Конёк – вокалист популярный. В старину любители птичьего пения его даже дома в клетках содержали. А в этот раз он был молчалив и даже показался мне печальным. Наверное, потому, что лето кончилось, а он в природе «концертирует» только до июля.

Пение конька как успокоительное средство

Прошуршал бы я опавшей листвой мимо симпатичной птахи, если бы не услышал, как с моим приближением конёк выпорхнул из густых ветвей. Но не улетел. Уселся прямо передо мной на открытую сухую сосновую ветку. Чтобы его удобнее фотографировать было. Что я и сделал, не сходя с дороги. Конёк был одинок, хотя позже узнал я из литературных источников, что представители этого вида певчих птиц моногамны. То есть, создав пару в молодости, они не расстаются до тех пор, пока оба живы. Надеюсь, что второго я просто не заметил.

И ещё я узнал, что род коньков из семейства трясогузковых в природе весьма многочисленный. Насчитывает где-то в пределах сорока видов, из которых примерно десяток обитают на территории России, включая Сибирь. Кроме встреченного мною пятнистого есть ещё лесной, степной, луговой, горный… Внешне они похожи настолько, что «точное определение видовой принадлежности конкретной особи остаётся загадкой для многих профессиональных орнитологов». Пятнистый отличается от своего более широко распространённого лесного собрата главным образом формой и цветом… «брови». Но попробуй-ка рассмотреть её у маленькой (всего-то 17–26 граммов) и непрерывно прыгающей по веткам птички?

Начитавшись о разных видах, решил, что повезло мне на лесной прогулке встретить и сфотографировать именно пятнистого конька. Во-первых, потому что при широком распространении – ареал обитания простирается от Томска до Японии – численность его в природе в сравнении с другими видами рода не самая высокая, а в нескольких российских регионах пятнистый конёк и вовсе внесён в Красные книги как требующий особой охраны, особой заботы. Он хоть и похож на лесного, но всё-таки один из самых ярких представителей рода, утверждают специалисты. По вокальным способностям пятнистый конёк тоже превосходит своего лесного собрата и многих других «родственников». Его фирменная песня нередко походит на песню лесного конька, хотя часто энергичнее, красивее и богаче. А знатоки и любители содержать певчих птиц в неволе утверждают даже, что «их пение сходно с пением канарейки, только мелодия ещё разнообразнее». Орнитологи отмечают, что в пении пятнистых коньков много заимствованных элементов. Опыт они накапливают годами, а потому, чем старше конёк, тем разнообразнее становится его песня. Даже врачи обратили внимание на вокальные способности рода и полагают, что их песня не просто приятна человеческому уху, но ещё и… является лечебной. В медицинской литературе я не копался, но сайт givnost.ru сообщает, что «в неврологических центрах пациентам при реабилитации часто предлагают послушать звуки природы. Среди голосов птиц обязательно присутствует пение конька как успокоительное средство».

А ещё с ним связаны некоторые поверья. В старину говорили, что если после зимы услышать пение конька, то весь будущий год будет счастливым и лёгким. Если подобрать перо конька и положить его под порог, то дом будет защищён от огня, а если пустить его по ветру, то в течение года произойдут приятные перемены в личной жизни: пёрышко приведёт судьбу. Добрые народные поверья, как я понимаю, относятся не только к попавшему в мой кадр пятнистому коньку, но и ко всем представителям рода независимо от формы и цвета «брови» и прочих деталей птичьего оперения. Это учёные для познания глубинных и потаённых истин делят живые души по форме и цвету бровей, бывает – по цвету кожи и форме черепа. А для простого народа конёк – он и есть конёк. Если петь хорошо пока не научился, подождём. Научится обязательно. Главное, что птица добрая, человеку полезная.

Вкусные в любом виде

Пенёк, травой густо заросший, увидел (точнее – специально отыскал взглядом) метрах в пяти от обочины. Знаю его давно. Он не берёзовый. Остался то ли от сосны, то ли от лиственницы, не важно. Главное – он уникальный. По крайней мере, для меня. Подошёл. Раздвинул траву – и точно! Вот они, родные. Не зря сердце ёкнуло. На пне – опята! Мои любимые грибы. Значит, подошло время осеннего деликатеса. Уже около десятка лет использую этот пень в качестве индикатора первой волны опят. Всю жизнь был уверен, что они растут на пнях и корнях только лиственных деревьев. Преимущественно на берёзовых, а в особо урожайные годы встречаются и на осине, и на ольхе. Даже на собственной старой садовой жимолости, обрезанной для омоложения, собрал я однажды грибов на добрую семейную жарёху. Так, чтобы всем досыта, не жалея и не задумываясь, что кому-то не хватит. Но однажды случайно наткнулся на этот пень с доброй «шапкой» опят. Удивился. Из литературы узнал, что есть в природе такой вид – сосновый опёнок. Только выглядит он иначе и, главное, красный. А на этих – ни малейшего намёка на красноту. Самые обычные и самые привычные опята, те, что я собираю с детства. Видов опят существует тоже много. Они похожи и цветом, и формой. Ну да, некоторые отличия есть. У одних, к примеру, ножка толстенькая, у других – потоньше. Одни смолоду смотрятся подсохшими, будто бы даже подвяленными на осеннем солнце, другие чуть сочнее, третьи и вовсе будто от утренней росы к полудню обсохнуть не успели. Но это всё микологам интересно. Мне важнее, что все опята вкусные. Кроме ложных, разумеется.

Очень люблю разные грибы на столе. Любые. И жареные, и в супе варёные, и солёные-маринованные. А вот собирать больше всего люблю опята. Не только потому, что они вкусные в любом виде, но и потому, что собирать их приятно.

Не понимаю, почему в официальной литературе, в том числе и в старой, советских времён,​ проверенной и перепроверенной с научной точки зрения, опята не всегда, но часто относятся к «условно съедобным» грибам. Прямо обидно даже – такой деликатес, а они пренебрежительно «условно…». Я ем их с самого раннего детства, с тех пор, как помню себя, и ни разу не пожалел об этом. Никаких расстройств желудка и других последствий, кроме удовольствия и радости. И у моих родственников, у моих детей, у всех моих гостей, которых я угощал лично мною приготовленными опятами, тоже ничего, кроме гастрономического удовольствия.

Нарочито неспешно и предельно аккуратно, чтобы продлить удовольствие, срезал грибы, оставив несколько штук для производства спор, для размножения. И лёг рядом на увядающую траву. Про клещей помню и даже осознаю, что до стопроцентной гарантии безопасности ещё далеко. В то же время знаю, что с каждым новым днём календарной осени опасность подхватить энцефалит приближается к нулю. Это весной клещи лютуют, требуя свежей крови, а сейчас больше озабочены подготовкой к зиме. Теперь им не до кровавых пиров. Хотя если кто-то сильно проголодался… Надеюсь, что пронесёт.

​Паучий стандарт

День выдался прямо по-летнему тёплым. Лёжа в увядающей траве, наслаждаюсь тишиной и осенними вкусными ароматами. Смотрю в небо синее, чистое, бездымное. И тут прямо перед глазами – паук! Судя по размеру – крестовик. Только обращён он ко мне нижней стороной брюшка, а узор из светлых пятнышек в виде креста, главная примета всех крестовиков, с другой стороны. Выбрался на солнышко из укрытия, в котором ждал, пока я срезал опёнки. Сидит на пустой паутине – насекомых-то теперь не так много, как было летом. Впроголодь доживает тёплые деньки, наверное. О конкретном виде, к которому принадлежит этот конкретный паук, даже думать не стал. Род пауков-крестовиков насчитывает на планете 621 вид. Не рискну поручиться за точность, но именно эта цифра кочует по многим литературным источникам. В России относительно общего числа видового разнообразия отряда крестовиков всего лишь в пределах двух десятков видов.

Фотографировать пауков интересно, потому что они красивые. Но бывает сложно, потому что они пугливы, осторожны и терпеливы. Спрячется от объектива под листок, в подготовленное убежище, и будет там сидеть хоть десять минут, хоть полчаса, пока по его паучьему разумению не минует реальная или мнимая угроза. По человеческим меркам зрение у пауков – так себе. Близорукость поголовная. Зато глаз много. Аж четыре пары. И все в разные стороны смотрят, как правильно выставленные камеры наружного видеонаблюдения. Детали рассмотреть паук не может, но силуэты видит. И я аж затаил дыхание, чтобы не спугнуть его. Наблюдаю. Красааавец!.. Почти не шевелюсь, чтобы не спугнуть, и наощупь, не глядя, готовлю фотоаппарат к макросъёмке.

Невольно хмыкнул, вспомнив, что читал где-то, как пауки плетут свои паутины. Тоже не глядя, на ощупь, преимущественно ночами для обеспечения личной безопасности. Только мне подготовить фотоаппарат к нужному режиму фотосъёмки проще, чем пауку построить паутину. Мне достаточно вслепую сделать всего лишь четыре шага: на один щелчок повернуть нужный диск, а потом в определённой последовательности три раза нажать разные кнопочки. Всё. Крестовику же при строительстве стандартной круговой паутины, как утверждает «Википедия», надо для начала умудриться протянуть от веточки к веточке 39 радиальных нитей. Не около сорока, а именно 39. Затем наложить на них 35 витков липкой спирали, прикрепив её к радиальной основе в 1245 точках. И опять не примерно, а точно. Это паучий стандарт, реализуемый примерно через каждые двое суток. Больше паутина, как правило, не выдерживает.

Мне показался удивительным не столько факт того, что пауки умеют это делать, сколько то, что они умеют это с момента рождения, без постепенного приобретения и совершенствования навыков. Те же коньки, чтобы красиво петь (в отличие от многих наших «звёзд»), учатся​ вокалу всю жизнь, обогащая «фирменный стандарт» новыми звуками, услышанными в природе. А молодой паук-крестовик в возрасте примерно двух недель начинает строить свою первую в жизни паутину не хуже родителей безо всяких проб и ошибок. И ловчая сеть с характеристиками 39х35х1245 получается с первого раза. По крайней мере, у большинства. А если кто не сумел, тот погиб.

Наблюдаемый автоматизм строительного инстинкта паука есть результат запрограммированного всего комплекса движений в нервной системе, который закреплён генетически в наследственности, а потому свойствен всем особям, скучно объясняет наука удивительный врождённый талант удивительных животных.​

​Многие люди пауков боятся. В нашей местности зря, пожалуй. Ну да, крестовики (они в нашей области если не самые, то одни из самых крупных), как и большинство пауков на планете, ядовиты. Да, у крупных экземпляров, как этот, за которым я наблюдаю, по мнению арахнологов, хватит сил прокусить человеческую кожу. Но, скорее всего, ни одному крестовику никогда не придёт в голову кусать человека: ему бы самому убежать да спрятаться. Они даже крупных насекомых, запутавшихся в паутине, выбрасывают, жертвуя паутиной, обкусывая нити вокруг запутавшегося бедолаги. Это во-первых. А в-главных, яд у крестовиков довольно слабенький и его мало. Для умерщвления мухи – хватает, а люди такой яд едва ли всерьёз почувствуют. Ну чуть покраснеет кожа вокруг укуса, если человек всё-таки доведёт паука до желания огрызнуться. Ну чуть почешется укушенное место. Случалось, вытряхивал я крестовиков у себя из-за шиворота. И даже из-под майки достал однажды, вернувшись из леса. Но ни разу они меня не кусали.

Обратил внимание, что рассказываю о пауках исключительно в мужском роде, а ведь речь идёт в первую очередь о паучихах, о самках паука-крестовика. Это не «он». Это «она» на снимке. Это «она» крупная, «она» красивая. И ловчие сети по фрмуле 39х35х1245 строят самки, а не самцы. Мужички-паучки в восьминогом и восьмиглазом сообществе – существа хлипкие. Они и щупленькие, и маленькие по сравнению с самкой. По данным литературных источников, в 2,5–6 раз меньше самки. Слоняются по лесам в одиночку, созерцая окрестности и высматривая подслеповатыми глазками ту единственную, которая допустит его, голодного и тщедушного, к своему телу для оплодотворения. А потом…Уже после первого спаривания самец, как правило, погибает. Если его не убьёт самка, то умирает сам. То ли от счастья, то ли от усталости. Может быть, и от голода, поскольку во время поиска дородной и сытой самки он ничего не ест.

Лето уже закончилось

Минут через 15 неспешной прогулки по лесной дороге заметил боковым зрением падающий листок. Их много падает и впереди, под ноги, и сбоку, но этот чем-то привлёк внимание. Смотрю, а это… бабочка. Скорее уже бабушка. Не случайно я её за падающий листок принял. В молодости, может быть, и была красавицей, теперь внешне на износившуюся тряпочку похожа. Цвета поблёкли, пожухли. С крыльев не только пыльца осыпалась, уже и сами крылья до дырок о воздух протёрлись. Хорошо, видимо, летом погуляла, попутешествовала. Только глаза смотрят ясно и молодо. И хоботок по цветку кровохлёбки быстро, уверенно работает. Фотоаппарат, поднесённый слишком близко, бабочку слегка напряг, но аппетит не испортил. Смотрю, гадаю, что за вид. Вроде кого-то из ленточников напоминает… Показал потом фотоснимок знакомому зоологу. Он хоть и не специалист по бабочкам, но откликнулся. Рассматривал снимок с полминуты, вид не вспомнил, но тоже удивился внешнему виду.

​– У-у-у, как поизносилась-то к концу лета!

А лето – это маленькая жизнь, – утверждает в своей песне Олег Митяев. Для человека маленькая. А для многих насекомых она вовсе даже и не маленькая. Для большинства бабочек лето – это вся их жизнь. И оно уже закончилось.