В 2007 году преподавателю Иркутской областной школы искусств историку и художнику Владимиру Тарасову случайно попал в руки один из номеров журнала «Земля Иркутская». Преподаватель начал листать страницы и обратил внимание на репродукцию картины с изображением Вознесенского монастыря и большого скопления народа около входа в главный собор. Так Владимир Тарасов впервые увидел картину «Перенесение мощей святителя Иннокентия» 1805 года кисти Михаила Васильева. Авторство и сроки написания картины историк определил позже. А тогда он ещё не знал, сколько часов проведёт в архивах, разгадывая загадки старинного полотна.

Там же была помещена небольшая заметка Тамары Крючковой, первооткрывателя картины, исследователя истории церкви. «Качество изображения было плохое, – говорит Владимир Тарасов. – Посмотрел я на картину только потому, что сразу заметил в толпе казаков в мундирах. История военного казачьего мундира на тот момент была предметом моего изучения». Так сложилось, что в Иркутске не было исследований на эту тему, поэтому любое изображение для художника было ценным. Оказалось, картина, напечатанная в краеведческом журнале, уникальна и по другим причинам.

На полотне размером 49 на 108 сантиметров изображено историческое событие. В 1804 году святитель Иннокентий Кульчицкий, первый иркутский епископ, был причислен к лику святых. 2 февраля 1805 года епископ Иркутский Вениамин (Багрянский) переместил его мощи из склепа в Тихвинскую церковь. А 9 февраля – из Тихвинской церкви в Вознесенский собор. Именно этот момент запечатлён на картине Васильева.

На полотне процессия священников, сопровождающая раку с мощами святителя, движется навстречу чудотворной иконе Казанской Божьей Матери. Икона находится у западных ворот монастыря, её только что принесли крестным ходом из Богоявленского собора. В историческом событии принимали участие многие горожане. Конечно, собрались губернские и воинские чины, купцы, известные горожане. Благодаря Васильеву их изображения дошли до нас.

Галерея портретных миниатюр

Оказалось, что малоизвестная картина находится в собрании Крестовоздвиженской церкви в Иркутске. Посмотреть на неё и сейчас может любой желающий. Но детально изучить полотно Владимир Тарасов смог только с помощью современных технологий. «Когда я стал рассматривать фотографию картины в большом увеличении, с удивлением понял, что на ней портретные изображения», – говорит Тарасов. И эти портретные изображения принесли исследователю много сюрпризов.

Первым он «узнал» на картине генерал-поручика Николая Лебедева, военного губернатора. Его большой портрет находится в Иркутском художественном музее. В то время это был единственный высокий военный чин в Иркутске.

За мощами следуют две фигуры в священническом облачении и митрах. Тогда в Иркутске митры могли носить только двое – настоятель Вознесенского монастыря архимандрит Иакинф Бичурин и епископ Иркутский и Нерчинский Вениамин Багрянский. Их большие портреты в Иркутске имеются, и мы можем изображения идентифицировать. «Эти два персонажа и доказали мне портретность изображений», – говорит исследователь.

«Персонажи в чёрных клобуках»

В процессии священников заметны персонажи в чёрных клобуках. Эти головные уборы носили только иеромонахи. Значит, речь идёт о монахах-священниках. Индивидуальные портретные черты имеет только один из них.

В табеле к рапорту «Учинённому за прошлый 1804 год» есть данные по четырём иеромонахам. Это казначей монастыря иеромонах Иероним, иеромонахи Нафанаил, Иов и Мисаил. К сожалению, невозможно определить индивидуальность портретов.

Монах, несущий гроб со святыми мощами, вполне может оказаться настоятелем Свято-Троицкого монастыря игуменом Лаврентием Мордовским. «Потом идёт протоиерей благочинный Сухих, кропит святою водою всё шествие», – говорится в церемониале торжества. Священник в наградной камилавке с окладистой бородой как раз держит в руках кропило. Вероятно, это и есть священник Богоявленского кафедрального собора Фёдор Сухих, будущий архимандрит Посольского монастыря.

Рядом с ним изображён отрок – пономарь. В руках у него водосвятная чаша. Если это штатный пономарь монастыря, то, скорее всего, речь идёт о 15-летнем Иване Кузнецове, сыне Кяхтинского священника.

За протоиереем следуют шестеро священников иркутских городских церквей. В их лицах угадываются портретные черты. Но штатных списков недостаточно для того, чтобы атрибутировать их портреты.

А вот личности двух монахинь, которые изображены на переднем плане справа, установить оказалось не трудно. Они не задействованы в самой церемонии, а стоят немного особняком вместе с толпой остальных прихожан. Монахини опустились на колени, рядом с ними горожанки в богатых одеждах и головных уборах. Владимир Тарасов уверен, что это игуменья женского Знаменского монастыря Анфиса Шатилова и казначея Меланья Попова. Их имена сохранили архивные документы.

В левой части картины изображены священник, ключарь Богоявленского собора, два дьякона с кадилами и два – с крестами и чудотворным образом Казанской Божьей Матери. Они сопровождали икону во время крестного хода. Известно, что должность ключаря в то время занимал Никифор Парняков. Возможно, именно он изображён на картине. Дьяконы тоже имеют ярко выраженные портретные черты, но пока не хватает данных, чтобы определить их имена.

Неподалёку от группы священнослужителей, сопровождающих икону, с левого края картины можно разглядеть фигуру женщины в синей накидке. Судя по одежде, она мирянка, но явно включена в происходящее. Это портрет вышивальщицы за работой. Женщина склонилась над пяльцами, в руке у неё игла с ниткой. Историк уверен: художник изобразил известную иркутскую золотошвею Екатерину Постникову.

Она выполнила много работ для иркутских храмов. В их числе икона-пелена с ростовым изображением святителя Иннокентия, отправленная в дар императору. Тот поблагодарил мастерицу, пожаловав ей 300 рублей, и вернул образ обратно в Иркутск. После этого пелена хранилась в Вознесенском монастыре. Может быть, Постникова изображена как раз за вышиванием пелены. Это большая работа, и вполне возможно, что вышивальщица не выпускала её из рук в буквальном смысле слова.

Синий фрак – предел мечтаний

Основным документальным источником, который позволяет изучать картину и атрибутировать участников события, является «Церемониал» – документ, который перечисляет присутствующих и примерно показывает их расстановку на мероприятии. «Церемониал» состоит из двух частей – церковной и губернской. Если церковная часть представляет нам почти всех участников события, то губернская зияет пробелами.

Почему это произошло – не совсем понятно. Высшие губернские чиновники или отсутствуют, или не носят губернские мундиры. Известно, что символом наивысшего успеха чиновника того времени был синий фрак. В губернские мундиры облачались по особому требованию губернатора. Возможно, со временем из числа обладателей синих и чёрных фраков на картине и будут выявлены конкретные исторические персонажи. Но пока это сделать трудно.

В левой части полотна есть изображения четырёх человек в гражданских мундирах. Они стоят вокруг персон высокого ранга. Чиновники одеты в тёмно-зелёные мундиры с чёрными бархатными воротниками, в руках держат светло-коричневые канцелярские папки. Интересно, что их мундиры не соответствуют иркутскому губернскому регламенту. Скорее всего, это мундирные фраки министерства иностранных дел.

Ещё более загадочны две вип-персоны, около которых стоят чиновники. Один из них – в красном сенаторском мундире с голубой лентой ордена Св. Андрея Первозванного. Черты лица индивидуальны. Второй персонаж в тёмном мундире с лентой ордена Св. Станислава или Св. Владимира. У него хорошо просматриваются лицо в профиль, причёска, белый галстук, узкая поясная портупея поверх мундира, шпага. В руках – шляпа-треуголка.

Скорее всего, это столичное начальство. Ни один губернский сановник в то время таких наград не имел. Но почему-то о приезде высоких гостей иркутские летописи не упоминают. Присутствие или отсутствие на церемонии губернатора тоже не имеет документального подтверждения. При этом губернатор Селифонтов, бывший сенатор, вполне мог носить красный сенаторский мундир, как персонаж на картине.

Пока атрибутирован лишь один сановник – Григорий Резанов, коллежский советник, председатель уголовной палаты, кавалер ордена Св. Анны. С 5 мая 1804 года по 12 января 1805 года он был вице-губернатором Иркутска. То есть он был уволен буквально накануне изображаемого события.

Проще было определить военных. В ряду напротив вип-персон стоит генерал-поручик Николай Лебедев, иркутский военный губернатор с 1803-го по 1805 год, командующий всеми войсками, размещёнными в губернии. Рядом полковник Егор Сапожников, на тот момент командир Иркутского гарнизонного полка. С ним плац-майор Александр Савельев.

В левой верхней части картины хорошо просматриваются фигуры в единообразной казачьей униформе. Один из казаков имеет головной убор, отличающийся от шапок остальных. Это казачий офицер. Благодаря архивным материалам удалось определить его имя – это казачий атаман Алексей Лихачёв.

«Очень скоро купеческой вольнице придёт конец»

Купечество на картине не просто присутствует, оно занимает важное место. Художнику удалось передать атмосферу очень короткого временного промежутка, когда иркутское купечество показывало себя на равных, а порой превосходило по силе губернскую и военную элиту.

Очень скоро этой купеческой вольнице придёт конец. Ситуация конфликта городских и губернских властей на картине не считывается. Но значимость отдельных купцов при этом показана очень ярко.

Около чудотворной иконы в одном ряду с военным губернатором и военной элитой стоит городской голова Дмитрий Мыльников с семьёй. Здесь же очень скромно одетый человек – купец Николай Чупалов.

Определить, что на картине изображён Мыльников, можно по одной детали. У него на шее отчётливо заметна медаль с большим ушком на голубой ленте. Такими медалями награждались именно купцы. Ранг наград фиксировался цветом ленты. Голубая Андреевская лента означала самую высокую степень. Городской голова Дмитрий Мыльников мог получить её одновременно с почётным званием, которое он имел.

На то, что персонаж с медалью на шее занимает важное положение, указывает не только его местоположение рядом с военным губернатором, но и горделивая поза. Рядом стоят женские фигуры в дорогих шубах, но явно не дворянских. Очевидно, это 39-летняя Анна Мыльникова, жена городского головы, и его 20-летняя дочь Наталья.

Ещё интереснее изображение купца Николая Чупалова. Его скромная одежда никак не соответствует почётному месту, на котором он стоит. Бородатый старец с посохом и в простонародной одежде резко отличается от разодетых в дорогое сукно и меха первых лиц губернского Иркутска. Однако он стоит рядом с ними. По воспоминаниям современников, именно купец Чупалов отличался простым поведением, носил скромную одежду, занимался благотворительностью.

В 1802 году на его средства была сооружена каменная ограда Вознесенского монастыря. Её хорошо видно и на картине. В 1805 году на средства купца были изданы «Описания чудес св. Иннокентия, напечатанные в первый раз иждивением иркутского купца Николая Семёновича Чупалова в 1805 г. в Иркутске». Почётный статус благотворителя давал ему право стоять в первых рядах губернской знати.

На одной горизонтали с высшими сановниками расположено семейство купцов Медведниковых. Владимиру Тарасову удалось первой атрибутировать 19-летнюю красавицу в ярком наряде. У молодой женщины хорошо прописаны черты лица: большие глаза, высокий выпуклый лоб, припухлые веки, скулы и тонко очерченные ноздри полностью соответствуют более позднему портрету Елизаветы Медведниковой (Красногоровой). Совпадают они с описаниями современников, которые отмечали её красоту и доброту. Рано осиротев, в 16 лет она вышла замуж за купеческого сына Логгина Медведникова. Это случилось в 1803 году. На картине мы видим её уже замужней женщиной. Рядом с ней 82-летний глава семейства – купец 2-й гильдии Фёдор Осипович Медведников – с невестками и дочерьми. Сыновья на тот момент, скорее всего, были в разъездах.

Главный смысловой центр картины – торжественное шествие, в котором участвуют церковные иерархи, священники, губернские чиновники и военные.

«Церемониал» перечисляет нам шестерых именитых горожан. Скорее всего, именно они шествуют непосредственно за саркофагом, в первых рядах. Это Михаил Сибиряков, Николай Мыльников, Василий Ситников, Степан Дудоровский, Алексей Сизых, Григорий Баженов. Их портреты тоже индивидуальны, но нет дополнительных сведений, позволяющих атрибутировать их.

Купечество во множестве представлено в толпе горожан, выходящих из Вознесенского собора. Особенно выделяется одна купчиха. Она очень подробно прорисована на переднем плане картины. Её портретный аналог кисти неизвестного художника под названием «Сибирская купчиха» находится в Государственном историческом музее.

Владимир Тарасов предполагает, что она имеет отношение к семейству купцов Мичуриных. Портрет поступил в музей из коллекции московского театрала Бахрушина. А из переехавших в Москву иркутских купеческих фамилий наиболее самостоятельные и влиятельные купеческие жёны принадлежали как раз к роду Мичуриных.

Явное доминирование местного купечества, которое удалось передать на картине, сохранялось недолго. После смены губернских властей с прибытием в Иркутск Пестеля и Трескина оно закончилось. Кстати, именно это обстоятельство предопределило дальнейшую судьбу картины и стало причиной её забвения.

Особенную ценность картине придают семейные портреты Мыльниковых и Медведниковых, благотворителя Чупалова и главарей иркутской купеческой фронды Николая Мыльникова и Михаила Сибирякова. Это единственные дошедшие до нас изображения известных и значимых персонажей иркутской истории.

Репортаж с места событий

Картина оказалась «галереей» портретных миниатюр. Именно поэтому она является оригинальным художественным явлением, не имеющим прямых аналогов даже в столичном искусстве. Тем более ничего похожего не было в провинции.

Картина должна была стать своеобразным репортажем с места событий и одновременно реликвией, на которой запечатлена канонизация первого иркутского святого. Эти задачи она выполнила. Более того, она сохранила в цвете изображения многих утраченных иркутских церковных реликвий. Особенную ценность представляет цветное изображение очень почитаемой в Иркутске иконы Казанской Божьей Матери. До сих пор представление о ней давали только неразборчивые чёрно-белые фотографии конца 19 века.

Кроме того, на картине самое раннее изображение Вознесенского монастыря. Здесь ещё не перестроенная Тихвинская церковь, бревенчатые монашеские и настоятельские кельи, ограда, только что построенная на средства Чупалова. Через четыре года здание Вознесенского собора лишится боковых палаток и крыльца у главного входа, на их месте будут построены боковые приделы и новое крыльцо. Вид собора сильно изменится. А затем собор будет выстроен заново в другом архитектурном стиле.

«Так и осталась незаконченной»

Замысел картины должен был возникнуть в достаточно короткий промежуток времени. Скорее всего, он появился ещё в 1804 году, когда Иркутск узнал о решении Синода. Только в этом случае художник мог настроиться на максимально точное запоминание эпизодов и персонажей, выбрать точки наблюдения, подготовить материал для будущей работы. Может быть, заранее сделал портретные наброски персонажей, которые должны были участвовать в событии.

Владимир Тарасов не обнаружил сведений о возможном заказчике этой уникальной для сибирского искусства, по сути, репортажной картины. Кто мог заказать работу Михаилу Васильеву, которому на тот момент исполнился 21 год, точно не известно. Но есть много косвенных свидетельств, определяющих круг персон, которые могли как минимум повлиять на замысел.

Одним из самых активных сторонников канонизации святителя Иннокентия был губернатор Селифонтов. Он же рекомендовал Васильева инспектору Казанского учебного округа. Высоко ценил талант Васильева и 31-летний архимандрит Вознесенского монастыря Иакинф Бичурин. Портрет бывшего военного губернатора Николая Лебедева, предположительно, тоже выполнен Васильевым.

Иркутский исследователь истории православной церкви Тамара Крючкова предполагает, что картина могла быть создана в очень ограниченный временной период – с 1805-го по 1813 год. «Тут нужно ставить вопрос не столько о дате завершения, сколько о дате вынужденного прекращения работы, – говорит Владимир Тарасов. – Скорее всего, оно связано с тем, что за короткое время Иркутск покинули все, кто мог иметь отношение к замыслу работы». В том числе уехал из города наиболее вероятный заказчик Иакинф Бичурин.

Судя по всему, картина так и осталась незаконченной. Скорее всего, она была написана в монастыре. Потом она так и осталась висеть в монастырских кельях, в полной неизвестности и забвении. После того как монастырь был разрушен, картина попала в подвалы Крестовоздвиженской церкви. Там складировали экспонаты для будущего антирелигиозного музея. Но музей не был открыт, а в Крестовоздвиженском храме в 1943 году возобновились богослужения.

К постановке на учёт свезённых в церковные подвалы ценностей, приступили только в 1988 году. Первое заочное появление картины «Перенесение мощей Святителя Иннокентия» состоялось спустя двести лет после её создания. В 2005 году в журнале «Земля Иркутская» была опубликована её репродукция, которую и увидел Владимир Тарасов.

Музей истории города Иркутска имени Сибирякова по достоинству оценил уникальную работу. За счёт средств музея издана брошюра, в которой рассказывается о картине Михаила Васильева. В начале октября откроется выставка одной картины, на которой иркутяне смогут увидеть полотно и узнать о событиях и людях, связанных с ним.

Совместный проект «ВСП» и Думы г. Иркутска