«Иркутск – Рим с двумя пересадками: художница, актриса и журналистка Вера д’Ангара» – так называется книга Евгения Титова, посвящённая Вере Михайловне Натензон. Она вышла в 2023 году в серии «Русская Италия» в издательстве «Старая Басманная». «Восточно-Сибирская правда» связалась с Евгением Титовым, чтобы из первых рук узнать о судьбе замечательной иркутянки Веры Натензон. «Я не профессиональный историк, моя профессия – инженер-физик, работал в области микроэлектроники, – сообщил Евгений Титов. – История, архивные поиски – это моё хобби. Это не профессиональный интерес, исключительно занятие для досуга. Но историю я всегда любил, потому стараюсь работать с архивами, дал себе слово стараться придерживаться первоисточников». Книга, на наш взгляд, получилась глубокой, автор использовал уникальные материалы различных архивов в России и Италии, воспоминания потомков. Научным её редактором стал российский историк, литератор, исследователь русского зарубежья Михаил Григорьевич Талалай. Для Иркутска – это очень интересная история, поскольку наша землячка, практически забытая, входила в круг ярчайших фигур Серебряного века. Эфроны, Эренбурги, Максимилиан Волошин, Марина Цветаева…

Иркутские и парижские Эренбурги

– Как произошла ваша первая встреча с этим именем – Вера д’Ангара?

– Достаточно случайно. Я занимаюсь историей русского дипломата Николая Кузьмича Эльтекова, который работал в Китае в начале 20 века и жил в Иркутске. Николай Кузьмич занимал должность чиновника особых поручений по дипломатической части при нескольких иркутских генерал-губернаторах. Эльтеков был достаточно известной фигурой. Его знал государь-император, поскольку дипломат был награждён за службу в Монголии. Николай Кузьмич был лично знаком с Колчаком, а также с атаманом Семёновым. Известно, что он скончался 29 апреля 1936 года в Шанхае, и был женат. После его кончины жена, иркутянка Екатерина Михайловна Эльтекова, в девичестве Натензон, уехала в США. В маленьком некрологе, посвящённом ей, было сказано, что у Екатерины Михайловны была сестра Вера д’Ангара. Довольно странная фамилия, согласитесь. И я попытался выяснить, кем же она была? Так и началась история этих поисков. Нынешние средства коммуникации позволяют набрать в поисковике слова «Вера д’Ангара», и выяснилось, что женщина с таким именем и фамилией похоронена в Риме. Я связался с автором книги «Российский некрополь в Италии» Михаилом Талалаем. Дело в том, что у него в книге была маленькая заметочка о захоронении Веры д’Ангары. А потом я нашёл на сайте римского кладбища Тестаччо информацию, что Вера д’Ангара, урожденная Натензон, а по мужу Эренбург, похоронена в одной из общих могил. Запись в книге Михаила Талалая гласит: «Эренбург. рожд. Натанзон, Вера Михайловна, Елисаветград 9.9.1899-14.9.1971, художница, псевдоним D’Angara Д’Ангара… Дочь Михаила Натанзона и его жены Эмилии, рожд. Галинской». Уже потом я выяснил, что вкралась неточность – Вера родилась в 1886 году. И тут уже стало совсем интересно – а какое отношение имеет Вера Михайловна к знаменитым Эренбургам? Как оказалось, Вера Натензон вышла замуж за одного из Эренбургов, Илью Лазаревича. Он – двоюродный брат Ильи Григорьевича Эренбурга, знаменитого писателя, публициста. Кстати, дядя Ильи Григорьевича и Ильи Лазаревича, Борис Григорьевич Эренбург жил в Иркутске. Борис Григорьевич был известным в Иркутске торговцем музыкальными инструментами и нотами. Практически все потомки иркутских Эренбургов стали китаистами. Например, Георгий Борисович Эренбург, советский историк-китаевед. Он сын Бориса Григорьевича, и двоюродный брат писателя Ильи Эренбурга. Его внук, Александр Вадимович Панцов – синолог, работает сейчас в США.

– Известно, что Илья Григорьевич Эренбург печатался в иркутских газетах в 1910 году.

– Да, я это знаю. И считаю, что это происходило именно потому, что семья дяди жила в Иркутске. То, что Илья Григорьевич свои самые первые стихи, присылаемые из Франции, печатал именно в Иркутске, даёт право выдвинуть гипотезу, что Эренбурги могли быть знакомы с Натензонами ещё в иркутский период. Через общих знакомых, или общих родственников. Одна из младших сестёр Веры училась в одном классе с какой-то Ольгой Эренбург. Я думаю, что в Иркутске не очень много Эренбургов, и это те самые. Отец Веры, Михаил Григорьевич Натензон был служащим Забайкальской железной дороги, и по-видимому, достаточно обеспеченным. Мама – католичка, полячка по происхождению, Эмилия Адольфовна Равич-Галин(м)ская. В семье было восемь девочек, все окончили гимназию. Это, безусловно, была семья, которая входила в городскую элиту, поскольку они были представители востребованной профессии – железнодорожники. Семья переехала в Иркутск из Украины, они жили в Елизаветграде, ныне – Кропивницком. Поскольку отец был железнодорожным служащим, я думаю, его перевели в Иркутск, когда был построен Транссиб. А уже позже, примерно в 1908 году, и не в Иркутске, состоялось личное знакомство Ильи Лазаревича и Веры Михайловны, будущих супругов. Но где они познакомились – предстоит еще выяснить.

– Сейчас потомки Эренбургов живут в Италии?

– Да. Много нового о них я узнал, общаясь с Михаилом Талалаем. Он очень мне помог. Зная итальянские нравы и обычаи, он предположил, что в Италии фамилия Эренбург – достаточно редкая. Так и оказалось. Михаил Талалай нашел по телефонному справочнику эту фамилию. Оказалось, что в Италии живут два внука Веры д’Ангары. Их сестра проживает в США. Он связался с потомками, а потом их контакты получил и я. Они мне тоже очень сильно помогли. Например, внук Алессандро Эренбург – живой, интересный человек, много рассказывал о бабушке, представил множество фотографий. Далее мои поиски продолжались в Италии. Работал с итальянскими газетами и журналами, которые можно найти на сайтах библиотек. Так постепенно я смог восстановить всю картину, и понял, что происходило с Верой д’Ангара.

– Всё началось именно с Эренбургов?

– Нет, вы удивитесь, нет. С Эфронов. А именно – с Петра Эфрона, брата Сергея Эфрона, который в будущем станет мужем Марины Цветаевой. Сейчас я пытаюсь выяснить, как произошло знакомство Петра Эфрона и Веры Натензон. У меня есть одна гипотеза. Пётр уехал из России нелегально в 1907 году, скрываясь из-под ареста. А вот Вера Натензон, вероятно, пересекла границу вместе с ним, но легально, по паспорту. Вера вышла замуж за Петра Эфрона, в 1909 году у них родилась дочь, ее назвали Елизавета-Ирина. Елизаветой она была названа в честь бабушки, матери Петра, Елизаветы Петровны Дурново (Эфрон), известной народоволки. Однако ребёнок умер в декабре 1909 года, и вероятно, это очень сильно повлияло на взаимоотношения супругов, они расстались. Пётр болел туберкулёзом, его состояние постоянно то улучшалось, то ухудшалось. Сохранилось письмо Максимилиана Волошина к Вере Яковлевне Эфрон, сестре Петра, из Парижа, датированное 14 ноября 1911 года: «Только что ушли от меня: очень милая танцовщица сестра Танечки Саввинской – твоей будущей подруги по школе Рабенек и… Вера Михайловна. Я вчера познакомился с Верой Михайловной. Я от Н.А. Милюковой узнал, что она живёт рядом со мной. Я пошёл к ней, чтобы познакомиться. Но когда её увидал, то узнал, что познакомился с нею уже раньше: я видел её у поэта Эренбурга (я его ругал в прошлом году вместе с Игорем Северяниным), но не знал, кто она: в полутьме она казалась мне очень юной девушкой.

Я узнал от неё, что Петя в Давосе и что ему сейчас гораздо лучше, он очень прибавился в весе, и процесс, по-видимому, прекратился…. Она скоро поедет к нему, а пока она всю зиму живёт в Париже и рисует».

Таким образом, уже в 1911 году Вера Эфрон была близко знакома с братьями Эренбургами – Ильёй Григорьевичем и Ильёй Лазаревичем. Пётр Эфрон был большим любителем театра, и судя по всему, привил эту любовь Вере. Она много времени отдавала театру. Второй её муж, Илья Лазаревич Эренбург был, как бы сегодня сказали, искусствовед. Он любил и очень хорошо знал импрессионизм. Сам мечтал быть художником, но похоже, ему не хватало умения и таланта. Но как специалист-искусствовед Илья Эренбург был великолепен, писал много рецензий, обзоров по выставкам, которые устраивала русская эмиграция. Он принимал деятельное участие в «Русской Академии» в Париже. Русскоязычных художественных журналов было не очень много, но и Илья Лазаревич и Илья Григорьевич активно участвовали в них. В 1912 году Вера вышла замуж за Илью Лазаревича.

Свидетелями на свадьбе были интересные люди. Например, известный польский художник Евгений Зак. Он был другом Ильи Лазаревича и Веры. Второй свидетель – Евгений Рапп, комиссар Временного правительства российского корпуса во Франции, был назначен в 1917 году лично Керенским. А вот его адъютантом стал Николай Гумилёв. Это был такой очень тесный круг, куда входила Вера Эренбург. В письме, которое написала Вера Михайловна Петру Эфрону в 1913 году, она сообщает, что Николай Кульбин рисует её портрет. А ведь мы знаем его как художника, музыканта, мецената, теоретика авангарда, театрального новатора, работавшего с Мейерхольдом, Евреиновым. Сотрудничал он и с футуристами. Именно он организовал в 1912 году приезд в Петербург композитора Арнольда Шёнберга, а в 1914 году – основателя футуризма Маринетти. Кульбин рано ушёл из жизни, в 1917 году, и потому сегодня мы о нём сравнительно мало знаем.

Вера в конце 1913 года вернулась в Петербург для смены паспорта. Там тогда находился и Пётр Эфрон. В тот момент он был уже сильно болен, его навещала Марина Цветаева, посвятившая ему несколько необыкновенно сильных стихов. В Российском государственном архиве литературы и искусства сохранилось письмо Веры к Петру, написанном глубокой осенью 1913 года. Письмо очень личное, потому я не буду его пересказывать. Но его текст не оставляет никаких сомнений в глубине их отношений. Однако Вера все-таки вернулась в Европу. А Пётр умер через полгода, болезнь победила. Сестра Петра Эфрона Вера отправила Вере Эренбург телеграмму, извещая о смерти брата. Но в Европе уже началась Первая мировая война. В течение месяца эта телеграмма искала Веру по всей Европе и нашла в Швейцарии. Вера написала ответное письмо, которое ныне тоже хранится в РГАЛИ. И из его текста понятно, что смерть Петра Эфрона стала для Веры д’ Ангара большим потрясением. Недолго длился и её второй брак. В сентябре 1914 года в швейцарской Лозанне у Веры и Ильи Лазаревича родится сын Георгий. Илья Лазаревич был близок к социал-демократам. Когда произошла революция 1917 года, Илья оказался в тех самых пломбированных вагонах, которые шли в Россию. Было всего три вагона, три партии. В первом ехал Ленин, в третьем в Россию, на свою родину в Харьков вернулся Илья Лазаревич. Далее о его судьбе известно очень мало. Судя по всему, летом 1919 года он пропал без вести на полях Гражданской войны.

Эпоха Тодди

– Далее судьба Веры Михайловны связана с Италией. Но как?

– Она осталась одна в Швейцарии. Свое существование поддерживала тем, что играла в театре. И весьма успешно – в швейцарских и французских газетах есть очень лестные рецензии, посвящённые ей. Она ещё и отлично рисовала, и выставляла собственные картины. У Ильи Лазаревича была сестра Наталья, которая в своё время вышла замуж за достаточно известного итальянского графа. Наталья Эренбург-Маннати была единственной, кто остался у Веры из родных за рубежом. И она в конце 1919 года переехала в Италию. Через Наталью Вера в 1920-х годах познакомилась с итальянцем Тодди. Это псевдоним, а на самом деле его звали Пьетро Сильвио Риветта ди Солонгелло. Это был настоящий итальянский интеллектуал. Полиглот, знавший 14 языков, включая русский, арабский, китайский и японский. Юрист по образованию, он великолепно рисовал. Воевал в Первую мировую, работал в посольстве Италии в Японии. Им было около 30 лет, возникла, как я думаю, страсть. Тодди был увлечён немым кино. В Италию Вера переехала вместе с сыном Георгием Эренбургом, и всю оставшуюся жизнь прожила в Риме, в доме, рядом с вокзалом Термини. В своё время это был престижный район города. Итальянцы считают их мужем и женой, её называют хозяйкой дома Тодди. Однако Италия страна католическая, а Тодди не был разведён. Как вспоминает внук Алессандро, его отец, Георгий рассказывал, что Тодди никогда не оставался ночевать в квартире Веры. Отношения были близкие, однако они не были мужем и женой. Вместе с Тодди Вера довольно успешно снимала кино и снималась в кино. Она, например, играла роль в фильме «Il castello dalle cinquantasette lampade» («Замок с 57 люстрами»), сценарист и режиссер – Тодди.

Они сняли несколько фильмов, часть была успешной, часть нет. Но через какое-то время они оба ушли из кинематографа. Мне трудно сказать, почему. Но как мне кажется, Тодди был человеком импульсивным, и всё время искал какие-то новые приложения своим талантам. Его пригласили в качестве главного редактора популярного итальянского журнала «Трансформация идей». Он забрал Веру д’Ангару с собой, она и писала статьи, и работала художником-иллюстратором. Рисовала то, что сегодня называют скетчами – короткие смешные истории. Так они спокойно и мирно прожили в Италии вплоть до второй мировой войны. Сын Георгий, от Ильи Эренбурга, итальянец по паспорту, выбрал профессию лётчика, воевал. В 1942 году в Африке попал в плен к англичанам, и как мне кажется, это помогло ему выжить. Вернулся домой, и после войны продолжал работать в авиации. Занимал достаточно высокую должность в итальянском филиале американской компании Pan American. А Вера д’Ангара так и жила вместе с Тодди до 1952 года, когда он скончался. После войны ни она, ни Тодди не были уже очень известны в Италии, поскольку сказалась их близость к Муссолини. Тодди не был ярым фашистом, однако высказывал суждения, которые позволяли его отнести к итальянским националистам. Он входил в достаточно близкое окружение интеллектуальной элиты, которая контактировала с Муссолини. Вероятно, вследствие этого после войны семья ушла в тень. В отношении Тодди не было никаких репрессий, поскольку формально он в ни в чем не участвовал, но он предпочел тишину. Сегодня в Италии уже мало кто знает о Тодди и Вере д’Ангара. Вы увидите их имена, только если будете изучать журналы тех времен. После того, как умер Тодди, Вера Михайловна окончательно перестала быть публичной фигурой. Однако она активно участвовала в художественных выставках. Эмигрантская пресса не раз упоминает её.

Восемь сестёр и брат

– Вы сами встречались с потомками Веры Михайловны?

– Михаил Талалай, который вдохновил меня на поиски, и потом предложил написать книгу, живёт в Милане. И постоянно общается с внуком Веры д’Ангары Алесcандро. Они вместе зимой 2024 года устроили в Милане презентацию книги о Вере д’Ангара. Собственно, узнав об этой презентации, Институт кино в Турине нашёл 15-минутную запись фильма с участием Веры д’Ангары. У Алессандро и Михаила Талалая добрые человеческие отношения. Я, конечно, не настолько близок, поскольку не владею хорошо итальянским языком.

– Есть ли какие-то сведения, что Вера д’Ангара могла встречаться с Мариной Цветаевой? Вы установили, что она, вероятнее всего, была знакома с Максимилианом Волошиным…

– С Волошиным интересный сюжет. Нет прямого указания, что они были знакомы. Но есть, помимо письма Вере Эфрон, ещё и воспоминания Волошина, в которых, скорее всего, он описывает Веру Михайловну. Но надо учитывать, что он писал мемуары уже лет через 20 после парижских событий. Что касается Марины Цветаевой, то Вера Михайловна, вероятнее всего, не встречалась с ней. В 1924 году муж Марины, Сергей Эфрон написал своей сестре Вере из Чехии, семья была в тот момент в эмиграции. Писал он примерно следующее: наша родственница Вера Михайловна в Италии занимается кинопроизводством. То есть он либо видел фильмы с Верой д’Ангарой, либо читал рецензии. Я беседовал со специалистом, большим знатоком цветаевской семьи Еленой Коркиной. Она была секретарём дочери Марины Цветаевой, Ариадны, а потому близко знакома с образом жизни семьи. Она сказала, что и Сергей, и Марина, и их тогда ещё маленькая дочь Аля были увлечены кино. То, что Марина и Сергей знали, кто такая Вера д’Ангара, это неоспоримо. Есть ещё один интересный момент. У Алессандро, внука, есть письмо Ильи Григорьевича Эренбурга, датированное 1957 годом. А у меня хранится его копия. Илья Григорьевич пишет жене своего племянника, Георгия Эренбурга. И сообщает примерно следующее: «На фотографии, что вы мне прислали, присутствует мой двоюродный брат Илья. О его судьбе я ничего не знаю, он пропал без вести в 1919 году на Гражданской войне». Это, по всей видимости, ответ на какое-то письмо с фотографией, которое было направлено ему из Италии. Значит, связь поддерживалась. Скажу честно, в архиве Ильи Григорьевича Эренбурга в Москве я этого письма не нашёл. В Санкт-Петербурге есть архив Бориса Фрезинского, исследователя творчества Эренбурга, возможно, какие-то следы можно будет найти там. Но достоверно можно утверждать, что Вера д’Ангара была в родственных отношениях и с Эренбургами, и с Цветаевой. Среди её знакомых был и Марк Шагал, её портрет писал Бруно Кроатто.

– Почему Вера Михайловна выбрала псевдоним Вера д‘Ангара?

– У меня есть лишь моя собственная версия. Как было в реальности, я не знаю. «Д’Ангара» переводится как «С Ангары». Псевдоним появился только тогда, когда Вера Михайловна переехала в Италию. Тодди, как мы помним, звали Пьетро Сильвио Риветта ди Солонгелло. То есть Пьетро Сильвио Риветта «из Солонгелло». И скорее всего, Тодди придумал Вере Эренбург этот театральный псевдоним именно в этом сочетании – Вера Ангарская, или Вера с Ангары. Он был человек креативный, и ему, как мне кажется, тогда нужен был ударный ход для старта кинокарьеры. Это была его подача, а не самой Веры, как мне представляется. Сложилось впечатление, что Вера Михайловна никогда не афишировала, что она из Сибири, из Иркутска. Однако внук Алессандро рассказывал, что у бабушки есть несколько сказок о большой дружной семье в своём доме в Иркутске. Она описывает свою семью – сестёр, кошку. Это воспоминания о детстве, о счастливом времени.

– Не хотели бы побывать в Иркутске, на родине Веры Натензон?

– Конечно, очень хочется приехать. Мне есть, что поискать в иркутских архивах. Вера Михайловна Натензон уехала за границу по паспорту, скорее всего, этот паспорт был выдан в Иркутске примерно в 1908 году. Думаю, что нужно искать следы в иркутских архивах, в отделе генерал-губернатора. Если найти этот паспорт, можно понять, когда она переехала. Весной 1906 года, в апреле она точно была ещё в Иркутске. В одной из иркутских газет есть заметка, подписанная ею – Верой Натензон. 6 апреля 1906 года в газете «Сибирское обозрение» 20-летняя Вера разместила письмо в защиту отца, который был арестован за участие в комитете служащих Забайкальской железной дороги и чуть ли не обвинён в шпионаже. А примерно осенью 1906 года, или в начале 1907 года она уже уехала из Иркутска, как мне кажется. Я писал в ГАИО, паспорт они не выявили, но нашли свидетельство об окончании Верой гимназии. Хотелось бы найти следы этой большой семьи. В семье было восемь девочек. Я уже упоминал, что сестра Екатерина Михайловна Натензон вышла замуж за Николая Кузьмича Эльтекова и уехала с ним. Антонина, окончившая гимназию с золотой медалью, также уехала вместе с ними. Покинула Россию и Наталья. Все три сестры похоронены в США, на кладбище в Сан-Франциско.

Известно, что в семье была сестра Евгения Михайловна Натензон, в 1908-1910 годах работавшая библиотекарем центральной подвижной библиотеки Забайкальской железной дороги. Софья Михайловна Натензон ещё в Иркутске в 1908-1909 году вышла замуж за горного инженера Александра Госберга. В книге К.В. Чащина «Русские в Китае 1926-1946 гг. Генеалогический индекс» значится некая София Михайловна Госберг. Можно предположить, что и она эмигрировала в Китай. Известно, что в семье были ещё девушки – Нина и Олимпиада. Предположительно, кроме них, у Натензонов были ещё две дочери – Надежда и Любовь. И мальчик Дмитрий, по-видимому, самый младший. Однако по семейным легендам, он умер в 14 или 15 лет. Известно, что одна из младших сестёр родила в 1914-1915 годах девочку вне брака, что тоже зафиксировано в метрических книгах одной из иркутских церквей. Через 15 лет, уже при советской власти, в этой же графе сделали приписку – девочку удочерил Владимир Александрович Абрамов, её отец. Вероятно, в Иркутске живут потомки этой ветви. Есть информация, что одна из сестёр была замужем за офицером-черкесом, который состоял в личной охране Деникина. Когда ушла из жизни ветвь Натензонов в США, итальянские Эренбурги были на похоронах всех. Но наследство принял некто с американизированной фамилией Сид Абду или Абусид (я встречал двоякое написание), возможно, один из племянников, поскольку по семейным легендам фамилия черкеса из личной охраны Деникина была Абуфидов. Мне кажется, история Веры д’Ангара будет продолжаться, и возможно, она пополнится иркутскими находками.