– После училища я отработала два сезона в Хабаровском ТЮЗе, потом год в театральной студии в Тольятти, в итоге решила вернуться в родной город Иркутск, поближе к родителям, – рассказывает Надежда Юрьевна. – Я окончила Иркутское театральное училище, специальность «Актёр театра кукол», и очень благодарна судьбе, что она свела меня с куклой. Тогда ведь все поступали на драму, а тем, кто немного недобрал необходимых баллов, предлагали что-то другое, мне предложили эту специальность. И я не жалею, что сделала такой выбор, ведь кукла даёт безграничные возможности для актёра, с куклой можно творить настоящие чудеса. Также во многих спектаклях мы работаем как в «кукольном», так и в «живом» плане, и это огромный плюс.

– Да, согласна, удивительная профессия. Но куклу ведь надо оживить. Расскажите, как это происходит.

– Основы нам преподавали в театральном училище. Когда мы только знакомились с различными видами кукол, нам приносили такие «полуфабрикаты» кукол, в которых порой только угадывались ручки, ножки и так далее, и мы пробовали как-то найти к ним подход.

Сейчас, когда приносят куклу на новый спектакль, это всегда что-то необычное, ведь все куклы разные. Над ними работают разные художники, разные режиссёрские задачи они должны выполнять, и твоя задача – найти с ней общий язык. Самый верный помощник – это зеркало: смотря в зеркало, отрабатываешь разные движения куклы, мимику, способности, изучаешь её лицо. Например, в премьерном спектакле «Дядюшкин сон» я работаю с куклой Настасьей Петровной, у неё такое интересное, многоликое выражение лица, я до сих пор открываю в нём что-то новое для себя. Это удивительно, честное слово!

– Скажите, сколько времени даётся на то, чтобы освоить новую куклу?

– Всегда по-разному. Конечно, наши художники-бутафоры стараются как можно быстрее сделать куклу, и обычно в процессе репетиций твой персонаж постоянно видоизменяется, добавляются детали, появляется одежда и так далее, времени всегда не хватает, поэтому работаем с тем, что есть. Порой бывает и такое, что репетиции с режиссёром уже идут, а кукла ещё совсем не готова, тогда подбираешь для себя какой-то предмет, например кружку или чайничек, что угодно, и начинаешь работать с ним, чтобы почувствовать пространство вокруг, текст. Я очень благодарна нашим цехам и, если честно, всегда удивляюсь, как им удаётся за короткие сроки всё успеть, ведь обычно один спектакль «подпирает» другой, при этом есть текущая работа, а времени всегда мало. Порой полностью готовая кукла появляется только в день премьеры спектакля, но такое бывает крайне редко.

– Помните ли вы свою первую роль в «Аистёнке»?

– Я пришла в театр, и меня сразу стали вводить во все спектакли. Актриса, которая работала до меня, отдала мне свою тетрадку, где были прописаны все роли. И вот первым спектаклем для меня стал «Аистёнок и Пугало». Там я исполняла роль дерева Ивы. Это, конечно, удивительно, тебя не видно, слышно только твой голос, но ты такой же участник спектакля. Конечно, интересна сама специфика нашей профессии, мы иногда с актёрами смеёмся, спрашиваем друг друга: «Какие роли ты играл?» И ответы порой самые неожиданные: «Хвостик мышки, Червячок…» Наверное, актёрам из драмтеатра этого не понять, но эта наша специфика. А есть ещё так называемые «помощи» в спектакле – «актёрские ансамбли», когда одну куклу ведут одновременно несколько человек – кто-то ручки, кто-то ножки…

– Раз уж заговорили про «помощи», есть в репертуаре театра спектакль «Старик и море», там всего два персонажа, но список актёров, занятых в спектакле, велик. Расскажите, это как раз то самое?

– Да. Помимо этих двух персонажей в спектакле есть лодка и рыба, это то, что видит зритель, а есть ещё и верёвка. Она является полноправным участником спектакля, но про её наличие никто и не подозревает – именно ею управляются лодка и рыба. А верёвкой управляем мы – актёры. Мне дали верёвку и сказали: «Вот тебе верёвка – бери и тяни!» А я ничего не могу понять, чего хочет эта рыба? Я мучила своих партнёров: что здесь, а здесь, почему так. На что мне говорили: «Что тебе ещё надо, мы ведь все плаваем, как эта рыба, вот и ты плыви вместе с ней. Главное, мы должны успеть за ней!»

В общем, пришлось перечитать произведение, ведь как работать в спектакле, не зная сути? И однажды я спросила у ребят, мол, режиссёр-то вообще знает, что происходит у него за кулисами, как мы тут полулёжа, полусидя, набивая себе синяки, управляемся с этой верёвкой. На что ребята ответили: «Нет, точно не знает! Он сидит в зале, даёт задачи, ведь изначально он даже не предполагал такое решение, а эта верёвка «работает» весь спектакль». Один человек начинает вести, передаёт другому, третьему и так далее, всё это происходит в полной темноте, мы в масках и чёрных костюмах, надо успеть выполнить все свои задачи и не помешать партнёрам, это очень слаженная работа. Режиссёр придумал, а нам надо каким-то образом приспособиться и выполнить. Конечно, это всё приходит в процессе репетиций. А мне, если честно, даже больше нравятся репетиции – поиск, пробы, эксперименты, чем работать готовый спектакль, в котором уже всё отлажено. Процесс рождения спектакля – это всегда нечто новое, всегда открытие своих возможностей и партнёров.

– Спектакль «Буратино», в котором вы исполнили главную роль непослушного, озорного мальчишки, – это ведь тоже новый опыт для вас.

– О да! – улыбается Надежда Юрьевна. – Вообще, я не должна была играть эту роль, уже не тот возраст, между нами говоря, но так получилось, что актриса, которая была назначена на эту роль, сломала ногу. Как быть, что делать – спектакль на выпуске! Ну что же, Надя, выручай! Посоветовавшись с коллегами, получив ценные рекомендации от заслуженных артистов, решила попробовать. Это был очень интересный опыт – представляете, весь спектакль мы работаем на офисных стульчиках с колёсиками. Я, конечно, видела такое на фестивале в Сербии, но представить, что мне придётся испытать это на себе, даже не могла. Плюс к тому у коллег была в распоряжении вся сцена, у нас же на небольшом кусочке была выстроена яма, в которой мы и сидели на этих стульчиках, работали только сидя, в полный рост невозможно работать этот спектакль. Надо так построить свои передвижения, чтобы всё успеть: подъехать, отъехать, не помешать другим, не упасть с этого стульчика… Хотя первое время мы, конечно, падали все, ловили друг друга, помогали, как могли, ведь надо было как-то приспособиться.

– Надежда Юрьевна, сейчас в театре кукол уже несколько лет идёт тенденция, что «кукольный» план заменяют актеры. Порой в спектакле работают параллельно и кукла, и актёр. Как вы относитесь к такой форме подачи спектакля?

– Это, конечно, выбор режиссёра-постановщика, его видение материала. Согласна с тем, что надо идти в ногу со временем, с тем, что диктуют современные реалии, но я убеждена, что отказываться от полностью кукольных спектаклей нельзя. Такие спектакли должны быть в репертуаре театра. Это ведь основа основ, классика. Если вспомнить концерт Образцова, где кукла заменила человека, ведь это так интересно! От этого нельзя отказываться, это особая форма спектакля. Я помню, первым спектаклем, который я увидела в «Аистёнке», был «Машенька и медведь» режиссёра Людвига Устинова. Этот спектакль как раз строится на куклах, из живых персонажей только два Сказочника. Вот это классика театра кукол. Режиссёром и художником спектакля настолько всё грамотно продумано, в спектакле используются куклы-марионетки.

Но, когда я зашла за кулисы и увидела их в натуральную величину, я удивилась – они такие малюсенькие. Если же ты смотришь спектакль из зала, то такого эффекта не возникает, персонажи кажутся большими и яркими. И вот это как раз и есть магия театра кукол: путём нестандартных решений, игры света можно создать необходимый эффект. Ведь всё вокруг живое – и снежок за окном идёт, и огонёк в окошке светится, и лампадка горит.

У нас в театре был просто гениальный конструктор кукол – Сергей Огулов, про него и раньше говорили, что он один такой в стране, а сейчас вообще таких уже нет, наверное. Такого таланта человек, из любого положения мог выйти… Но, к сожалению, сейчас не идёт этот спектакль. Конечно, есть небольшие проблемы с куклами, реквизитом, всё ломается со временем, но ведь всё можно наладить, починить и снова работать этот спектакль, он просто необходим и нашим маленьким зрителям, и театру.

– Если вспоминать ваши спектакли, то практически сразу на ум приходит уникальный спектакль «Сказки с небесного чердака», за который в 2010 году вы были удостоены премии губернатора Иркутской области. Расскажите немного про этот спектакль.

– Это удивительный спектакль, настолько самобытный, разноплановый, но, к сожалению, для него, как оказалось, непросто подобрать правильного зрителя. На различных фестивалях конкурсах мы с ним заняли в своё время все места, какие только можно, объездили с этим спектаклем всю страну, были в Польше, Сербии, но в родном городе он оказался не кассовым. Это тот спектакль, который работаешь всегда в удовольствие, каждая из нас, актрис, в своей роли – как рыба в воде, постоянно мы что-то новенькое придумываем, импровизируем, спектакль обрастает новыми красками, и это здорово. Изначально ведь мы играли в два акта, а потом режиссёр Юрий Уткин, решил сократить спектакль и сделать его более стремительным. Знаете, как фейерверк, который мгновенно выстреливает яркими огоньками, так и наш спектакль. У меня там роль Лета – плодородного, тёплого, но эта история не про времена года, а про человеческие взаимоотношения. И этот спектакль – своего рода эксперимент, риск.

– Надежда Юрьевна, вы востребованная актриса, у вас много разноплановых образов. Расскажите, какие бывают сложности в их создании?

– Это, конечно, во многом работа с режиссёром-постановщиком спектакля: от того, как он сумеет донести своё видение того, что он хотел бы увидеть в итоге, и будет зависеть, насколько быстро и правильно ты начнёшь это воплощать. Вот, например, как получилось со спектаклем «Дядюшкин сон». Режиссёр Игорь Казаков после продолжительных бесед с актёрами вдруг понял, что с нами надо разговаривать «по-взрослому». И поговорил однажды, и все вдруг всё поняли. Или, например, на одной из репетиций Юрий Анатольевич Уткин как-то сказал: «Ой, нет – вы недостаточно любите героя…» И как-то все действительно одновременно задумались, что не так, и пошли новые краски. Конечно, режиссёр задаёт тон. Он постоянно следит за каждым, поправляет, не даёт расслабиться.

– А сейчас над чем работаете?

– Вы знаете, для меня на сегодняшний день это тайна, покрытая мраком. Дело в том, что в театре приступили к постановке спектакля для молодёжной аудитории, и вот пару дней назад главный режиссёр Юрий Уткин говорит: «Надя, у тебя ведь есть музыкальный инструмент – укулеле (я как-то поделилась со своими коллегами, что купила для себя этот инструмент), вези его, надо выучить несколько произведений». Что? Зачем? Когда? Этим же надо специально заниматься? Никаких подробностей, какая пьеса, какая роль, ничего! Он хочет всё максимально сохранить в тайне. Сначала, честно говоря, было страшно, мне почему-то представился какой-то концерт, и я его полностью играю, а я ведь только-только осваиваю этот инструмент… Но потом я стала понимать, что от меня требуется. Вот такой главный режиссёр у нас – конспиратор.

– Надежда Юрьевна, вы уже больше 30 лет в профессии, расскажите, чем она для вас важна.

– Актёр должен быть на сцене, должен быть востребованным – это моё главное убеждение! Конечно, иногда есть моменты, когда думаешь: вот пришла молодёжь, пора немного разгрузиться, отдать какие-то роли другим. Но стоит только немного засидеться дома, как сразу чувствуешь: что-то теряешь в себе. В театр тянет всегда! И это здорово – знать, что ты нужен.