кричали, на коленях ползали,
умоляя… Взорвали, колокол-то упал
да 23 человека задавил. Вот как
истинно-то веруют!..

Почти тридцать
лет при храме. Больная или здоровая,
без отпусков, с утра и до вечера,
каждый день здесь Анна Бутаева. Ей
дорога и знакома каждая икона,
каждое слово божественной
литургии. И ей как истинно
верующему человеку ведома
неизъяснимая тайна благодати.
Когда блики солнца на горячих
половицах причудливо смешиваются с
запахом хлеба, ладана, родниковой
свежести, переплетаются с лазурным
небом, стройными голосами певчих,
серебряным пасхальным звоном, и вся
жизнь в едином дыхании проходит
сквозь сердце. Оно трепещет и
радуется, открытое добру, свету,
чистоте.

Почему же
неизменно носят черные одежды эти
набожные старушки при церкви?
Почему облачаются в черное
служители и проповедники самой
светлой веры? О несовершенстве мира
скорбят они. Им ли, вкусившим Божией
благодати, не знать о мирских
грехах.

— Анна
Васильевна, вы верите, что
православие поможет России в это
трудное время?

— Народ покается,
и Бог не оставит его…

…Когда мы вошли в
церковно-приходскую школу, я
предложила Бутаевой сесть. Но она
отказалась, мол, привыкла на
службах-то стоять. Так рядом с
пустыми стульями всю беседу и
простояли: она — в вечном служении
Богу, я — из уважения к верной рабе
Его.

Людмила
ЛИСТОВА, журналист