«Ты уже живёшь в большом городе, у тебя всё сложилось, зачем уезжать?»

Наталья Бенчарова подходит к внешней деревянной лестнице у одного из зданий усадьбы. На ней синяя рубашка с короткими рукавами и коричневая джинсовая юбка до колена. Волосы заколкой собраны назад.

Наталья поднимается на веранду второго этажа, откуда открывается вид на Хужир. Ближе – двор усадьбы и ворота, с внутренней стороны которых прикреплено чучело головы оленя. С берега доносятся крики чаек. За Натальей вприпрыжку поднимается рыжая собака размером с овчарку. У неё три лапы. Собака попала к Бенчаровым три месяца назад. Тогда Наталья захотела взять собаку из приюта, и ей сказали: «У нас есть отличная собака, большая, весёлая. Но у неё три лапы». Бенчарова согласилась.

«Это Верка, – знакомит нас с собакой Наталья. – Она часто ходит за мной, тем самым иногда меня очень компрометирует. Иной раз утром, в пять или шесть утра, она находится у чьего-нибудь дома. Может показаться, что я там ночевала. Хотя это не так».

Бенчарова выросла в Поволжье, в детстве она много времени проводила на даче у реки Волги. Родители Натальи преподавали в вузе, мама параллельно работала переводчиком. Наталья выучила два языка – английский и французский. Она закончила университет с красным дипломом, выучилась на экономиста. И сразу устроилась на работу в московский филиал американской компании.

Тогда у неё была старшая подруга Галина Александровна, которая собирала молодёжь в старинном доме у Моссовета. В её квартире всегда звучал смех, а с кухни доносился запах гречневой каши с укропом, большая кастрюля которой была заготовлена для гостей. Перед тем как варить гречку, Галина Александровна её поджаривала. С тех пор Наталья готовит кашу именно так.

На одной из таких встреч Наталья познакомилась с Никитой Бенчаровым, теннисистом из Сибири. Ей было 19 лет, ему – 30. Он сказал Наталье: «Я такой старый». И она подумала: «И правда старый, 30 лет. Это же почти пенсия». Сейчас Наталье 49.

Никита родился в Усолье-Сибирском, небольшом городке под Иркутском. Он играл в теннис и много путешествовал. Однажды на Алтае Никиту укусил клещ, и он заболел энцефалитом. После выздоровления врачи посоветовали Никите для реабилитации переехать поближе к природе. Он выбрал Ольхон, где ему предложили работу тренера по настольному теннису и выделили дом, бывший когда-то винно-водочным магазином. Когда из трубы нового дома Никиты пошёл дым, местные обрадовались: винно-водочный заработал.

В это время в Москве Наталья с друзьями выбирали место для предстоящего отпуска. Вспомнили про Никиту с Ольхона и решили отправиться туда. «Я была финансовым директором на заводе, жила в Москве, и всё было хорошо… Но было плохо. Было чёткое ощущение, что это не моё».

На Байкале Наталья влюбилась в Никиту, он её позвал жить к себе. После возвращения из отпуска Наталья не сомневалась: нужно переезжать – и к Байкалу, и к Никите. Работодатели Натальи, американцы, поддержали её идею. Руководитель привёл пример из своей жизни: когда-то он тоже решил всё изменить и уехать, а его близким это не понравилось. Они говорили, что нельзя бросать ответственную работу и уезжать.

«Знаете, кем я был? – спросил он Наталью. – Почтальоном».

Родные уговаривали её одуматься. Мать Натальи приехала в Москву из Поволжья, мечтала, что она и её дети будут жить в столице. «Мама не понимала меня… Ты уже живёшь в большом городе, ты социально устроена, у тебя уже всё сложилось, зачем уезжать?» — рассказывает Наталья.

На первую встречу с матерью Натальи Никита по невнимательности пришёл в разных носках. Тогда она сказала Наталье: «Ну что это за человек? Ты где его нашла? У него явно проблемы». У двоих сыновей Никиты и Натальи теперь тоже «проблемы»: они то ходят в разных носках, то надевают их шиворот навыворот. Наталья шутит: «Если бы мама была жива, она посмотрела бы на них и сказала: «Какой кошмар! Тяжёлое наследство. У всех проблемы с носками».

Наталья переезжала из Москвы на поезде. Никита возил в Польшу группу детей, теннисистов, и на обратном пути Наталья присоединилась к ним. Багажа было много. Проводники не хотели брать столько вещей в вагон, тогда Никита с Натальей схитрили: спрятали часть сумок под матрасами детей на полках поезда.

А потом у Натальи началась новая жизнь. Она была счастлива на новом месте, особенно в первый год: «Я жила как в санатории. Не надо вставать в полшестого и куда-то ехать, а потом возвращаться в девять вечера в темноте», – рассказывает Наталья.

«Наверное, это Рахманинов: и русское, и общечеловеческое одновременно»

На часах семь утра, Наталья лежит в кровати с грудным ребёнком. Они с Никитой и сыном живут в доме с одной комнатой, кровать стоит близко ко входу. Дверь резко открывается, на пороге появляется незнакомый мужчина и спрашивает: «Никита где?»

Наталья отвечает, что Никиты дома нет, и просит мужчину выйти. Но незнакомец настаивает: «Где Никита?» Наталья не выдерживает: «Мужик, ну выйди, пожалуйста! У меня ребёнок спит, я не одета. Нету Никиты».

Собеседник не отступаёт: «Да мне пофиг! Ты меня уже достала! Где Никита?»

Первое время в деревне Наталью шокировало то, как люди могут запросто без стука войти к тебе в дом. После Москвы, где каждый знает место своему и чужому, жизнь в деревне она назвала прозрачной. Быт на острове тоже отличался от столичного.

Наталья вспоминает: «Первое время было так: натолкаешь полную печку дров и сидишь: 10 минут, 20 минут, 40… Ты мёрзнешь, ждёшь, и ничего не происходит. Я стала учиться у местных щипать лучину, резать дрова и сушить их на печке».

Со временем Наталья поняла закономерность: график здесь выстраивается вокруг работы печи, а главный саундтрек дома – это треск горящих поленьев. Пока печь топится, можно испечь хлеб. На ней стоит бак с водой, если он горячий – можно постирать. Ночью сушишь дрова на печи – так утром проще её затопить.

Казусы иногда происходили: то языки из слоёного теста вспыхнут в печи, то Наталья руки обожжёт, то кошка в дымоходе застрянет и приходится печника вызывать, чтобы он его разобрал. Наталью это не пугало.

Остров за время жизни на нём приобретал для Натальи звучание: «Выйдешь чуть-чуть из деревни, увидишь звёзды… И воображение может нарисовать всё, что угодно, глядя на эти виды. Для меня Ольхон – это в первую очередь музыка, в ней пространства для фантазии больше всего. Наверное, это Рахманинов: и русское, и общечеловеческое одновременно».

Свадьбу Никита с Натальей праздновать не планировали. Просто пришли к другу Никиты, он тогда работал главой администрации, и попросили их расписать. Он надел праздничную ленту и стал читать, торжественно расставляя паузы: «Дорогие молодожёны! Вы принимаете такое важное решение…» А молодожёны ему в ответ: «Серёга, ты что? Давай быстрее. Просто поставь штамп и отпусти нас домой».

На свадьбу Никита подарил Наталье ватные штаны. Она сначала обиделась на такой подарок, но со временем его оценила. Она привезла с собой из Москвы тёплую одежду: куртки, шапки, варежки, ботинки. Ноги перестали мёрзнуть через несколько лет, когда она купила унты.

– А вы что ему подарили? – спрашиваю.

– А я подарила кучу денег, – смеётся Наталья.

Весь первый год Наталья не заботилась о материальном достатке, так как заранее, ещё в Москве, накопила большую по тем меркам сумму – около шести тысяч долларов. Бенчаровы думали, что этого хватит до пенсии. Но деньги закончились в первый год. Тогда стало понятно: нужен заработок.

«Все дети тоже стали Никитами»

Ещё до того как Наталья приехала на остров, у Никиты останавливались первые постояльцы. Это не было бизнесом: просто кто-то из местных приводил иностранца со словами: «Что он говорит?» Когда хужирцы хотели, чтобы человек их понял, они говорили громче и повторяли одну и ту же фразу по нескольку раз. Это не помогало. С Никитой было проще – он говорил на английском, японском и французском, поэтому иностранцы в итоге останавливались у него.

Чёткого момента, в который Бенчаровы решили, что будут заниматься туризмом, не было. К приезду Натальи у Никиты уже было два дома на территории нынешней усадьбы. В одном из них, однокомнатном, жили они сами. Во второй, двухкомнатный, заселяли туристов. Ещё были баня и кухня под навесом.

На острове электроснабжения не было до 2005 года. Забронировать себе место или как-то предупредить о визите туристы не могли, поэтому ситуации случались разные: «То никого нет, а ты впрок на печи наготовил суп. То не ждёшь никого, слышишь стук в ворота, открываешь, а там 30 человек. И их как-то размещаешь… Или, бывает, проснёшься, а у тебя в бане люди спят. Ночью приехали, будить не хотели, сами легли», — говорит Наталья.

Если туристов было слишком много, их селили у соседей. Соседи Бенчаровых – первые на острове, кроме них самих, кто вживую увидел туристов и попробовал себя в качестве хозяев.

Как-то к Бенчаровым приехал режиссёр Жак-Ив Кусто со съёмочной группой. Благодаря постояльцам усадьба за короткое время заметно расширилась. Оставляют французы аванс – Бенчаровы к дому приделывают два новых бревна. Ещё одну оплату внесли – со двора слышен стук: новую дощечку прибивают. Французы смеялись: «К нашему отъезду вы целый дом построите!»

Почти так и случилось: когда команда Кусто уехала, Бенчаровы пристроили к дому две новые комнаты. Каждый год в усадьбе прибавлялось по одному новому дому. Помогали местные жители, Боря и Валера, не имеющие строительного образования.

Как таковых работников в усадьбе долго не было, зато всегда были люди, которые жили с Бенчаровыми и помогали им по хозяйству. Питались тоже все вместе: делили на всех мешок муки и мешок картошки, которые получалось купить на вырученные деньги. Наталья скоро приноровилась и стала печь постные лепёшки. В семье Бенчаровых их любят до сих пор.

Иностранцы, приезжающие на остров, звучно распевали одно слово: «Никита». Оно было и ориентиром на местности, и именем собственным, и названием гостевого дома. Сейчас у входа в усадьбу на деревянных воротах выкована надпись: «Усадьба Никиты Бенчарова», а инстаграм-страничка называется Nikita`s Homestead. Наталья объясняет отсутствие своего имени в названии так: «Все французы считали, что это я Никита, и называли меня мадам Никита. Дети все тоже стали Никитами. И потом мы решили, что так и оставим это название. Адрес никто не знает, его попробуй запомни. А «У Никиты» все знают. Мы это сделали для людей».

«У вас даже пожарный говорит по-французски»

Своих первых туристов Наталья помнит хорошо: это были искатели нового, неприхотливые путешественники, которые не ждали от острова особых удобств. «Всё начиналось так: есть чёрный чай? Хорошо. Хлеба нарезали? Вообще отлично. Рыбу нажарили, выложили на бумагу? Супер!» — рассказывает Наталья.

С гостями Бенчаровы быстро становились друзьями, отправляли друг другу письма и самодельные открытки на Новый год, Рождество и Пасху. Сейчас ситуация другая: «Когда тут – группа из 30 человек, там – из 30, ты, к сожалению, при всём желании не сможешь с каждым пообщаться».

В усадьбу приезжают люди со всего мира. Однажды гостил мальчик из Ганы. Сын Натальи тогда удивился: «Мама, мы с ним в туалет ходили, он чёрный везде! А казалось, что он просто загорел по футболку».

Некоторые туристы особенно запомнились хозяевам. Как-то утром в столовую пришёл немец и, заливая хохотом всю комнату, рассказал историю. Ночью во сне он почувствовал, что кто-то спит с ним в кровати, и решил, что это жена. Он механически погладил её и почувствовал руками мех. Немец проснулся, открыл глаза и увидел перед собой на подушке огромную собачью морду. Это была Джина, собака Бенчаровых. Она забралась к нему в комнату, вытянулась во всю длину и положила морду на подушку.

Как-то раз загорелась баня. Французы, гостившие в это время в усадьбе, помогали: они носили вёдра с водой и тушили огонь. Кричали друг другу что-то на родном языке. С другой стороны к бане подошёл пожарный в костюме, каске, с брандспойтом. Он увидел помощников и сквозь шум пожара ответил им по-французски. Французы очень удивились: «Мы не ожидали, что у вас даже пожарный говорит по-французски». Оказалось, что это бывший учитель французского языка, который ушёл из школы работать в МЧС.

В усадьбе стали образовываться пары. Однажды Никита сказал проходящему по двору французу-постояльцу: «О, Николя! Ты что один-то ходишь? Посмотри, какая девушка симпатичная, ещё и по-французски говорит. А ну давайте пить кофе». Николя послушал совета, пригласил девушку на кофе. Теперь они женаты, у них четверо детей. Живут в Женеве. Когда такие ситуации стали повторяться, родители молодых девушек из Иркутска стали специально отправлять дочерей на лето в усадьбу.

Расчёт был на то, что в усадьбе Бенчаровых девушка имела шансы найти себе супруга из-за границы. Но хозяева усадьбы такие эксперименты прекратили: «Как-то приезжала девушка в короткой юбке. Помню, услышала ночью шум и встала проверить. А там снаружи «уазик», и кто-то пытается такую постоялицу через забор в дом вернуть. Сначала её отбиваешь ото всех, потом ищешь, где она, потом ещё и родителям объясняешь, что тут происходит. А ты ведь не мама, не папа! После этого Никита сказал таким гостьям «нет».

Были и не такие весёлые ситуации. Например, когда детская площадка находилась прямо во дворе Бенчаровых, случалось, что дети заглядывали в номера к туристам: кто шоколадку утащит, а кто и деньги. Был случай – украли деньги у туристов, Бенчаровы узнали, кто это сделал. Пришли к маме ребёнка, а она сказала: «Мы на них уже продукты купили». Требовать вернуть деньги было бессмысленно, на острове в то время жили бедно.

О том, зачем туристы едут на остров, Наталья говорит так: «Люди хотят увидеть место, где нет людей. Тут очень просто найти такое, достаточно немного отойти от деревни. И не будет никого. В такие моменты кажется, что мир только что сотворён».

«Волонтёрство – это не про бесплатное проживание. Это про то, что ты можешь отдать этому месту»

Бенчарова останавливается у противопожарного ящика для песка, возле которого сидит девочка азиатской внешности. Пластиковой лопаткой она пересыпает песок из ящика на землю.

– Никита, у неё нос грязный, или она упала? – спрашивает Наталья мужа, проходящего мимо неё.

– Это шоколад! – весело отвечает Никита и тут же обращается к одному из постояльцев по-польски: – Як ше маш (как дела. – Авт.)?

Совмещать обязанности по бизнесу и семейную жизнь Бенчаровым сложно. Наталья говорит: «Если бы я могла задним числом что-то изменить, я сделала бы по-другому. Когда ты 24 часа находишься с одним человеком и у тебя с ним всё – и бизнес, и дети, и погода, и природа, и настроение, и еда, и сон, это очень тяжело. Многие вещи стоит вынести за пределы семьи».

Никита отвечает за взаимодействие с гостями и атмосферу в коллективе, Наталья – за цифры, документы, творчество и общественную деятельность на острове. Она находит деньги на обучение хужирских детей, получает гранты на экологические и просветительские проекты, ставит с детьми театральные постановки.

У Бенчаровой два высших образования. Первое, экономическое, она получила в Москве. Второе – в Иркутске, выучилась на религиоведа. Наталья с удовольствием снова села за парту, а закончив университет, там же три года преподавала спецкурс для заочников. Сейчас Наталья проходит переподготовку по специальности «Музейное дело».

Помимо волонтёров, помогающих по хозяйству и в строительстве, в усадьбе стали останавливаться художники, музыканты, писатели, режиссёры, фотографы. Кто-то преподаёт английский для местных детей, кто-то расписывает стены в усадьбе, кто-то проводит мастер-классы и творческие вечера, кто-то водит детей в походы по острову. Девушка из США учила детей играть в бейсбол.

Так на Байкале появилась первая арт-резиденция – место, где волонтёрам предлагают бесплатное проживание и питание взамен на творческий вклад в жизнь этого места.

Узнают о такой программе чаще всего через знакомых, которые уже побывали тут. Бенчаров может увидеть, например, фотографа за работой прямо на острове и пригласить его пожить в усадьбе. Иногда приходят запросы из зарубежных университетов, которые ищут, куда можно отправить студентов на лето.

Антон Климов, фотограф журнала «Люди Байкала», летом 2016 года написал Наталье в Facebook, предложил познакомиться, так как готовил свой проект про Байкал. Антон рассказывает: «Коммуникация была простая, я буквально с улицы пришёл, и она приняла меня как знакомого, а через какое-то время заказала фотосессию для своей семьи». С тех пор Антон и Наталья помогают друг другу: Антон делает фотографии и проводит уроки в усадьбе, за это может останавливаться у них бесплатно.

Сейчас Наталья хочет участвовать в международных ассоциациях арт-резиденций. Заявок поступает много, иногда приходится отказывать желающим пожить в усадьбе: «Часто бывает, пишет нам человек: я такой прекрасный, классный, я вас осчастливлю своим присутствием. И ты задаёшь вопрос: «А что вы можете для нас сделать?» И человек отвечает: «Ничего, я просто буду у вас жить». Таких людей много. У иностранцев, особенно у европейцев, обычно нет такого перекоса. Когда я еду к друзьям, я тоже думаю, что я в ответ отдам. Волонтёрство – это не про бесплатное проживание. Это про то, что ты можешь отдать этому месту, не обязательно усадьбе, а посёлку, острову».

Главный критерий отбора – потребности усадьбы в данный момент и то, насколько творчество человека близко Бенчаровым. При этом прямой обмен – ты мне забор покрасишь, а я тебе налью три тарелки супа – тут тоже не работает:

«Обычно интересный, творческий человек несёт в себе много чего-то, чем, условно говоря, стены не распишешь. Музыка, например, – она же вообще бессмысленна в практическом плане. Ты же её на стенку не приколотишь, но она от этого не менее ценна».

В усадьбу и не по волонтёрской программе съезжаются творческие люди: приезжал, например, Сергей Безруков. Часто останавливаются режиссёры со съёмочными группами. Как-то приезжали снимать фильм по роману Семёна Тессона «В лесах Сибири». Тогда Наталья впервые увидела, как устроен съёмочный процесс: на стене в столовой висел огромный план, где была расписана каждая минута съёмочного дня, а рядом с семи утра стояли ящики с заранее собранным инвентарём.

Из иркутских звёзд здесь часто бывают Людмила Лунюшкина, солистка музыкального театра, и пианист Константин Сероватов. После фортепианных вечеров Константина музыкальная жизнь на острове оживляется: люди начинают играть и петь. Недавно после концерта местная девушка захотела записать музыкальный подарок Константину. Она выбрала любимый романс Рахманинова, Наталья помогла ей немного переделать стихи и записать видео.

Иногда о том, что в усадьбе остановились знаменитости, Наталья узнаёт уже после их отъезда: «Вчера, например, позвонили, спрашивают: «У вас отдыхал президент Фонда Бёлля. Вы не знаете, где он жил?» А я даже и не знала об этом. Редко знаменитости подходят и представляются: «Здравствуйте, я звезда».

В начале сентября этого года на острове прошёл фестиваль RADI SVETA – театральный эксперимент под открытым небом. Участники показали перфоманс по мотивам поэмы «Божественная комедия», обыграв пространство острова: танцевали на скалах, на берегу Байкала, в воде, на рыбзаводе и в лесу. Бенчаровы разместили участников фестиваля в усадьбе, а Константин Сероватов выступил в одном из перфомансов.

«Моя эстетика не ложится на их эстетику»

В Хужире лето, раннее утро. С берега пахнет свежестью и доносятся редкие крики чаек. По берегу прогуливаются первые коровы. Солнце встаёт с противоположной стороны от озера, тени от прибрежных скал медленно двигаются к берегу. Вода в Байкале с каждой минутой становится всё более прозрачной и бирюзовой. На пирсе у бывшего рыбзавода сидят несколько молодых людей. Это жители Хужира.

«Идут!» – прерывает разговоры компании один из них. Шёпот утихает.

Собравшиеся оглядываются. По улице в сторону пляжа идёт группа людей разных возрастов. Люди идут молча, на них нет одежды. А на голове у каждого – шлем от скафандра.

До людей на пирсе доносятся звуки шагов в воде и волн. Незнакомцы в скафандрах заходят в озеро, окунаются и идут назад по деревне тем же маршрутом. Местные им ничем не мешают. Собираются специально, чтобы посмотреть на голых людей, и наблюдают молча.

Это недавно прибывшая на остров мистически ориентированная группа «Радастея». Каждое утро её участники проходят такой ритуал. Считается, что так они исследуют планету и выполняют вселенскую задачу, чтобы перейти в «непроявленный» мир.

За время жизни Натальи на острове сюда пытались попасть разные такие группы. Инородные явления здесь встречают по-разному: кого-то общество Хужира принимает, кого-то – отторгает.

Были случаи, когда местные пришли с оружием и силой ночью прогнали с острова цыган, когда узнали, что те привезли наркотики.

«Просто выкидывали людей, потому что они были губительны для этого социума, – говорит Наталья. – Это позитивная сторона деревенской жизни. Ты совершенно прозрачен, ты здесь, пока не угрожаешь обществу, пока вписываешься в него. А если в твоей прозрачности появляется что-то губительное, тебя отторгнут».

Любое новое явление на острове обрастает мифами. Когда команда Кусто снимала фильм про подводный Байкал, в деревне пошёл слух, что водолазы ныряли на глубину три тысячи метров и не нашли дна. Ещё говорили, что ныряли в пролив Ольхонские ворота, а там на дне стоит «уазик» и за рулём сидит мужик, как живой. Наталья с улыбкой рассказывает эти истории: «Всякое проникновение внешних людей порождает вот такие сказки и предания, – говорит Наталья. – Тут твой друг – это однозначно твой любовник. Когда я сюда приехала, было несколько таких мифов: что мой старший сын – от брата Никиты, который меня сюда подальше от стыда отправил. А младший – от одного друга, с которым мы познакомились через пять лет после рождения малыша. А ещё: я торговала на вокзале пирожками, мне негде было жить, Никита меня пожалел и взял на остров. Не знаю, как связаны эти мифы, наверное, они из разных источников. И источники, скорее всего, не думали о том, что они должны как-то согласовываться между собой».

Согласовать представления о жизни местных жителей и привезённых иностранцев тоже не всегда получается. Как-то Наталья решила свозить на континент, в посёлок Еланцы, поваров с мишленовскими звёздами. Они приехали на Ольхон из Франции. Местные предложили гостям отведать национальную кухню, на что французы ответили, что не могут есть эти блюда: часть из них слишком жирные, часть – не пастеризованы, от чего-то чувствуется запах скота. У большинства европейцев нет таких бактерий в организме, последние 20 лет они едят всё пастеризованное.

Одно время в усадьбе жила Елена, она устроилась в клуб художественным руководителем. Тогда Наталья радовалась: в клубе стали петь на несколько голосов, и минусовки Елена выбирала по тональности, и репертуар подбирала такой, чтобы всем подходил. А потом она уехала, никто не помнит причину.

«Когда она уехала, опять началось: «Я тебя так долго ждалаааа», – Наталья распевает последний звук, нарочито выделяя его неуместность. – Причём в унисон на максимальной громкости, чтобы вся деревня слышала. О том, что мы поём тихо и красиво, речь пока не идёт. Главное – врубить музон и орать в микрофон»

Как-то Наталья привезла на остров преподавателя по танцам. На первый урок собралась группа из сорока человек, через день пришли двадцать пять. Через неделю – пятнадцать. А потом и вовсе остались двое. Наталья расстраивается: «Ну не идёт эта эстетика никак! Это Екатеринбург, Москва, Питер – не идёт в деревне. Хоть бей, хоть стреляй. Потом нашли какую-то тётку, которая танцевала «малинку», и теперь её вся деревня танцует. И я понимаю, что моя эстетика не ложится на их эстетику»

Зато свозить детей за пределы острова у Натальи получилось. Например, на годовщину побратимских отношений между Верхней Савойей и Иркутской областью хужирцы смогли побывать во Франции с кукольной постановкой «Легенды Ольхона». Режиссёр спектакля  – Эрдэни Жалсанов, художественный руководитель театра кукол «Ульгер» из Улан-Удэ.

На вопрос, зачем она это делает, Наталья отвечает: «Я привыкла к другому образу жизни, в нём человек имеет выбор, где, как и чему учиться, дети ходят в кружки, общаются в каких-то пространствах, а взрослые имеют возможность ходить на концерты или в бассейны. Мне это кажется естественным, я хочу, чтобы так было и здесь»

Каждый вечер туристы на острове собираются на берегу Байкала, чтобы встретить закат. Чтобы выйти к Байкалу из усадьбы Бенчаровых, нужно пройти через тяжёлые центральные ворота усадьбы. На светлом дереве ворот прикреплены узоры из тёмного дерева. По бокам ворот – два столба с выбитыми на них тотемами в виде двух азиатских лиц. Над воротами – арка в форме подковы.

Но быстрее всего к Байкалу можно попасть, если пройти по деревянному настилу между забором и душевыми для волонтёров и жителей номеров без удобств. Этот путь напоминает портал в другую реальность: из усадьбы с расписанными стенами, изящными наличниками, резными воротами и аккуратно высаженными клумбами ты сразу попадаешь в деревенскую жизнь, где запросто можно угодить ногой в коровью лепёшку.

Усаживаешься на камушек на склоне прямо перед водой. Поворачиваешь голову вправо: видишь группу людей в балахонах. Они сидят в два ряда, сложив ноги по-турецки, и мелодично распевают духовную музыку. Один из них играет на дудуке.

Слева – четверо туристов, две пары, сидят по двое, обнявшись. Рядом с ними две алюминиевые бутылки пива и кальян, который они передают друг другу по очереди. Пары оживлённо беседуют, но расслышать, о чём, не получается: голоса заглушает бас из колонки в руках одного из парней.

В эклектику звуков врывается шум мотора катера, который показывается на горизонте. Волны становятся всё больше, и их плеск заглушает остальной шум.

Группа в балахонах прерывает пение. Люди поднимаются со своих мест и разминают ноги. Ведущий говорит: «Надо идти, а то не успеем. У Бенчаровых через десять минут начнётся фортепианный вечер».