Об этом накануне 8 марта корреспонденту «Восточно-Сибирской правды» Людмиле Бегагоиной рассказала судья в почётной отставке Ирина Орехова. Названия её наград говорят сами за себя: знак отличия Судебного департамента при Верховном суде РФ «За усердие», наградной знак Совета судей России «За служение правосудию». Сразу после студенческой скамьи Ирине Рафаиловне пришлось исполнять обязанности прокурора города, расположенного на Крайнем Севере. Потом были 13 лет работы в надзорном органе и два десятилетия, отданных правосудию. По словам ветерана судейского корпуса, ей повезло всю жизнь заниматься любимым делом и чувствовать себя на своём месте.

– Давайте начнём с одного из самых счастливых, наверное, моментов в вашей жизни – вручения диплома.

– Я окончила Омский госуниверситет с красным дипломом, передо мной были на выбор любые вакансии в регионе. И надо было видеть реакцию членов комиссии по распределению выпускников, когда я заявила, что выбираю Иркутск. К нам на распределение приехала тогда Валентина Маркелова – начальник отдела кадров прокуратуры Иркутской области. Красивая, умная, она словно с телеэкрана к нам сошла. Нарисовала радужную картину о перспективах работы в соседнем регионе и произвела на меня большое впечатление. А мне в те годы хотелось романтики. Когда училась, ездила со стройотрядом в Магадан, мы строили там птицефабрику «Северная». Сопки в облаках, брусника, белые ночи. Видимо, мне казалось, что Иркутск – это такое же романтическое место. Вот так и получилось, что я связала свою жизнь с этим краем. И не жалею об этом. Когда, приехав в Иркутск, я зашла в кабинет Маркеловой, она предложила мне на выбор место в Осинском, Жигаловском и Киренском районах. «Подумайте, – говорит, – пару часов». Мне эти названия, конечно, ничего не говорили. Выхожу в коридор, там ходят люди в прокурорской форме. Я останавливаю молодых людей и спрашиваю: «Вы не подскажете, куда лучше ехать по распределению: в Осу, Жигалово или Киренск?» У них были примерно такие же лица, как у вас сейчас. Я выслушала совет: «Ну, из того, что тебе предложили, лучше уж в Киренск». Так я оказалась на Крайнем Севере. Прилетаю в Киренск, еду на автобусе из аэропорта. Попросила соседку подсказать, когда будет центр города. Смотрю в окно: деревянные дома, убогость, всё серое, мрачное. «Вам выходить», – говорит мне соседка, – это центр».

– Ну, вы же хотели романтики!

– Да, я сразу окунулась в неё с головой. Здание прокуратуры было из брёвен, крыльцо скрипит, все двери открыты, никого нет. Лишь в одном кабинете сидит мужчина в форме. Радость его при моём появлении была очень искренней: «О, как хорошо, что приехала! Я хоть в отпуск схожу, а то уже полгода один». И мне, стажёру, сразу пришлось исполнять обязанности прокурора района. Помню свой первый вызов «на труп». Тогда прокурор должен был выезжать на каждый труп, независимо от того, криминальный он или нет. Я в белом плаще, на машине, стараюсь выглядеть уверенно. Стоят жители возле дома. Показываю им своё удостоверение. Они говорят: «Один труп в первом подъезде, другой во втором». Их сразу два оказалось! Всё по максимуму. В те же дни в ИВС случился бунт. Я надела свой китель с погонами младшего лейтенанта и пошла усмирять бандитов. Мне открывают камеру, я туда захожу. И тут начальник изолятора хватает меня за шкирку и выдёргивает с криком: «Что вы делаете?!» Сейчас с улыбкой всё это вспоминаешь.

– С работой в суде вы ведь тоже впервые столкнулись, когда носили прокурорский мундир?

– Да, тогда же в Киренске: приходилось поддерживать обвинение и по уголовным, и по гражданским делам. Первой моей наставницей на этой ниве стала председатель Киренского суда Тамара Талаева. Я училась на ходу, использовала для этого любую возможность. К нам приезжали из областного аппарата с комплексными проверками по итогам работы. Помню, первую комиссию возглавлял заместитель прокурора области Пётр Парцей, прекрасный профессионал. В его команде были Лариса Суворова и Вера Худолшеева. Они не только проверяли мою работу, но и учили меня. До сих пор им за это благодарна. С Худолшеевой мы позднее сталкивались, когда уже обе работали судьями, – теперь она ко мне обращалась за консультациями.

Семь с половиной лет я провела на севере, пока меня не пригласили в аппарат областной прокуратуры – в управление по надзору за рассмотрением уголовных дел в судах. Наш отдел находился в здании областного суда на улице Пролетарской. В мае 1995 года я впервые переступила его порог. Мы брали дела у судей, изучали их, давали заключения, участвовали в заседаниях при рассмотрении в кассационной инстанции. Отдел возглавляла Лидия Коровкина. Она и к себе была очень требовательна, и от нас неизменно требовала, чтобы все документы, выходившие из-под наших перьев, были качественными: лаконичность, чёткость и полная ясность, никаких длинных и сложных предложений с использованием причастных и деепричастных оборотов. Навсегда запомнила этот урок: смысл документа должен быть понятен не только профессионалам, но и гражданам. У нас был женский отдел, и царила хорошая, дружеская атмосфера. В то время я познакомилась с таким мастодонтом судебной системы как Галина Фёдорова. Что за женщина! Всегда шикарный маникюр, прямая спина. Я как-то позволила себе сказать при ней: «Мы же с вами одно дело делаем». И получила на всю жизнь урок на тему принципов разделения властей. «Деточка! Запомните, – сказала Галина Ивановна. – Суд и прокуратура никогда не занимаются одним делом. У нас разные цели и задачи».

– Как пришло решение самой пополнить судейский цех?

– Меня к этому подтолкнул разговор с судьёй областного суда Татьяной Кухловой. Я как-то о карьере особо не заботилась, не строила планов, как достичь следующей ступени. И судьёй себя не видела. Люди в мантиях казались мне особенными. Судья ведь – венец юридической карьеры. Но Татьяна Григорьевна, с которой мы постоянно пересекались в процессах, как-то напрямую спросила, почему я не иду в судьи. И добавила: «Не боги горшки обжигают». Я вспомнила, как впервые услышала эту фразу, когда работала в Киренске. На меня тогда всё навалилось, я разговаривала с Парцеем по телефону и чуть не плакала: просила прислать кого-нибудь в помощь, уверяла, что не справляюсь. «Соберись, – потребовал он. – Всё у тебя получится, не боги горшки обжигают».

Мне было 34 года, когда я ушла в отставку, заработав в прокуратуре пенсию по выслуге лет. Помню, приехала к родителям, слушаем обращение президента России Ельцина по телевизору. «Я ухожу», – заявил он. «И я тоже», – сказала я. Моё судейское удостоверение было подписано уже Путиным. 1 марта 2000 года я вышла на работу в Кировский районный суд Иркутска. Его возглавляла тогда Галина Трофимова, она и стала моим наставником. О ней ходили разные мнения, но я видела очень мудрого человека, взвешенного, тактичного. Она очень деликатно, ненавязчиво помогала разобраться со сложными процессуальными моментами, применением норм материального плана. На внутренних совещаниях, бывало, снимала с нас стружку, но перед вышестоящим руководством всегда защищала. В районном суде не было тогда специализации – приходилось рассматривать не только уголовные, но и гражданские дела тоже. По большей части – о восстановлении на работе. Непростая категория, особенно если учесть, что в Кировском районе расположены все областные управления, организации силовых структур, администрации города и региона.

– Какие качества вы считаете необходимыми для судьи?

– Я много лет была членом экзаменационной комиссии по приёму квалификационного экзамена. Имела возможность присмотреться к будущим кадрам, оценить их знания и готовность к работе в судебной системе. Прежде чем надеть мантию, надо пройти большой путь, набраться профессионального опыта и человеческой мудрости. В идеале, хорошо бы, прежде чем сдавать экзамен на судью, поработать секретарём судебного заседания и помощником судьи – ознакомиться с технической, процессуальной стороной отправления правосудия. Основой стабильности судебной системы является, в том числе, наставничество. У нас большое внимание уделяется обучению. И не только судей, но и помощников – это наш профессиональный тыл и кадровый резерв.

Мне с помощниками всегда везло: Елена Кислиденко, Валентина Шабалина, Наталья Карпова, Елена Кушкеева, Кристина Лысенко – грамотные, добросовестные, стремящиеся к знаниям. Трое из них в настоящее время сами стали судьями. А мне в своё время очень помог на пути к судейской работе опыт прокурорской деятельности – он даёт возможность научиться принимать решения самостоятельно. Это была серьёзная школа профессионального мастерства.

– А главное качество вашего характера?

– Пожалуй, обострённое чувство справедливости. Сейчас я прокручиваю прошлое и думаю, что постоянное желание найти справедливость, может, где-то даже и мешало мне в судейской работе. Это понятие ведь идёт со времён нашего социалистического прошлого. В школе я была членом комитета комсомола, отвечала за подготовку ко вступлению в ряды ВЛКСМ. Я в эти принципы верила с детства, и они идут со мной по жизни. Но вообще-то справедливость – это не правовое понятие. Оно субъективно: обычно каждая сторона считает, что правда на её стороне. А с точки зрения государства приговор справедлив в том случае, если вынесен с соблюдением норм процесса и правильно применён уголовный закон. Когда всё по закону, тогда и справедливо.

– Однако, вступая в должность, вы даёте клятву судить не только по закону, но и по совести.

– «Как велят мне долг судьи и моя совесть». Да, в Уголовно-процессуальном кодексе есть требование оценивать доказательства на основании закона и с учётом внутреннего убеждения. От субъективной оценки никуда не деться. Но ставить справедливость во главу угла, каждый раз пропускать ситуацию через себя, как я в своё время делала, – это приводит к очень сильному эмоциональному включению. И очень изнашивает. А с другой стороны, как по-другому? Человек же попадает в суд, когда у него большие проблемы. И если ты властью облечён, то должен подходить не с позиции, как бы отпихнуть, отфутболить его. Должен сделать для него всё, что можешь, как представитель власти, закона. Я всегда исходила из того, что судья – это, прежде всего, посредник между государством и гражданином. У государства, конечно, больше возможностей. И не зря нас нацеливают, чтобы мы в судебном заседании выясняли причины и условия, которые привели человека к противоправному деянию. Мы ведь разные даём наказания порой при схожих обстоятельствах, смягчающих и отягчающих. Ты видишь этих людей, выслушиваешь их, смотришь им в глаза – и приходишь к убеждению, что один заслуживает только три года лишения свободы, а другой – все пять. Может, так и проявляется справедливость.

– Какие дела особенно запомнились?

– Да многие, но расскажу об одном. Оно касалось восстановления на работе. Ответчиком было Облстатуправление, иск подала уволенная сотрудница из Усть-Кута. Рассматривала я это дело с народными заседателями. Их часто называли кивалами: мол, в суть не вникают, поддакивают судье. Но, конечно, они были разными. Мне повезло работать с Мирой Черняк. Сама она мечтала быть судьёй, а её дочь и сын работали адвокатами. Мира Анисимовна всегда задавала именно такие вопросы, выясняла те обстоятельства, которые имели значение для дела. Мне как судье порой было не очень корректно спросить о чём-то, а она могла. В тот раз мы восстановили сотрудницу на работе, установив, что она была уволена с нарушением закона. По окончании судебного заседания я пошла на обед. Звонит мне Мира Анисимовна и говорит, что женщина принесла банку клюквенного варенья. «Мы не могли не взять это варенье, она со слезами умоляла», – оправдывалась заседатель. Истица рассказала: «Когда я поехала на суд в Иркутск, никто не верил, что мне удастся доказать мою правоту. Все говорили: «Куда ты поехала-то из Усть-Кута, с кем бороться собралась?! Кто тебя слушать станет?!» – Но справедливость восторжествовала, я свои права восстановила. Возьмите варенье, от чистого сердца. Буду молиться за вас богу».

Но, если уж заговорили о справедливости, вот ещё парочка историй о том, насколько субъективно это понятие. Как-то в Кировском районном суде я рассматривала уголовное дело в отношении рецидивиста. Заседания проходили спокойно: я давала подсудимому возможность высказываться, задавать вопросы, заявлять ходатайства. Но срок лишения свободы назначила большой – при рецидиве ведь даже нижний порог наказания довольно высокий. А подсудимый в конце процесса сказал: «Спасибо, мне понравилось, как проходили заседания». Потом доходили до меня слухи, что он в следственном изоляторе советовал сокамерникам: «Если хотите справедливости, вам надо попасть к судье Ореховой». Но бывало и по-другому. Я уже в областном суде работала, когда пришёл наводить со мной разборки человек, осуждённый мною много лет назад. Охрана его не пропустила, и он позвонил мне с вахты: «Спуститесь-ка, крестничек ваш пришёл».

– Вы надели мантию как раз в то время, когда многие отправились в суд защищать свои права – система рассмотрения жалоб в партийных и советских органах рухнула. К тому же менялась ситуация на правовом поле, а вместе с ней и судебная практика. А Кировскому суду доставались самые сложные дела, привлекающие внимание общественности и прессы.

– Нагрузка тогда у нас была огромная, специфика дел сильно изменилась – и гражданских, и уголовных. Валом пошли мошенничества на грани гражданско-правовых отношений. Доказывать их было сложно, предстояло ещё наработать судебную практику. В таких обстоятельствах быстро закаляешься, приобретаешь опыт. В Кировском районном суде я даже трёх лет не проработала – в 2003 году меня пригласили в областной суд рассматривать надзорные жалобы вместе с такими профессионалами как Варвара Макарова, Тамара Лоншакова, Людмила Корнюшина, – я всегда могла рассчитывать на их поддержку.

Наш 315-й кабинет находился в здании на Пролетарской, том самом, где я работала когда-то прокурором. Я вспомнила, как, поднимаясь по этой лестнице, мечтала, что когда-нибудь буду проходить здесь в мантии судьи. Мечты сбываются. Вот и я подошла к венцу своей карьеры. И благодарна всем, кто помогал мне в становлении, профессиональном росте. Это сейчас достаточно кнопочку на компьютере нажать, чтобы с помощью справочных правовых систем КонсультантПлюс или Гарант быстро найти нужную информацию, проанализировать правовую ситуацию, отследить изменения в законодательстве. Все к этому привыкли. А раньше таких технологий не было. Раньше мы шли к Зое Петровне Клюевой, которая 40 лет отдала судебной системе и 25 из них – в должности заместителя председателя областного суда. Это – человек-энциклопедия. Мы приходили к ней со своими вопросами и сомнениями, она доставала из шкафа нужную папочку, где была систематизирована судебная практика по любому вопросу, и говорила: «Ну, давай посмотрим». Никогда никому не отказывала в помощи и умела разъяснить закон, не навязывая при этом свою точку зрения.

– Как вы оцениваете перемены в судебной системе, произошедшие за эти годы?

– Вроде бы не так много времени прошло, а столько демократических институтов появилось. Помню, когда начинала работать, решения о заключении обвиняемого под стражу принимал прокурор. Я сама этим занималась в Киренске. Перед моим кабинетом в определённые дни стояла очередь из людей в наручниках, но двигалась она довольно быстро: надо было только заполнить протокол, поставить печать и расписаться – это не занимало много времени. А сейчас в судебном заседании принимается решение, достаточно ли оснований для изоляции человека на период следствия. Одна только мотивировка меры пресечения занимает листов пять. За эти годы были приняты законы о статусе судей, об органах судейского сообщества. Помню, как я впервые попала на конференцию судей – выбирали делегатов на съезд, и завязалась дискуссия. Я после прокуратуры, где существует чёткая субординация, была сильно впечатлена такой свободой выражения мнений. А в отставку я уходила, когда начиналась очередная судебная реформа: появилась апелляционная инстанция, были созданы федеральные кассационные суды, которые расположены вне территории субъекта. В самом Иркутске произошло много перемен: построено современное здание областного суда. Мы переехали в него в 2008 году, отпраздновав 70-летний юбилей. Праздник, кстати, получился грандиозный: многие коллеги были награждены, и фильм тогда сняли, и книгу издали. Тут уж нельзя не сказать об организаторском таланте Татьяны Кухловой, которая всех заразила своим энтузиазмом. Да и о человеческом таланте тоже. Она вообще не воспринимала слова «нет», когда дело касалось интересов её коллег.

К слову, Иркутский областной суд всегда был на хорошем счету, стабильность решений и приговоров здесь высокая. А у нас в кассационном составе работали наиболее опытные и грамотные судьи – та же Татьяна Кухлова, Наталья Колобова, Елена Сахарова, Марина Сидорук, Нина Шумилина.

– Вы в 55 лет ушли в почётную отставку, будучи председателем судебного состава по рассмотрению дел в кассационной инстанции, членом президиума областного суда. Почему так рано?

– Да я уже говорила. Сложно работать, когда всё пропускаешь через себя, наступает эмоциональное выгорание. У каждого свой ресурс. К тому же, семейные обстоятельства сложились непростые: папа ушёл из жизни, и я решила, что мне надо быть рядом с мамой – она ограниченно мобильный человек.

– Не скучно без работы?

– Признаться, по делам скучаю, хочется полистать, подумать. Но мне есть чем заняться, даже времени на всё не хватает. Много читаю, теперь есть такая возможность. Особенно люблю историческую литературу. Перечитываю Николая Костомарова – русскую историю в жизнеописаниях главнейших деятелей. Мне нравятся романы Алексея Иванова: он работает в архивах, консультируется со специалистами и, как мне кажется, максимально приближен к исторической правде. А его «Тобол» так сильно меня впечатлил, что захотелось самой побывать в местах, описанных в романе. Села на машину и поехала в Тобольск: погуляла по городу, зашла в кремль, посмотрела места съёмок фильма, снятого по книге. Я вообще очень люблю автопутешествия. Папа меня заразил, он был водителем-профессионалом и мне говорил: «Когда руль станет продолжением твоих рук, тогда можешь смело водить машину». Муж тоже любит дальние путешествия. Сейчас мы мечтаем проехать на автомобиле по Золотому кольцу.

– Дети пошли по вашим стопам?

– Только в плане получения образования. Старший сын окончил Иркутский госуниверситет, потом аспирантуру, но в государственных структурах работать не захотел – юрист на вольных хлебах. Младший учится в Москве, тоже получает юридическое образование. Но, думаю, не так уж важно, какой именно путь они выберут. Главное, чтобы любили дело, которому себя посвятили, были в нём компетентными и всегда оставались порядочными, неравнодушными к людям.