Быть ли ангелом
мне…

Александр
Сокольников — поэт и достойный
поклонник Венеры и Бахуса — одарил
нас новой подборкой своих стихов.
Как и прежде, написаны они
верлибром, в котором поэт,
безусловно, Мастер. Его основным
занятием по-прежнему остается
Литература. И он не может ей
изменить, даже ради хлеба
насущного. Чем он питает тело —
одному Богу известно. Но душу свою
впечатлениями он одаривает щедро. И
в этом легко убедиться, едва
начинаешь читать его стихи. Жаль,
что до сих пор не издана его новая
книга, рукопись которой успела уже
истрепаться. Сам он продолжает
надеяться на неведомое чудо в
образе, скажем, комитета по
культуре, который наконец-то
заметит подлинную поэзию в его
небрежно исписанных страницах.
Заметит — и даст денег на книжку;
читатели давно ее ждут.

Светлана
ВЕРЕЩАГИНА.

Сел мотылек

на спину.

Мне подарил

он крылья.

А я сидел и не знал
—

Быть ли ангелом
мне

Или просто полем

аэродрома…

Я сонной женщине

сказал "до
свидания".

Лишь вздрогнул

Лес ресниц

Ветер
всколыхнувший ковыль

И успокоивший
всех

страхом
встрепенувшейся воды

Ее дыхание —

Лишь легкий
полупризрак

Присутствия в
этой жизни

Мне до нее подать
рукой.

Но как
дотронуться

До спящей женщины,

Где сон наградой

За горести ее,

За все ее
страданья?!

Может, и я в ее
снах

С охапкой мокрых
цветов

Прохожу
стороной…

Милая, прерви свой
сон

Порви паутины
нить,

и пусть солнце

в своих сетях

вместо мошкары
случайной

напьется капли

родниковой воды…

Слепые крыши

сквозь
почерневшие снега

Не больно
посмотреть на солнце

В платье
прошлогоднего мусора

Не так нага

оттаявшая земля

Пролитым светом
окропят

и осветлят
подвалы

и, к несусветной
радости своей,

увидим

сети паутин
пустых.

Все выше и выше

поднимается
женская грудь.

Кому не хотелось
уснуть

под этим курганом?

И сердце взбежав

на девятые этажи,

обгоняя уставшее
тело,

отдохнет у
расцветшего одуванчика.

В набухшей почке
зреет

перволист.

Ветвями погоняет
ветер.

И я устал к тебе
спешить,

как льдина в
ледоставе.

За плотной
пеленой дождя

так одинаковы
одинокие лица

Возможно, сухие

Под слепой крышей
зонта.

Умолкает шум
дождя

Под легкой
поступью снегопада

Гремучей змеей

под ногами шуршит
листва

Зеленым зимним
лучом

червленое стило

слова пронзает.

Но на поверхности
листа

не выступает
кровь.

Слова бредут за
словами

в печальном
караване фразы

Как грудь пустыни
высока,

как тихо дышит,

пересыпаясь
песчаными дюнами…

Они подставляют
ладони,

Но деньги давно

перелетными
птицами

улетели в
заморские страны.

Звезды падают в
ладони,

но это всего лишь
песок

Юродивых
балаганы.

Да мало ли их на
трибуне?!

За покаянием
длинная очередь,

у палача устали
руки

взмахивать
топором.

Лесорубы коротают

какую ночь подряд

Изумрудно лес

шелестит листвою,

будто
перелистывает страницу

священной книги

И скрижалями
прожилок на листьях

нам больше
расскажут

о судьбе,

чем церковный
служака

перечитывающий
пресно-постный псалтырь.

Вот и слеза

покатилась по
молитве

Сухие глаза —

совсем не признак
счастья.

Наташе.

Я бы очень хотел,

чтобы мир
начинался,

Но что-то никак

не проклюнется

долгожданный день

из солнечного
яйца.

И снова заботы

стоят у порога

непарадного
подъезда,

где по
торжественным дням

одержимые
холопским недугом

уезжают в
королевской карете.

Но что ты,

желтый цыпленок,

Что будешь
клевать? —

Звезды проросшие

чьей-то умершей
жизни?

Или зерна
непроросшей пшеницы?

Чтобы не было
проблем

у Богочеловека,

как накормить
хлебом

человечество.

В каждой стране

есть
наичудеснейшие реки,

в которых твое
отраженье

Либо осенним
листком,

либо выброшено
будет на берег

бронзовым слитком

подобия
человеческого.

Птицы пока еще
спят.

Синкопами лапок

затаптывая путь
земной.

Стоны влюбленных
женщин

позолотой

на лицах
нерожденных

и душе
неотлетевшей.

Так радостно и
гордо

рукам, удержавшим

голову на плечах.

Мы доподлинно
знаем,

что мы в этом мире
песчинки.

Но как хочется
заболеть

и умереть в
раковине морской

жемчужиной
белоснежной

улыбкой радужного
счастья.

Вот уже люди

раскрывают рты
подъездов.

И лифты от рая до
ада

переносят
ощущение жизни.

Я чай холодный
подношу

к губам горячим

и слушаю метель.

Я в прошлом

и будущем.

Я в крике

и вздохе.

Я в вас, одинокие
люди,

И вместо

Привычного
"здравствуй"

Скажу:

"Обязательно
будем!"

Нас полюбят

Когда-нибудь

Незабвенные
женщины

Они нас осыплют

Незабудками милых
улыбок…

Мы земные дела

Оставим

На осмеянье
архивных мышей.

Наши тропы укроют

Звезды небесных
дождей.

Наши плечи
устанут

Удерживать добро.

Повиликою мир

оградим

от великого
детского смеха.

В каждой пустыне

колодец —

как сердце…

В какую-то

из светлых минут

заструится
прохладный родник,

повинуясь
небесной тяге

К птичьей стае

пристроится

Моя
исстрадавшаяся душа.

Листья мокрые
лица

спрячут в ладони

ветра.

На толкучке

купишь ночь

почти за бесценок,

Впридачу — черное
платье.

Прошепелявит
заученный монолог

несусветная
жизнь.

Только песчинка
знает:

в каждом выдохе —

новорожденный
крик ребенка

В каждом вздохе —

ликует

моя душа.

В какой
прозрачности

умрет вчерашний
день.

Мы в памяти
небесной —

Пушинки.

И цветущие поляны,

нас не удержавшие,

осенним лугом

просыпаются…