Но ещё ярче вспоминается, в связи со знаковой датой, как охлопковцы покидали театр весной 1997 года. Битком набитый публикой зал стал свидетелем невероятных мизансцен, причём, отнюдь не условных. Всему городу троица знаменосцев реконструкции дала торжественную клятву – вернуть театр в обновлённом состоянии к 2000-му году. Говорин, Шлойдо и Стрельцов буквально публично «руки приложили» к обязательству выполнить зарок на огромном холсте, обмакнув ладони в краску. Актёры целовали сцену, с которой им предстояло расстаться, Бог знает, на какой срок. Наконец, через задние врата сцены прямо с улицы на подмостки явился самый, что ни на есть подлинный строительный бульдозер – и бравый работяга в комбинезоне и каске скомандовал: «Всё!». Уходите, мол, музы и лицедеи, очистите плацдарм. Теперь наш выход.

Все испытывали сложные чувства. Хотелось уже заранее радоваться новому явлению театра. И в то же время, вполне объяснимый холодок здравомыслия заставлял усомниться в успехе предприятия. Миссия действительно многим представлялась невыполнимой, затея выглядела, не побоимся этого слова, авантюрой. На дворе бесчинствовал жесточайший кризис.

Укрощение «старухи с клюкой»

Анекдот есть, наверное, тех времён выпуска. Аварийный сантехник в художественном музее: «Людям есть нечего, а они картины маслом рисуют!». В самом деле, до того ль, голубчик, было, чтобы театры перестраивать и переоснащать? Вот экономические реалии лета 1997 года в цифрах и фактах. Задолженность по заработной плате – два триллиона рублей, по детским пособиям – 685 миллиардов, по пенсиям – 480 миллиардов. Многие бюджетные организации бастовали, предприятия закрывались, тысячи людей оказывались на улице. Не на что было финансировать здравоохранение, образование. Неотвратимо приближался и, наконец, разразился дефолт 1998 года. Смета грандиозной затеи по реконструкции в одночасье выросла на порядок и продолжала «пухнуть» не по дням, а по часам. Был даже драматический момент, когда объективная необходимость настойчиво диктовала приостановить, заморозить работы. У такого решения была серьёзная «группа поддержки» в правительстве и законодательном корпусе. Но сокрушительным антитезисом стали «мёртвая хватка» охлопковского директора Стрельцова, не устающего «биться» за театр, и верность слову регионального лидера Говорина. Борис Александрович понимал, что старейший в Приангарье храм Мельпомены как место силы сибиряков, как объект сакральный в биографии земляков, должен оставаться в приоритете. За два года строительного блицкрига было принято немало смелых, нестандартных стратегических решений, которые обеспечили счастливый результат. Виртуозные манёвры выстраивали губернатор и тогдашний областной «начфин» Анатолий Козлов, опираясь на поддержку крупных производителей. Например, миллионы долларов на новое оборудование для театра «организовали» руководители БрАЗА Юрий Шляйфштейн и Борис Громов, заплатив налоги в областную казну за год вперёд.

Летом 1999 года, на финишной прямой, Анатолий Стрельцов выступил на телевидении, пригласив добровольцев помочь строителям. И многие иркутяне откликнулись, отработав с профессионалами в качестве разнорабочих драгоценные человеко-часы. Конечно, первыми среди них были сами охлопковцы, засучившие рукава.

– Ох и крыли же меня тогда прорабы разными образными словами, – вспоминает Анатолий Андреевич. – Зато многие земляки потом, заходя с волнением в обновлённые стены, узнавали плоды своих рук. «А я вот эту рейку приколачивал!», «А мне доверили эту стену красить!»

В итоге реконструкция обошлась в 500 миллионов рублей. И сюда не вошло ни копейки федеральных средств, с гордостью за регион подчёркивает Борис Говорин, получивший «Золотую маску» в 2001 году именно за этот «подвиг Геракла». Недаром тогдашний председатель Союза театральных деятелей России Александр Калягин назвал победу иркутян невероятной. А Владимир Путин заявил, что Охлопковский получил лучшее театральное здание российской провинции.

Городу, области, консолидированной команде созидателей удалось совершить невозможное. За два года практически непрерывного аврала были проведены масштабные строительные и сложнейшие реставрационные работы. Театр не только возродился из аварийного состояния и обрёл новые творческие пространства и технические помещения. Сразу к сдаче в эксплуатацию и в последующие годы в него «закачали» самое передовое техническое оснащение. Начинка у Иркутского академического – того же класса, что установлена в «Метрополитен-опера», в Королевской опере Лондона, в лучших театрах Европы и России! Сегодня это не только самое красивое здание в городской застройке. В его восхитительной форме обитает богатое содержание, материальное и духовное, взлелеянное коллективным устремлением и свершением иркутян.

Преимущества реинкарнации

Ныне, ступая вольной ногой на порог великолепного здания, мало кто задумывается, что приобщается к чуду. Даже старейшины труппы быстро привыкли к хорошему и редко вспоминают, что уже к 80-м годам прошлого столетия оно было изношено практически на 80%. В 1996-м был вынесен вердикт об аварийном состоянии объекта исторического и культурного наследия. Несущие конструкции, коммуникационные системы выработали свой ресурс. Для вспомогательных цехов вообще не было годных помещений. Открытый склад декораций прозябал под навесом буквально на задворках, которые охраняла собака Жучка в конуре. Бутафоры и декораторы нередко работали прямо на улице. Другие цеховики ютились в примыкающем деревянном сарае. Эти подсобки во дворе театральный коллектив собственноручно ликвидировал перед началом строительной эпопеи.

Теперь в пристроенном помещении театра площадью 4792 квадратных метра вольготно расположились три дополнительные сцены: Камерная, экспериментальная Другая, Четвёртая или Учебная. Выделены специальные площади для десяти обслуживающих цехов. Автор проекта пристроя – иркутский архитектор Андрей Красильников. К услугам коллектива столовая самообслуживания, медкабинет, тренажёрный зал, бильярдная, бассейн и сауна. Есть вместительный озеленённый пресс-центр. Здесь комфортно работать и легко восстановить силы.

Но главное, конечно, святая святых – историческая часть и Основная сцена, где каждый вечер аншлаги. Большая сцена была полностью перестроена и переоборудована иркутским предприятием «Техмонтажсервис». На радость зрителю – отличная машинерия, плунжерная система, поднимающая разные участки помоста, поворотный круг, передовое световое и звуковое вооружение. В зале новые кресла в исторических цветах, лепные украшения в стиле советского неоклассицизма. Их спроектировал и выполнил вместе с рабочими своей авторской мастерской к 100-летию театра в 1950 году замечательный иркутский художник-оформитель Соломон Бройдо, а во время реконструкции бережно воссоздали талантливые современные реставраторы и мастера под руководством архитектора Людмилы Гуревской. В старинной тональности выдержаны интерьеры зрительского буфета, Зелёного и Голубого залов рекреаций. Наборный паркет в Зелёном зале – новодел, но повторяет рисунок предшественника. Только два исполинские зеркала здесь – ровесники дивного строения зодчего Императорских театров царской России Виктора Шрётера. Их в конце XIX века везли в нашу дальнюю даль из европейского центра на перекладных лошадях. Где-то не уберегли в дороге: одно блистательное полотно с настоящей серебряной амальгамой треснуло поперёк. Его так и не заменили, оно смотрит на нас как свидетель причудливой смены веков.

Говорят, ночью в опустевшем театре в этих заколдованных зеркалах отражаются тени почивших актёров, что бродят здесь, охраняя покой и сокровища, скопленные за долгие годы. Сокровища рукотворные и нерукотворные. Которые ни ржа не истребляет, ни воры не подкапывают и не крадут… Которые всем нам принадлежат, и которые мы все назначены преумножать и славить.