…Под
управлением любви

Татьяна
КОСТАНОВА, "Восточно-Сибирская
правда"

В Ангарске
16-19 июня прошла всероссийская
научно-практическая конференция
"Опыт и проблемы профилактики
безнадзорности несовершеннолетних
и реабилитации социально
дезадаптированных детей и
подростков в системе социальной
защиты населения". 110
представителей 22 регионов страны и
20 районов области — руководители и
специалисты реабилитационных
учреждений, работники органов
социальной защиты, научные
сотрудники из Москвы, Орла,
Санкт-Петербурга, Саратова,
Владивостока, Читы, Магнитогорска,
Кемерова и других городов приехали
на конференцию, которая проходит в
России уже в третий раз. В ее работе
участвовали заместитель министра
труда и социального развития РФ Г.Н.
Карелова, заместитель начальника
департамента по делам семьи, женщин
и детей Минтруда России,
ответственный секретарь
межведомственной комиссии по делам
несовершеннолетних при
правительстве России М.Н.
Мирсагатова, заведующая
лабораторией социальных проблем
детства НИИ семьи Минтруда России
Г.М. Иващенко, директор
социально-реабилитационного
центра для подростков
"Санкт-Петербургский
воспитательный дом" Г.И. Камаева
и заместитель директора Т.С.
Позднякова.

Первый
воспитательный дом был открыт в
Петербурге почти 200 лет назад, при
Екатерине Второй. Не для сирот, а
именно для "ничьих" детей.
Петровская ломка, подрезавшая
корни поколений, дала свои дальние
горькие плоды — появилось
множество "отказных" детей,
подкидышей, детей, лишенных
попечительства. Часть их, в
основном кто послабее здоровьем,
воспитывалась в доме, большинство
отдавали в семьи "благонадежным
и доброго поведения крестьянам для
приучения к правилам сельского
домоводства, доколе сами
возмужают". Воспитательный дом
имел сеть приютов, лазаретов,
богаделен, школ, мастерских, а
средства его составляли
пожертвования царской семьи,
государственные субсидии,
собственные доходы от предприятий.
Он дал Отечеству тысячи
добропорядочных повивальных бабок
и писарей, штурманов и шкиперов…

С тех пор каждая
новая российская революция
порождала новую волну сиротства.
Через два столетия после создания
первых приютов мы имеем несколько
поколений людей с не раз
подрезанными корнями (перевороты,
репрессии, войны плюс…
комсомольские стройки). Погиб
старинный уклад, гибнет семья. Но к
учреждениям, подобным старинному
Воспитательному дому, мы подошли
совсем недавно.

Первые приюты
появились в 1992 году, всего четыре —
в Москве, Петербурге, Краснодарском
крае и Усть-Илимске. Сегодня их
больше полутысячи в стране. И в
области темпы роста высоки: 1992 — 1,
1996 — 30, сейчас — 40, к концу года
будет 51 учреждение. Радоваться?

Увы — нечему. Т.М.
Хижаева, заместитель начальника
управления социальной защиты
населения администрации Иркутской
области, "крестная мать"
созданных в регионе центров
реабилитации, сказала на
конференции, что в особой
социальной защите у нас нуждается
каждый второй (!) ребенок. Вал
социального сиротства опережает
старания службы спасения: растут
число разводов, количество детей,
рожденных вне брака (36,9 % от числа
новорожденных), больше стало детей,
осиротевших в раннем возрасте. В
области 5-6 тысяч социальных сирот, а
если учесть тех, кто живет при
родителях, но не работает, не
учится, то цифра вырастет до 15-20
тысяч.

С этим валом
справиться неимоверно трудно. Тем
более в наше нестабильное, несытое
время. Заместитель главы
администрации по социальным
вопросам города Зимы В.В. Уразов,
например, рассказал: в небольшой
Зиме около 400 неблагополучных
семей. Чтобы как-то выйти из
положения, создан социальный приют,
как во многих местах, на базе
детского сада. Но средств на ремонт
помещения не выделено. 189 детей
отдано опекунам, но платить за
опекунство нечем. Бабушки,
приютившие ребят, молчат, от чужих
детишек не отказываются. Но долго
ли продержатся только на
благородных чувствах?

Что же такое
приют? Это не интернат или детдом с
их повальным коллективизмом и
казарменностью. Не комиссия по
делам несовершеннолетних с ее
карательным духом (между прочим,
"Положению о комиссии…" уже
тридцать лет). Приют —
прибежище, спасательный круг,
который поможет собрать сбежавших
от горе-родителей, брошенных ими,
всех преступных, больных, забитых,
обиженных под крыло. Отогреть,
выучить, вылечить, помочь обрести
семью и научить стать людьми,
способными иметь собственную,
настоящую семью. Право на
помощь имеет каждый нуждающийся в
ней ребенок, независимо от того,
есть у него родители или нет и
лишены ли они родительских прав! Ответственность
за него берут на себя органы
исполнительной власти, государство
становится опекуном и дает
поручения: органам образования —
учить, медицине — лечить…

В Иркутской
области участники конференции были
гостями
социально-реабилитационного
центра в Заларях, социального
приюта для детей и подростков
"Надежда" Усольского района.

Вместе с
участниками конференции мы
побывали в
социально-реабилитационном центре
для несовершеннолетних детей г.
Черемхова.

Встреча гостей
прошла "по протоколу": стихи,
хлеб-соль, приветствия… только что
отремонтированный, нарядный центр
центр "Надежда" — бывший
детсад на 180 мест, проживший без
капремонта 17 лет. Кажется, пахнуло
родным и знакомым запахом
"потемкинской деревни"? Нет,
хозяева не рисуют радужных картин.
Новоселью рады, но ремонт делали в
долг. Финансирование — в основном в
форме взаиморасчетов. Спонсоров
нет. Зарплату сотрудники не
получили еще за ноябрь прошлого
года. Но это так, не в качестве
жалобы, ответы на вопросы… И
директор центра Татьяна
Владимировна Семейкина торопит
гостей на экскурсию. Начинаем с
приемного отделения. Улыбчивая
медсестра Таня встречает в
стерильной чистоты кабинете:

— Какими они к нам
приходят? Ой, какие… Сначала моем
начисто. А с чесоткой этой сколько
боремся!

Дети проходят
полное медицинское обследование,
сдают анализы. В центре есть
педиатр, психотерапевт, нарколог,
дерматолог (если нужны другие
специалисты — рядом поликлиника).

Заглядываем в
госпиталь, физиокабинет, кабинет
лечебной физкультуры, фитобар.
Говорят, детишки любят травяной
чай. Пробуем — вкусно!

Особый район этой
маленькой "страны" — отдел
социально-правовой помощи, его
задача — восстановление
социального статуса детей,
обеспечение их правовой защиты.
Здесь найдут или восстановят
документы, наладят связь с семьей. С
1995 года появились у многих ребят
свои сберкнижки: четверть
начисляемой государством пенсии
ежемесячно поступает на счет, а
когда исполнится 16, деньгами
распоряжается сам владелец
сберкнижки. Сейчас их имеют 33
человека. Такие сбережения можно
было бы делать и с родительских
алиментов, но где они, эти денежки?
Центр завел 69 исков, но ни одно дело
не разрешилось успешно для ребят.

С самим
населением "Надежды"
знакомимся в "квартирах" — так,
по-домашнему, называют обычные
группы. Здесь живут ребятишки по 15
человек, по возрастам — от 3 до 17 лет.
Похоже на детсад, особенно у
малышей. Рисуют, лепят, улыбаются
добродушно, открыто. Щемяще открыто
— так ноет сердце, когда видишь
нежный цветок, пробившийся сквозь
снег, обдуваемый холодным ветром и
ничего не знающий о ночных
заморозках. Почуял солнце — и
потянулся к свету и теплу. Дети
здесь учатся улыбаться. Как учатся
многому-многому из того, что для
других означает просто обычную,
нормальную жизнь.

Не всегда это
просто. Девочка Галя живет…
под кроватью. В родительском доме, у
матери с отцом, только забившись
под кровать, она чувствовала себя в
этом мире мало-мальски защищенной.
Что видел маленький человечек,
выглядывая из своего убежища, что и
сейчас, по прошествии долгих
месяцев пребывания в приюте, она не
хочет другого мира, кроме своего
темного звериного уголка?

Честно говоря, нет
особого желания говорить подробно
о том, что приводит детей в приюты.
Мы так часто видим этих
горе-родителей: пьяных, нищих,
потерянных, злых, больных. Стало
хорошим тоном их обвинять. Я не буду
их оправдывать, но давайте
задумаемся: неужели они такими
родились? Ведь и они лежали в
колыбели, тянулись к теплу и свету…
Что-то сломалось, не сложилось, и
теперь они просто порождают себе
подобных — все, что могут.

Как разорвать
порочный круг — вот что больше
заботит. Самое главное
"лекарство" в приюте — время,
внимание, терпение. Детей не
торопят, не требуют невозможного. Большинство
быстро оттаивает, зачастую впервые
в жизни ощутив, что хоть кому-то
нужны. Расцветает эта удивительная
улыбка — распахнутость миру, добру.
Но предстоит еще очень много
трудов, прежде чем наступит
действительное выздоровление…

На содержание
одного ребенка уходит в целом 25-30
млн. руб. Штат центра — 106
сотрудников, а детей сегодня здесь
105.

Служба
психологической помощи в центре
"Надежда" — одна из основных;
здесь два психолога, два логопеда,
множество опросников, тестов,
кассеты с переводами лекций
зарубежных исследователей:
"Агрессивные дети",
"Суицидальные дети"…

Каждый, кто
приходит в приют, обязательно
проходит цветовой
психодиагностический тест Люшера,
исследование интеллекта по
Векслеру. По потребности
исследуется агрессивность ребенка.
Новые тесты поступают из
Санкт-Петербурга практически раз в
квартал. Центр всегда находит
средства оплатить их.

Пожалуй, не надо
быть психологом, чтобы понять
рисунки, тесты этих детей. Володя
обозначил отчима черным, деда —
серым. Бабушка зеленая, а друг —
желтый. Мамы нет. Кстати сказать,
если во все предыдущие десятилетия
бичом общества была безотцовщина,
то теперь все больше становится и
детей, оставшихся без матери.
Русская женщина — как лозинка:
столько десятилетий только гнулась
под натиском нарастающей мужской
агрессивности, бедности, женских
болезней, о которых мы так мало
говорим и как-будто не берем в
расчет. Эта лозинка все же
надломилась. А мы все повторяем:
"Коня на скаку остановит…"

Посмотрим на
рисунок Саши. Три дерева — его
семья. Папа — толстый корявый ствол.
Отец бьет жену, эгоистичен, замкнут.
Мама — бледное деревце. Мама на
самом деле — неприкаянная душа,
молчит в ответ на побои, ходит,
безуспешно добивается места в
общежитии… Мальчик пояснил: "Это
деревце надо поливать". И сам
Саша: угольно-черные ветки, как
обрубки. "Но уже появились
листики — видите?"

Ольга Анатольевна
Порягина, психолог, конечно, видит
эти нежные ростки. Эту молодую
поросль надежды (или
"Надежды"?) надо теперь
поддержать, воспитать, защитить.

Детей учат
видеть новый мир, новую атмосферу
жизни — яркую, контрастную
привычной. Учат заново
говорить, иногда — в буквальном
смысле. Мы познакомились в
"Надежде" с шестилетним Васей,
который только учится произносить
первые слоги. Учат осознать себя,
свою самоценность.

Ребенок
продолжает учиться в обычной школе.
Если нужна особая подготовка (ведь
некоторые ребята до десяти лет и
букв не знают), ее дают в
"домашней школе" в приюте.

Есть в центре
мастерские, потому что
естественная жизнь — это жизнь в
труде. Есть кружки, и есть свой
театр.

Приют — не семья,
но путь к семье. И очень многие
семьи после реабилитации и детей, и
родителей восстанавливаются. 17
детей вернула "Надежда" в
семьи уже сегодня.

На прощанье
жители Страны надежды дали нам
концерт. Спектакль "Кошкин
дом" — совсем про приют.
Кошка-душка в кружевных
перчаточках не пригрела маленьких
беспризорников — мальчишек-худышек
в рваных футболках (между прочим,
только у этих маленьких котят я и
видела то жесткое, отчужденное
выражение глаз, какое бывает у
уличных детишек, это когда они
мяукали: "Ты пусти нас
ночевать…" А потом, после пожара
и всей очаровательно-забавной
суеты, именно эти котятки и дали
приют бывшим благополучным
богатеям. Но о театре — отдельный
разговор.

Придет время,
жители "Надежды" вырастут и,
если все сложится, как задумано,
станут хозяевами страны. Какими?

За кулисами
парадного концерта, который все еще
продолжался, — круговерть. Артисты,
гости… Высокий, стройный паренек,
похожий на молодого Есенина,
оправляя на груди вышитую
косоворотку, (он пляшет в
фольклорном ансамбле), спрашивает
почему-то меня:

— Ну как?

— Здорово!

Как легко с ним
разговориться. В приюте уже год.
Нравится: "Здесь свободно".
Нашли его на вокзале. Мать умерла,
отец уехал искать счастья в
неизвестном направлении. Я пытаюсь
найти какие-то слова о том, что в
жизни все, в сущности, зависит от
самого человека. Он прерывает:

— Нет, я все это
понимаю. Еще год, исполнится 16 —
пойду учиться дальше. Куда? Да все
равно. Я все сделаю сам.

Кончился день; мы
выезжали из Черемхова. В автобусе
трое малышей — грязных, голодных,
оборванных. Кондуктор выгнала их из
салона тащиться по жаре пешком.
Смогут ли они что-нибудь в жизни
сами? Всего в городе нуждаются в
помощи, в социальной реабилитации
300 детей. Всех центр "Надежда"
принять не в состоянии. Как
свидетельствуют данные МВД и
Минсоцзащиты России, ежегодно в
поле зрения государственных
органов попадает до 100-200 тысяч
беспризорных детей. Сможем ли мы
дать надежду всем?