«Рассказать слово»

2020 год очень сильно отразился на нашем языке. Трудно представить себе человека, который или сам бы не попытался сочинить оригинальное «коронавирусное» слово, чтобы описать новую реальность, подчас шоковую, или с удовольствием не цитировал бы «ковидиотов», «ковид-диссидентов», «карантикулы», «обеззумевших». В этом смысле все мы находились и находимся в пространстве, где человечество до этого никогда не бывало, и наш язык не может не отражать рождение новой реальности. Зачастую мы смеёмся над происходящим, выдумывая слова-шутки, и это позволяет снизить градус страха и растерянности перед новым.

​ – Как сообщили специалисты Института лингвистических исследований РАН, в «Ежегодник новых слов» в 2020 году войдёт в 2,5 раза больше новых слов, чем в предыдущие годы. Как вы считаете, какой процент из них дойдёт до толковых словарей, словарей литературного языка?

– Боюсь, что я не смогу оценить это, потому что я не знаю, какие слова войдут в эту книгу. Если просто смотреть на прошедший год, то появилось действительно большое количество слов, связанных с пандемией, с болезнью и её последствиями, в том числе социальными, которые стали результатом языковых игр. Примеры, я думаю, повторяются во многих публикациях на эту тему. Это «карантье» – от слов «карантин» и «рантье». Это слово «голомордые», появившееся от сочетания «голые морды» – так называют людей, которые не носят маски. Это и «гречкохайп», и «маскобесие», и множество других. Это слова-однодневки, они появились как шутки. И собственно в языке они практически не используются, то есть мы не используем их в своей обычной речи. Действительно, можно, как рассказывают анекдоты, «рассказать слово», как это ни странно звучит. Конечно, эти слова в языке не задерживаются, я бы сказал, что они даже в него и не входят. Они существуют где-то в параллельной реальности.

В советское время, я помню, в «Литературной газете» была последняя страница, где публиковали такого рода шутки. Это некая отдельная вещь, они не входят в наш обыденный язык, а просто существуют как слова – ярлычки событий, образованные, как правило, с помощью игровых механизмов. Их довольно много, про них часто пишут, поэтому они на слуху, но, конечно, они не претендуют даже на какую-то жизнь в языке. Если мы говорим о них, то с уходом пандемии о них мгновенно забудут. Собственно, о них и сейчас не очень-то помнят. Но именно они возникают в голове в связи с вопросом: «А какие новые слова появились в языке?» Здесь есть некая иллюзия… Я сейчас не говорю о книге коллег, потому что я не знаю, попадут ли именно эти слова в книгу Института лингвистических исследований РАН. Действительно, сейчас есть иллюзия появления большого количества новых слов. Но это иллюзия, эти слова не существуют в русском языке, как существуют наши обычные слова. Если какой-нибудь историк начнёт изучать, как проходила пандемия, то он сможет их снова запустить в оборот, но не в речи, а в своём труде, упомянуть в статье, монографии, так скажем. Это совершенно особый вид существования.

– С какими эпохами можно сравнить эпоху коронавируса по появлению множества новых слов?

– Это очень сложно понять, потому что по своей уникальности, мне кажется, 2020 год действительно не знает равных. Мы попали в абсолютно новую реальность, в новые условия жизни. И, что очень важно, в новые условия коммуникации. Представить себе такие условия в какую-нибудь предыдущую пандемию невозможно, у нас в руках теперь есть очень мощный инструмент – Интернет – и другие способы связи, которых не было у наших предшественников, живших в другие времена. Мы получили возможность масштабного эксперимента, в том числе связанного с коммуникацией. Люди перешли на экранную коммуникацию довольно легко. И в профессиональном смысле, и в образовательном. И даже в развлекательном. В удалённом онлайн-режиме проходили какие-то праздники, вечеринки. Я не знаю таких эпох, мне не с чем сравнить это.

Конечно, были события в жизни человечества и России, которые тоже влияли на язык. Достаточно вспомнить перестройку, революцию из относительно близких к нам событий. Но всё-таки пандемия создала совершенно особые условия, и мне кажется, что она повлияла в первую очередь не на язык, хотя на него тоже, а на условия коммуникации, на саму коммуникацию – на то, как проходило и проходит до сих пор удалённое общение. Мы все стали одновременно, если хотите, такими «говорящими головами». Мы делегируем в это общее коммуникативное поле, пространство наши… головы. Сколько шуток было отпущено по поводу коммуникации без штанов, когда на экране видна только голова, а что там ниже – никто не знает. И никому до этого дела нет. Это совершенно новая вещь.

Возникают и новые проблемы. А куда в случае общения на интернет-площадке направлены наши глаза? Ведь при обычном разговоре мы смотрим если не в глаза собеседнику, то хотя бы в лицо. А в Интернете уловить взгляд собеседника очень трудно, особенно если речь идёт о коммуникации с участием многих. Действительно, взгляд может быть направлен на экран, где человек одновременно с коммуникацией что-то читает, какие-то подсказки, считывает какую-то информацию. Здесь появилось много особенностей, которых нет и не могло быть в привычном реальном общении. В этом есть и положительные стороны, то есть особый комфорт, когда мы дома, а наша голова находится в официальном коммуникативном пространстве.

Появилось много дополнительных способов получения информации, что тоже полезно. Например, когда ты читаешь лекцию, можешь на экране иметь какую-то дополнительную информацию, которая помогает тебе. Есть, конечно, и отрицательные стороны, потому что живое общение подразумевает более плотный контакт, мы лучше чувствуем собеседника. Этого в онлайн-общении нет. Это сказывается в большей степени в тех случаях, когда мы используем Zoom и другие платформы для развлечения. «Зум»-вечеринки проходят, конечно, хуже, чем обычные. И видно, что именно в этом экранное общение проигрывает живому. Здесь есть много моментов для сравнения, и, конечно, интересно, что будет в последующие эпохи, когда пандемия пройдёт, насколько сохранится это экранное общение. Очевидно, что оно будет присутствовать в нашей жизни и дальше, но мы пока не понимаем, в каких объёмах.

«Корона» уйдёт вместе с вирусом

2021 год будет, наверное, не менее интересным, чем 2020-й. Будем надеяться, что он не принесёт столь же серьёзных перемен, но именно в 2021 году мы поймём, что на волнах «коронавируса» пришло навсегда, а что останется в 2020-м и не войдёт в новую жизнь. Вероятно, что со словом «дистант» мы не расстанемся ещё долго. А вот «ковидла» постепенно начнёт исчезать из нашей жизни, если не будет третьей волны пандемии.​ ​

– Какие слова точно переживут эту эпоху? Я понимаю, что сейчас трудно прогнозировать. Например, слово «корона» с нами останется? Или слово Zoom? 

– Я не думаю, что «корона» останется. Если сам вирус уйдёт из нашей жизни, то слово это останется в историческом аспекте – как свидетельство эпохи, если к ней будут возвращаться историки, журналисты, сравнивать что-то. Тогда это слово будет вновь использоваться. И так будет со всеми основными словами, более-менее очевидными для русского языка, обозначающими название вируса и болезни. Причём они используются почти как синонимы: «коронавирус» в сокращённом варианте – «корона» и «ковид». А также это слова для социальных последствий – «карантин», «самоизоляция». Слово «пандемия» тоже стало более частотным. Но мне кажется, что более важными стали слова «Зум», «зумиться». Произошло превращение названия конкретной платформы Zoom, фактически имени собственного, в имя нарицательное и даже глагол. Мы знаем примеры таких превращений: Google тоже превратился в глагол «гуглить». И ещё раньше название фирмы Xerox​ тоже стало глаголом – появился глагол «ксерокопировать». Когда появляется глагол – это редкая вещь. Со словом Zoom это произошло. Мне кажется, вот это слово как раз имеет больше шансов пережить данную эпоху, потому что очевидно, что онлайн-площадки будут использоваться и в последующие времена. А вот название болезни, разумеется, будет связано с этой эпохой. Если, конечно, болезнь не будет воспроизводиться. Тут я не готов что бы то ни было прогнозировать. Об этом, пожалуй, надо говорить с вирусологами.

– А как получается, что люди выбрали именно Zoom? Работали в эту эпоху люди на разных платформах, почему именно она вошла в язык?

– Я думаю, что отчасти это связано с реальностью. Наверное, Zoom расширялся более активно и более агрессивно, с одной стороны. А с другой стороны, есть ещё и какие-то фонетические аспекты. Действительно, почему мы образовали слово «гуглить», а не «яндексить»? Думаю, что слово «гуглить» как-то приятнее. Не то чтобы есть какие-то фонетические запреты, связанные со словом «Яндекс», но «Гугл» просто, наверное, более удобно произносить. Однако чаще всего эти позиции захватывает тот, кто первым приходит на рынок. Мне действительно трудно оценить, но лично я Zoom использовал существенно чаще, чем другие платформы. Это совпадение реальности первенства и иногда каких-то фонетических особенностей. Хотя пример с «ксерокопировать» показывает обратное. Название фирмы Xerox не очень удобно, привычно для русского языка, и тем не менее именно это слово породило глагол, который, впрочем, быстро упростился до «ксерить». Интересно, что сама фирма сопротивлялась этому, с помощью рекламы призывая не использовать название компании в расширительном смысле, то есть по отношению ко всем копировальным аппаратам. Однако же не помогло.

– В какой период создавались слова коронавирусной эпохи? Ваши коллеги говорили, что это очень короткий срок. Буквально весна-лето 2020 года, а потом словообразование пошло на спад.

– Если говорить об игровом словообразовании, с которого мы начали наш разговор, то, наверное, да. Просто шутить надоедает слишком долго, вот почему это стало менее интересным. А вот слово «ковид» стало использоваться активно скорее осенью, хотя появилось, конечно, раньше. В основе английская аббревиатура COVID, то есть COronaVIrus Disease, последнее слово означает «болезнь». Если быть педантом, «коронавирус» – это название вируса, а «ковид» – это название болезни, но в речи они используются примерно одинаково и как название вируса, и как название болезни. «Ковид» осенью несколько потеснил «коронавирус». С чем это связано, трудно сказать. Может быть, «ковид» стал чаще употребляться в прессе, потому что корректнее использовать название болезни, а не название вируса. Порой сложно определить, понять эти процессы, их можно только зафиксировать. Слово «коронавирус» не исчезло, но стало употребляться несколько реже.

Если говорить о серьёзных словах, то, действительно, все они появились в первые месяцы, но какие-то процессы продолжаются и сейчас. Например, шутки, связанные с масками, стали появляться массово в последнее время. Как только возникает некая новая реальность, появляется и игра со словами. Заметьте, во время первой волны маски не очень активно использовались, даже говорили о том, что они не дают никакого эффекта. А для второй – осенней – волны маски стали принципиальным атрибутом, и это тоже породило мини-волну словообразования с данным словом.

«Проникнуть через язык в другую эпоху»

Мы очень быстро забудем новые слова, но учёные оставят их для нас в ежегодниках новых слов, зафиксировав быстро уходящую короткую эпоху. Для этого исследователи весь прошлый год собирали новые слова, фиксировали их, изучали. Для лингвистов прошедший год был, конечно, довольно напряжённым, но в то же время и радостным – не каждому удаётся жить и работать в такую эпоху. Как писал академик Лев Щерба: «Бывают эпохи, когда слова появляются и исчезают с калейдоскопической быстротой…» Коронавирусная эпоха такая.

– Как учёные работают с таким быстро исчезающим материалом? Если слова циркулируют в речи всего несколько месяцев, надо оперативно смотреть все площадки, выписывать, фиксировать их.

– Те, кто ставит перед собой задачу собрать такие слова, должны заниматься мониторингом социальных сетей и СМИ. Я думаю, что здесь как раз всё просто, потому что искать можно только то слово, которое уже обнаружили. После этого определять частотность слова, подбирать контексты. А если не знать о существовании слова, нужно мониторить. Например, как узнать, что люди начали использовать слово «маскобесие»? Оно же не придёт учёному в голову. Поэтому ему нужен мониторинг. Он будет читать социальные сети и СМИ последовательно, выискивая новые слова. Коллеги с Урала, из Екатеринбурга, участвовали в таких международных сопоставительных исследованиях. Можно взять маленький объём текстов, можно большой. Можно, в частности, мониторить статьи о языке в эпоху коронавируса. И это уже даст какой-то результат. Если вы просто в поисковой строке забьёте какие-то слова, то сможете пользоваться наработками своих коллег и журналистов. Но если нужно собрать всё без потерь, не пропустить какие-то слова, то это, конечно, последовательный мониторинг большого количества текстов, прежде всего в интернет-пространстве.

– Для чего необходимы ежегодники новых слов? Ясно, что огромное количество слов коронавирусной эпохи исчезнет, они не попадут в толковые словари, словари литературного языка. Кому будут они нужны, зафиксированные в ежегодниках?

– Фиксация времени появления нового слова для лексикографии уже стала хорошим тоном. В лучших английских словарях пишут, когда впервые появилось слово. Это важно и для лингвистов, и для историков, потому что появление слова часто связано с появлением важного объекта, вещи, явления, понятия. Эти сведения помогают нам проникнуть через язык в ту или иную эпоху. Вспышка частотности употребления слова «карантин», которое существовало в языке задолго до 2020 года, показывает, что в это время происходила пандемия. Нам это не нужно показывать, мы в ней живём. А представьте себе, что историк изучает нашу жизнь спустя 100 лет. Один из способов изучения культуры, истории через язык – это изучение частоты употребления тех или иных слов. Если происходит всплеск употребления какого-то слова, то это связано с каким-то историческим событием, как пандемия, или с масштабным культурным явлением. И в этом смысле язык нам очень помогает. Это очень важно – следить за словами. Я не думаю, что эти ежегодники имеют узкоспециальный интерес. Конечно, ежегодники по форме, наверное, скоро отомрут, и новые слова будут пополнять электронные базы не ежегодно, а постоянно. Мы же понимаем, что год – это условная единица. Тем не менее эта работа по обнаружению новых слов мне кажется очень важной. Важной для общества в целом.

Раньше некоторые издания, например «Большой город», в последнем номере давали «Словарь года». Листая этот журнал, можно было вспоминать, что произошло в уходящем году. Понятно, что о пандемии нам напоминать не надо, это слишком важное событие. Но какие-то события забываются, а слово-ярлычок сохраняет память об этом.

– Вашими коллегами проводятся какие-то исследования обсценной, инвективной лексики в связи с переживаемыми людьми потрясениями? Может быть, появились какие-то новые слова, связанные с коронавирусом, именно в этой области?

– Вот так сходу не скажу. Обсценная лексика, просторечная, жаргонная, конечно, является очень важным объектом для изучения. Мы с коллегами в Высшей школе экономики в ноябре прошлого года проводили конференцию «Субстандарт в русском языке». Под субстандартом подразумевается всё то, что не входит в литературный, так называемый стандартный язык. И многие доклады были как раз посвящены бранной, инвективной лексике. Но вот доклады об обсценной, инвективной лексике как реакции на пандемию – такого не было. Как правило, всё-таки тема изучается шире, трудно привязать эти исследования к такой короткой эпохе, как эпоха коронавируса. В целом же эту лексику нужно изучать, потому что она отражает, может быть, скрытые, но чрезвычайно важные процессы. Словообразование в этой области крайне богато, там меньше формальных запретов. Всё-таки в литературном языке слова появляются реже, есть определённого рода фильтры. А в жаргонах, инвективной лексике всё это очень живое, активное и продуктивное.