– Там, где к диким животным относятся хорошо, они довольно быстро привыкают к человеку, – комментирует ситуацию доктор биологических наук, сотрудник НИИ биологии Иркутского госуниверситета Игорь Фефелов. – Тем более животные, которые живут долго. Звери и птицы, если люди из года в год к ним относятся адекватно, запоминают это. И если в местах традиционного обитания ухудшаются условия, они могут поселиться рядом с человеком. Правда, здесь присутствует эпидемиологическая компонента. Это довольно сложная проблема, поскольку она недостаточно изучена.

Старше мамонтов

Суслики – зверюшки хоть и некрупные, зато древние. Всезнающая «Википедия» утверждает, что «ископаемые остатки сусликов известны с миоцена». А это значит, что они на миллионы лет (!) старше не только человека разумного, но и… мамонтов. Лохматые 12–14-тонные «слоны», выраставшие до пяти с половиной метров в высоту, появились на планете лишь в последующую за миоценом эпоху плиоцена, когда предки современных сусликов уже вовсю шуршали в доисторической траве и дружно засыпали в глубоких норах на многие месяцы, когда на землю накатывались холода или засухи.

Современные суслики, поделённые учёными на девять видов, населяют степные, лесостепные, лугостепные и даже лесотундровые ландшафты умеренных широт Северного полушария. Ареалы их распространения по речным долинам вклиниваются за полярный круг, а по остепнённым участкам – в полупустыни и пустыни. Принято считать, что суслик питается исключительно травкой и зёрнышками. В действительности же он скорее животное всеядное. Обедая сочной веточкой клевера, не упустит возможности съесть и гусеницу, если она попадёт в поле его зрения. И зазевавшуюся саранчу, и всяких разных жучков, червячков, личинок. Птичьи гнёзда искать специально вряд ли станет, но если случайно наткнётся – с аппетитом съест и яйца, и даже птенцов.

У нас в Прибайкалье обитает суслик длиннохвостый. На мой взгляд – самый симпатичный из всех девяти видов, существующих на планете. В меру крупный, пропорционально сложенный, с заметным пушистым хвостиком. Только очень осторожный, недоверчивый. Вычитал давно в заметках одного натуралиста, что естественное поведение сусликов можно наблюдать лишь с помощью мощного бинокля, поскольку они не подпускают к себе человека ближе, чем метров на 50–80. И лет 30 назад убедился в правоте этого утверждения. Попытался я, было, поснимать симпатичных грызунов на побережье пролива Малое Море на Байкале, но затея окончилась моим полным провалом. Сказался конфликт интересов: мне хотелось устроить фотосессию с симпатичными зверюшками, а им фотографироваться не хотелось.

Нора как хорошо продуманное сооружение

В то время ещё не все ровные участки на степных берегах тёплых бухточек были застроены турбазами. Грызуны чувствовали себя хозяевами естественных ландшафтов, а людей считали опасными чужаками. Уж как я ни старался, как ни унижался перед ними ради хорошего кадра. Даже на коленях подползти к ним пытался. Не получилось. Длиннофокусного объектива у меня нет, а спрятаться в степи некуда. Заметит меня издали охранник рода, бдительно торчащий по стойке смирно на бугорке, свистнет так, что на противоположном берегу Мухора слышно, наверное. И всё! Ни одного суслика на поверхности во всей округе. Все в просторных подземных бункерах с полными «амбарами» на своём ультразвуковом языке про мои штаны, продранные на коленях, друг другу со смехом рассказывают. В твёрдых грунтах у них норы не очень глубокие, а в мягких, в песчаных – до трёх метров от поверхности. Суммарная длина ходов в приличном суслином доме 12–15 метров достигает.

В суслиной норке мне бывать не доводилось, но из научной литературы знаю, что жилище у них – не просто нора, которая «здесь начало, там конец», а сложное и (если бы учёные признали у сусликов наличие разума), я бы сказал, хорошо продуманное сооружение. Несколько входов-выходов, включая спасательные. А внизу не просто жилая полость для семьи, а прямо-таки спасательный бункер из нескольких жилых и подсобных помещений, соединённых переходами. Есть спальни. Есть родовая камера. Есть кладовки с запасами еды. Суслики – существа запасливые, прижимистые. Пищу в отличие от вымерших мамонтов заготавливают впрок не только на сонную зиму, но и на будущее лето и просто на всякий случай. Если вдруг, к примеру, засуха случится. Если в нужное время на поверхности еды окажется мало, то суслик в отличие от того же медведя, к примеру, даже летом в спячку второй раз залечь запросто сумеет, чтобы катаклизм природный пережить. Воду в жидком виде они пьют нечасто, поэтому с ней проблем, как правило, не возникает.

Даже с естественными отходами собственной жизнедеятельности у этих грызунов всё «продумано». Сооружая бункер, они делают специальные отнорки-туалеты. Заполнится один, они рядом другой выкопают, а «лишней» землёй, чтобы её на поверхность не вытаскивать, старый наглухо запечатают. Перед уходом в спячку на 5-6 – а некоторые виды и на все 9 – месяцев в году суслики не забудут запечатать ещё все входы-выходы своего бункера песчаными пробками, чтобы не сквозило. Чтобы змеи в нору не забрались. Чтобы мыши их богатые амбары не опустошили, пока они спят, как… суслики. И, наконец, чтобы весной талые воды их тёплые постели не подмочили.

Потому, думаю, и пережили маленькие суслики больших мамонтов, что под поверхностью земли в благоустроенных бункерах наземным белкам ничего не угрожает. Ничего, кроме наводнений.

Недобрые соседи

Старые иркутяне и жители Иркутского района наверняка помнят, что до середины прошлого века по правому берегу Ангары – от Иркутска практически до самой Листвянки – тоже водились суслики. Уже более полувека их там нет.

– По правому берегу Ангары от Байкала до Иркутска в настоящее время этот вид полностью отсутствует, – утверждают в совместной научной статье кандидат биологических наук Алексей Холин и доктор биологических наук Дмитрий Вержуцкий, сотрудники Иркутского противочумного института Роспотребнадзора. Причиной исчезновения грызунов здесь явилось Иркутское водохранилище. Его заполнение происходило неравномерно. Наиболее интенсивный этап – сразу на 18 метров – пришёлся на зиму 1956-1957 гг., в то время, когда суслики спали в своих норах-бункерах. С декабря 1957 года по осень 1958-го вода поднялась ещё на 10 метров, и подпор водохранилища дошёл до Байкала.

– При таком заполнении водой обширной территории произошло затопление основных поселений длиннохвостого суслика без шансов на выживание даже отдельных особей, – опубликовали они свои выводы в Бюллетене Московского общества испытателей природы в 2012 году.

Надо признать, что добрыми соседями люди и суслики не были никогда. С момента зарождения сельского хозяйства этот смешной зверёк сразу и навсегда был включён в число главных сельскохозяйственных вредителей. Не нравилось людям, что они пашут-сеют, а суслики урожай собирают. Разные литературные источники указывают разные показатели их прожорливости – от трёх до десяти килограммов доброго зерна в год на один суслиный желудок. Жалко же. Где-то на стыке 50–60-х годов прошлого века по Советскому Союзу даже прокатилась официальная кампания по массовому истреблению сусликов. Даже в официальных призывах к населению, включая сельских школьников, речь шла не о «регулировании численности», а именно об истреблении. Затея провалилась, конечно, но, возможно, ещё немного обострила генетическую память рода суслиного о чрезвычайной опасности человека.

Каково же было моё удивление, когда в тех же местах, где три десятка лет назад прибайкальские длиннохвостые суслики не подпускали меня к себе ближе, чем на 50 метров, теперь разрешали фотографировать себя даже на телефон, без всяких телеобъективов. Правда, не бесплатно. За печеньку. Или за ангарскую сушку. Или за кусочек хлебушка.

Суслиная нора оказалась не в степи, не вдали от людей, а… под фундаментом домика, арендованного на недельку в одной из турбаз на Малом Море для семейного отдыха. Только это не значит, что суслики пришли к людям. Как раз наоборот: это люди заняли места обитания сусликов. Им оказалось некуда деваться. И возникшую дилемму – жить под фундаментом или вымирать – суслики решили в пользу собственной жизни.

Вместо прибрежных степных ландшафтов, по которым я когда-то ползал на коленях, охотясь с фотоаппаратом на сусликов, теперь передо мной и вокруг меня брусовые дома, легковые машины, ещё не снятые с автомобильных прицепов квадроциклы, гидроциклы, лодки. Из стоящей неподалёку легковушки с распахнутыми дверцами завывает тюремный шансон. Вместо густого аромата разогретого солнцем чабреца над побережьем всё ещё висит запах вчерашнего массового шашлыка – был очередной заезд на турбазу новой партии отдыхающих. И… неестественно доверчивый суслик, стоящий по стойке смирно не в пятидесяти, даже не в тридцати, а в трёх метрах от меня. Он ещё не научился протягивать вперёд лапку, прося подаяние, но, думаю, и этому скоро научится, поскольку этот вид грызунов сообразителен и пластичен. Суслики умеют приспосабливаться к меняющимся условиям, к новым видам пищи.

И безопаснее, и сытнее

Протянул суслику печеньку, полагая, что он подбежит и радостно, как собачонка, возьмёт её с рук. Но зверёк не шелохнулся. Видимо, ещё не научился людям доверять. Опасается брать корм из рук вчерашнего врага. Хотя по смиренной, даже униженной неподвижности понятно – он всё-таки надеется на подаяние от человека, занявшего места тысячелетнего обитания его рода. Не до конца подавленная генетическая память ещё подсказывает ему, что надо бы бежать от человека куда подальше. Только бежать некуда. Маломорские турбазы стоят плотно – забор к забору. В самых удобных местах они вроде даже наползают друг на друга, подминают одна другую, как тектонические плиты, грозя катастрофическими землетрясениями. На языке чиновничества и туристического бизнеса всё это в совокупности называется освоением прибайкальских земель. На языке исполнительной власти любого уровня, включая её природоохранные структуры, это называется развитием.

– Несомненно! – уверенно соглашается Игорь Фефелов с моим предположением, что диких животных (не только сусликов, но и рысей, и медведей, и пернатых хищников) ведёт в город сокращение их естественных природных местообитаний. – Не во всех, но во многих случаях как раз это и является причиной появления в городах совершенно диких зверей и птиц. Им ничего другого не остаётся, кроме попытки приспособиться к жизни рядом и даже вместе с человеком. Не все на это способны, но у некоторых видов получается.

Учёный рассказывает, что иногда человек привлекает к себе диких животных вовсе не потому, что уничтожает, а наоборот – потому что создаёт новые места, новые условия, удобные для жизни птиц и зверей. Один из «самых элементарных примеров», по его мнению, – построенная Иркутская ГЭС.

– Раньше Ангара замерзала полностью, а теперь на обширном участке ниже ГЭС в черте города и даже дальше она не замерзает никогда, – объясняет Игорь Владимирович. – Так образовалось новое место зимовки диких водоплавающих птиц. Их у нас с каждым годом зимует всё больше. А в Москве и в Минске, к примеру, даже сформировались чисто городские популяции крякв, которые предпочитают жить в мегаполисах. Здесь им и безопаснее, и сытнее.

…Не дождавшись, когда суслик подойдёт и возьмёт печеньку с моей руки, я легонько подбросил её поближе к зверьку. Услышав в траве шорох упавшего угощения, суслик неспешно подошёл, сел рядом и, держа печенье передними лапами, как руками, неторопливо, будто бы пытаясь сохранить собственное достоинство, стал есть. Без видимой внешней радости. Мне даже показалось, что печально.