– После окончания Иркутского театрального училища вы оказались в Казахстане. Как получилось, что в этой стране, тогда ещё союзной республике, вам удалось поработать в трёх театрах?

– Когда мы окончили училище в 1986 году, на дипломные спектакли к нам не приехал ни один режиссёр (все что-то ставили к съезду КПСС), поэтому нам пришлось устраиваться самим. Конечно, любой выпускник Иркутского театрального училища мечтает попасть в Иркутскую драму, но в тот год охлопковский театр артистов не набирал. Отправились в Москву, в самолёте встретили Анатолия Андреевича Стрельцова, который тогда преподавал у нас в училище. Он посоветовал ехать в Министерство культуры СССР, где всегда были разнарядки, кто куда требуется. Мы пришли туда и действительно получили на выбор пять театров в разных городах. Так оказались в Павлодаре. Город очень понравился, нам сразу дали общежитие, тепло приняли. Здесь остались на четыре года. Потом за своим режиссёром Юрием Коненкиным (он сейчас работает в Астане), поехали в Уральск, а дальше – в Актюбинск.

– Но ведь до того, как вернулись в Иркутск, был ещё якутский театр?

– Когда распался Советский Союз, в Казахстане стало сложновато. И уже другой режиссёр – Анатолий Тарасов (с ним я играла в спектакле «Яма» по Куприну) – предложил ехать в Якутск и специально для меня написал пьесу «Мадам Бовари». В этом спектакле мы играли всей семьёй – вместе с мужем (он был господином Бовари) и нашей маленькой дочкой. Вернулись в Иркутск в 1995 году. Конечно, когда меня приняли в труппу Иркутского драматического, я была счастлива служить в этом театре, в коллективе, где царит дружба. Здесь никогда не было никаких интриг. Поддержку и любовь я чувствую на протяжении всех 25 лет.

– Такие разные города, а теперь и страны разные. Отличается ли восприятие театрального искусства? Может быть, есть особенности в «мироустройстве» самого театра?

– Когда мы переехали в Якутск, я поразилась, что там были полные залы. И это в середине 1990-х! Люди обожали театр. После Казахстана это очень бросалось в глаза. Якутск всегда был культурным городом, тогда особенно. Туда приезжали работать научные сотрудники, интеллигенция, часто гастролировали столичные коллективы. Впервые именно в Якутске я увидела балерину Нину Ананиашвили. Для меня это стало настоящим потрясением. Была и такая интересная особенность в Якутске. Зрители могли сходить на один акт спектакля, а второй провести в буфете за бокалом шампанского. Или наоборот. Такого я больше нигде не замечала.

– Помните свою самую первую роль? Что думаете о начинающей актрисе Тане Фроловой?

– Первая роль в училище – Ольга в «Трёх сёстрах», а в театре – Наташа в тех же «Трёх сёстрах». Такое совпадение… Себе семнадцатилетней я бы сказала: «Не бойся!» Столько было ограничений, навязанных страхов. Родители были строгие, окружение давило, время было авторитарное. Нам говорили все: «Не вздумайте ехать в Москву поступать!» И я, очень послушная девочка, верила и делала так, как говорят.

– И всё-таки судьба привела вас в театр?

– Первый раз в театральное училище поступала после восьмого класса. Борис Преображенский, который набирал курс, из 20 человек выбрал двоих и сказал, что мы можем поступать. Я на радостях поехала на Байкал, напилась ледяной воды и заболела. Потом, после десятого класса, собиралась в Питер, но родственники меня отговорили. И я поступила в нархоз. И вот, когда сдавала первую сессию летом, я сплю и то ли во сне, то ли наяву слышу по радио, что Иркутское театральное училище объявляет набор. Я в своём институте сдала экзамен, а мысль не оставляет: приснилось мне это или действительно так. Вышла на трамвайную остановку на улице Горького и решила: если подойдёт «двойка» – поеду в театральное, а если «единица» – то к сестре. Надо знать, что «двойки» ходили крайне редко. И что вы думаете – подходит «двойка». Сажусь, еду, подаю заявление, сдаю экзамены, параллельно – сессию в институте. И поступила. Наверное, потому что ни о чём не переживала, знала, что ничего не теряю. Маме сказала не сразу, но в итоге ушла из нархоза.

– В какой истории сегодня вы бы хотели сыграть? Какая тема трогает больше всего?

– Тема материнства, взаимоотношений между детьми и родителями. Насколько это всё сложно. Мы все – дети своих родителей. И они совершали ошибки, и мы. И все же правы. Можно встать на одну сторону или на другую, но важно ничего не нарушить, найти баланс. По этой теме из классики – «Без вины виноватые» Островского, конечно, а ещё «Буранный полустанок» Чингиза Айтматова. У Айтматова вообще «больная» тема материнства. Или вот во время Режиссёрской лаборатории мы ставили эскиз спектакля «Папа» – тоже об отношениях детей и родителей. Хочется, чтобы в репертуаре нашего театра появилась эта пьеса.

– Пьеса «Папа» Флориана Зеллера – современная, такая фантасмагоричная, сюрреалистическая история. Каково создавать образ – осколок сознания родного человека, который болен и уже не узнаёт своих детей?

– Есть такие истории, когда дети берут и отдают родителей в дом престарелых, и первое, конечно, что приходит в голову практически всем: «Да как так можно?» Театр как раз позволяет увидеть ситуацию со стороны. Ведь такого человека невозможно оставить одного ни на минуту, приходится жить в постоянном страхе – все мы понимаем, что иногда это бывает просто опасно. Осуждать легко, но ведь никто не знает, что люди переживают в этот момент, как винят себя, когда они вынуждены отдавать родного человека в какое-то специальное учреждение. Поэтому театр, как любое искусство, поднимает такие сложные темы именно для того, чтобы увидеть состояние обеих сторон, понять человека, который тоже хочет жить. Иногда общественное мнение довлеет, совесть, обстоятельства берут верх. Это весы, на которых человек постоянно находится: хочется и хорошим быть, и счастливым. Но в итоге мы задаёмся вопросом: а где моя жизнь среди этого? Когда ты понимаешь, где твоя жизнь, вырастают крылья.

– Как вы относитесь к современной драматургии?

– Я, как актриса, должна играть любую роль, я это понимаю. Но так не хочется «играть в ощущении грязи». Может быть, драматург и добивался именно этого, но я не хочу, чтобы ко мне это прилипало. Тут ведь вопрос, зачем драматург пишет, какую задачу ставит. Пьеса «Папа», например, поднимает темы, которые «болят». Хочется думать, может быть, переоценить что-то, перестать осуждать. Тогда не важно, современная пьеса или нет. Или другой эскиз в лаборатории – «Кое-что о том самом и не только» режиссёра Андрея Шляпина. Тоже современная пьеса Дмитрия Калинина, но столько воздуха, столько любви к человеку! И это так «тоненько» сделано. Мы можем быть разными, но мы можем мечтать! Это прекрасный посыл к молодёжи: «Пробуйте себя, не бойтесь ошибаться, идите к своей мечте!

– Как вам во время лаборатории работалось с молодым режиссёром Евгением Закировым, можно сказать, вчерашним выпускником?

– Мне было очень интересно за ним наблюдать. Он рисует картинки в своей голове, мыслит картинками. Полон внутренней мудрости, несмотря на молодость. Не расплёскивается, видит много. И, что очень важно, Евгений слышит актёра, плавно ведёт его, даёт чёткие задачи, пытается из тебя вытащить лучшее. Артисту свойственно сомневаться. Этот режиссёр придаёт уверенность, успокаивает творческую нервозность. Несмотря на то что Женя очень молод, он напомнил мне моего первого режиссёра Юрия Коненкина, который знает, как донести задачу, объяснить другими словами, если нужно. Мне это всегда помогает, когда я преподаю. Вижу, что мои ребята не понимают, значит, не те слова сказала, надо найти другие.

– А что преподаёте?

– Актёрское мастерство в модельном агентстве. У меня учатся и дети, и взрослые. Многие приходят комплексы снять или найти подтверждение своей неповторимости. И важно помочь им в этом, не навредить. У взрослых я веду курс речи.

– К вопросу о речи. В проекте «Радиотеатр», который был реализован в этом году ко Дню Победы, мы все услышали удивительный голос Татьяны Фроловой, кажется, созданный для радио. Никогда не думали о карьере радио- или телеведущей?

– С радио у меня как-то не сложилось. Почему-то пока эта любовь не была взаимной. Но возможно, что только пока. Я всегда открыта для нового, постоянно учусь. За время пандемии прошла несколько курсов – по речи, ораторскому мастерству, публичным выступлениям и маркетингу. Сегодня вот ночью слушала вебинар по сторителлингу.

– На вашей страничке в «Инстаграме» есть пост, где вы сформулировали 12 правил оптимиста. Назовите тройку самых важных.

– Оптимизм – это способность выжить в непростых обстоятельствах, не потерять веру. Поэтому первое – верить в себя, знать, что всем не угодишь. Вера в себя дарит крылья. Второе – во всём искать положительное. Если сейчас так, значит, что-то придёт лучшее. Ну и третье – всегда учись.

– Когда вы ощущаете себя свободной?

– Когда рисую – я медитирую. Я даже не знаю, как я пришла к этому. Я как-то была одна дома, и настроение было не очень, увидела объявление о трёхдневных курсах по рисованию. И начала. Когда в итоге посмотрела на работы других участников, удивилась: оказывается, я хорошо рисую. Решила попробовать ещё, и меня это так затянуло. Это завораживает. Бывает ощущение, что кто-то за тебя рукой водит. Особенно когда ты понимаешь, что портрет действительно похож. Это свобода и любовь! Вообще, без любви в творчестве нельзя. В театре, когда режиссёр тебя любит, всё получается. Спектакль, созданный в любви, – он другой и дышит по-другому. Я уверена, что только в любви рождается настоящее искусство.