«Молодец, Миша! На весну уже переобулся. Легче ходить будет», – Наталья осматривает кожу на ампутированных ногах 63-летнего Михаила Смирнова. Рядом, у шкафа, стоят протезы в лёгких кроссовках. Сверху надеты чёрные носки и брюки защитного цвета. Фельдшер измеряет прибором сахар в крови – снова повышенный, почти 14 единиц. «Давление ещё задолбало», – Миша показывает жёлтым от сигарет пальцем на тонометр.

Он живёт один в однокомнатной избушке. Из-за сахарного диабета его ноги покрываются язвами. Если не обращать на них внимания, ноги начинают гнить. Сначала Мише отрезали ступни, потом взяли выше. Несколько месяцев назад на культях снова появились раны, поднялась температура. Наталья каждый день обрабатывала язвы. Сейчас больной пошёл на поправку, фельдшер навещает его раз в неделю. В больницу Мишу не берут. Говорят, нет показаний для госпитализации. Нужно делать перевязки и соблюдать диету. «Ты старайся, Миша, не выпивай, не ешь конфеты», – уговаривает пациента Наталья. Миша старается. Купил аппарат и теперь сам измеряет давление, ест ржаные хлебцы и зелёные яблоки. Раньше Миша совсем не старался, оттого и начал гнить заживо.

От деревни Никилей до хутора, на котором живёт Миша, примерно километр. Наталье Чемякиной 55 лет. У неё болят колени, поэтому на хутор фельдшера уже несколько месяцев возит на машине Мишина племянница Таня. У Натальи всё время звонит телефон. Лена спрашивает, какое лекарство от кашля лучше дать ребёнку. Лёша интересуется, есть ли у фельдшера гель от желудка. Толя просит зайти – поставить укол. Когда Наталья разговаривает, немного картавит. Она не красится и носит джинсы.

Зимой фельдшер обычно ходит на вызовы пешком, летом ездит на мопеде. Повсюду хозяйку сопровождает толстая дворняга с короткими ногами по кличке Чернуха. «До того преданное животное! Ходит за мной по пятам. Бывает, ночью на вызов соберусь, выйду потихоньку за ворота, калитку прикрою. Смотрю, она бежит за мной», – рассказывает Наталья.

Чернуха лучше любого охранника стережёт старенькую амбулаторию, в которой Наталья ведёт приём. 82-летняя баба Зина открывает калитку и направляется по тротуару к медпункту. Собака рычит, догоняет её и клацает зубами, едва не ухватив войлочный сапог старушки. Для бабы Зины такой охранник на пути к фельдшеру – не преграда.

Отдышавшись после встречи с Чернухой, она готовится к инъекции: «Я всегда говорю: это Бог нам Наташу послал. Если бы не она, давно бы тут ничего не было». У неё болят колени, дочь свозила бабу Зину на обследование в областной центр. Теперь старушка ходит к фельдшеру на процедуры.

«Я трубу закрыла, семечки пощёлкала, телевизор посмотрела. И пошла…» – рассказ бабы Зины прерывает телефон.

Фельдшеру звонит Света Снегирёва. Сегодня она поехала в районную больницу (от Никилея до райцентра, Качуга, 36 километров. – Ред.). Значит, к ней фельдшеру идти не надо.

Телефон вытащил гусь

35 лет назад Наталья, выпускница медучилища, приехала в Никилей по распределению. Мечтала, что отработает положенные три года и уедет в родной Тулун. Через два года вышла замуж, потом родились сын и дочь. Семья обзавелась хозяйством. Родители мужа решили, что молодым нужна корова, и однажды, не спросив будущую хозяйку, привезли бурёнку в грузовике.

«С моей работой дети натерпелись, конечно. Сыну Жене было четыре года, Юле – два, когда меня попросили выйти на работу. Детского сада не было. Пока я на приёме, на вызовах, дети сидели дома одни. Женю я научила конфорку включать, разогревать еду. Он сам поест и Юльку накормит. Сейчас вспоминаю, волосы дыбом встают. Как можно было детей в таком возрасте оставлять? – говорит фельдшер. – Однажды бегу с приёма домой, Юля сидит у окна. Что на голове – не пересказать словами. Она попросила брата развязать косички. Он не смог с ними справиться и отрезал банты вместе с косами. Как я потом плакала по этим косичкам!»

Муж и дети привыкли к тому, что пациенты домой к фельдшеру могут прийти в любое время – днём и ночью. «В деревне есть пьющие семьи. Между собой они передерутся, потом битые, резаные идут к нам домой, – говорит фельдшер. – Муж недоволен: «Зачем ты всех домой тащишь!» А я что сделаю? Не могу же людям отказать».

Лет 10 назад в деревне появилась сотовая связь, теперь чаще звонят. Телефон у Натальи всегда с собой. Его она берёт, даже когда идёт мыться в баню или полоть грядки в огород. Однажды Наталья доила корову, и телефон у неё из кармана вытащил гусь. Аппарат упал в молоко, и его пришлось выбросить.

Каждый раз Наталья у себя дома греет воду для стирки и не знает наверняка, получится постирать или нужно будет всё бросить и бежать к больному, а потом везти его в райцентр. «Помню, в выходной затопила баню, завела стирку, поставила тесто на пирожки. Позвонили и попросили срочно бежать к Гале Иннокентьевой, это недалеко от моего дома. Прихожу, от неё пахнет самогоном, речь несвязная, уголок рта опущен вниз. Инсульт. Мы её быстро в машину – и в районный центр. Пока довезли, пока положили в больницу… Приехала домой – тесто уже вылезло из кастрюли, коркой засохло. Вода в бане холодная. Вода-то ладно – печку опять растопила, бельё достирала. А тесто пришлось выкинуть. И сколько раз так было».

Дети Натальи уже выросли, переехали в Иркутск, зовут маму к себе. В августе прошлого года Наталья отмечала юбилей, дочь уговорила приехать в город, устроила для мамы праздник. «Только мы сели за стол, открыли шампанское, мне уже звонят из деревни. Кто-то поздравить, кто-то проконсультироваться. Ничего серьёзного, просто спросить», – говорит Наталья.

«Ты не умрёшь»

Сегодня в деревне новость номер один – из больницы выписали Толю Печору. Несколько дней назад его, чуть живого, привезли к Наталье в медпункт. Его ударило бревном на заготовке леса, где Толя работал водителем. У Толи сломаны рёбра и диск позвоночника. Около года нужно будет ходить в корсете.

«Я, может, через год умру!» – поправляя лямку корсета, упрямится Толя. Наталья пришла к нему поставить укол.

«Ты не умрёшь», – успокаивает его Наталья. Она садится за бумаги. Толю отправляют на операцию в Тюмень, нигде ближе не меняют сломанные диски в позвоночнике. Но он уже решил, что ни в какую Тюмень не поедет. Будет жить со сломанным диском. Он уверен, что жить ему осталось недолго. Наталья утешает пациента: раз после удара бревном выкарабкался, значит, впереди долгая жизнь. Толя улыбается и выпрямляет спину. «Ничего-ничего, всё будет хорошо», – прощается с ним фельдшер.

Если от дома Толи пройти по дороге дальше, по направлению к Иркутску, улица прерывается, потом снова начинаются дома. Пустота – это след от пожара, который случился 13 лет назад. Тогда полностью сгорели семь двухквартирных домов. К счастью, никто не пострадал. В «проплешине» между домами можно увидеть пилораму, которую в 2000-х годах поставили на месте маслозавода. Завод выпускал масло «Качугское», которое в советское время отправляли по всей стране и на импорт.

Деревня засыпает, просыпается мафия

Проходим мимо бывшей конторы, сейчас там магазин «Перекрёсток». Перед развилкой стоит начальная школа с заколоченными окнами. Покосившийся деревянный домик поодаль – библиотека. За ней клуб с рисунками на стене. Все достопримечательности Никилея можно обойти за пять минут.

Чернуха бодро шагает рядом. Но, когда на дорогу выскакивают собаки и начинают лаять, Натальина питомица поджимает хвост и прячется за нашими ногами. Мы рядом с домом 53-летней Любы Ивановой, в котором несколько лет назад она убила своего сожителя Сашу.

До мелочей Наталья помнит вечер, когда фельдшеру позвонила Люба и сдавленным голосом попросила прийти к ней домой. На вопрос: «Что случилось?» – ответила неопределённо: «Не знаю… Однако я Сашу порезала». «Я сразу помчалась к ним. С улицы увидела, что в доме выбиты стёкла. Захожу в ограду – никого не видно. Тишина. На веранде тоже никого нет. Мне так страшно стало, думаю, сейчас Люба из-за угла выскочит на меня с ножом. Захожу в дом. Там рассада разбросана, ящики, земля на полу. И тоже тихо. Я поворачиваю голову, в кухонное окно в огороде вижу силуэт. Люба на корточках сидит, на коленях держит его голову. Я подбегаю. Она, пьяная, говорит: «Всё, уже всё». Саша лежал в луже крови, ни пульса, ничего уже не было».

Суд оправдал Любу. Она смогла доказать, что Саша напал на неё с ножом и она защищалась. После этого Люба недолго оставалась вдовой. Стройная, привлекательная шатенка пользуется успехом у мужчин. В деревню приехал Витя, младший брат её покойного сожителя. Люба с Витей стали жить вместе. Скандалы и драки в доме продолжились.

«Как они загуляют, так и жду вызова – ножевые ранения, побои, – рассказывает Наталья. – А две недели назад он облил её спиртом и поджёг. Обгорели лицо, рука, одежда загорелась. Ожоги хоть и поверхностные, но площадь большая – процентов 30. Приехала полиция, Витю забрали. Вечером смотрю – он уже дома, отпустили. Люба в больницу не легла – нет документов. Говорит, Витя сжёг в печке её паспорт. В Качуге я встретила Витину маму, она из Бирюльки (соседняя деревня. – Ред.). Говорю: «Вы что, ждёте второго трупа?! Забирайте его срочно». В итоге Витина мама наняла такси, его, трезвого, вывезла домой. Люба уехала к своим родителям. Оттуда звонит, говорит, ожоги не заживают, гноятся. В больницу не идёт. Я написала ей, какие лекарства нужны».

Вечер и ночь для Натальи – тревожное время. Всё самое страшное в деревне происходит, когда на улице темно. «Ночи я боюсь. Когда молодая была, такого страха не было, – делится она. – Сейчас, как стемнеет, начинаю переживать, накручивать себя. Потом сама же себя успокаиваю, говорю, что ничего не произойдёт».

Минус половина жителей

Мы проходим мимо водокачки. Отсюда вся деревня берёт воду. С этим местом у Натальи тоже связана неприятная история. В каморке внутри башни повесился Коля Серёдкин. Комнатка настолько тесная, что ему пришлось присесть, чтобы верёвка на шее затянулась. Наталья рассказывает, как страшно ей было протискиваться внутрь водокачки. Она, как единственный медик в деревне, должна была подтвердить факт смерти, а потом дождаться участкового.

Несколько лет назад деревню захлестнула волна суицидов. На водокачку выходит двор Коли Соболева. Он повесился у себя в сарае. Один за другим петлю себе на шею надели четыре молодых мужчины, двое из них – родные братья, ещё один – их племянник.

За время работы Натальи число жителей Никилея сократилось больше чем наполовину. В середине 1990-х здесь жило больше полутысячи человек. Сейчас население Никилея – 231 человек. Многие уезжают: здесь нет работы. Много народа умерло: гибнут на заготовке леса, вешаются, замерзают на улице.

Нынешней зимой по дороге на хутор замёрз Володя Смирнов, брат безногого Миши. Володя шёл после затянувшегося застолья домой. Утром его нашли мёртвым. Наталья говорит, что для неё самое тяжёлое в работе – привыкнуть к трупам. «Вроде и понимаю, что нужно подойти к покойнику, зафиксировать смерть. Но каждый раз приходится переступать через себя», – говорит Наталья.

Большие секреты маленькой деревни

Несколько человек, которых сегодня встретила Наталья, интересовались здоровьем Толи. Наталья охотно делилась его диагнозом и прогнозами на выздоровление. Фельдшер не видит в этом ничего предосудительного, ведь в деревне все свои. А вот фамилии односельчан, заражённых ВИЧ-инфекцией, Наталья держит в секрете, как бы ей ни хотелось рассказать об этом. «Казалось бы, проблема такая, что кричать об этом надо. А я должна молчать», – удивляется Наталья.

Два года назад медики узнали, что один житель деревни заражён ВИЧ. Фельдшер провела эпидемиологическое расследование – попросила этого человека назвать имена его половых партнёров. Они, в свою очередь, рассказали о своих контактах. Все практиковали незащищённые половые акты.

Наталья составила несколько цепочек носителей, через кого инфекция «пошла по деревне». У четырёх из них вирус уже проявился. Причём у одного человека шесть раз анализ давал отрицательный результат и только на седьмой – положительный. То есть вирус попал в организм и проявил себя лишь спустя два года. Ещё 12 человек находятся под наблюдением, у них каждые три месяца фельдшер берёт кровь и отправляет пробы в лабораторию. Один из заражённых, как только узнал о своём статусе, открепился от участка в деревне. Наталья считает, испугался позора.

Слух о том, кто именно завёз инфекцию, молниеносно разошёлся по деревне. Этого человека деревенские стали обходить стороной. Люди просили фельдшера выдать имена и фамилии остальных причастных, так как боялись случайно заразиться от них: через рукопожатие или общую посуду. Деревенские в штыки приняли объяснение о том, что медик обязана соблюдать анонимность своих пациентов.

За два года отношение к людям с положительным ВИЧ-статусом в деревне никак не поменялось. Тему ВИЧ-инфекции деревенские обсуждают с интонациями шока и трепета. Мамочки однозначно заявляют, что боятся за своих детей и лишний раз не выпускают ребятишек играть на улицу.

«Держатся только из-за ребёнка»

Мы подходим к дому Гороховых. Чернуха привычным движением ныряет под калитку, здесь они с Натальей бывают почти каждый день. Сыну хозяев, маленькому Саше, исполнилось пять месяцев. И только на днях ему поставили прививки, которые обычно делают новорождённым. Он родился недоношенным и долго набирал вес.

Когда Люда, мама Саши, узнала о беременности, врачи советовали ей сделать аборт. И мама, и папа мальчика имеют отклонения в развитии. Медики боялись, что ребёнок унаследует их особенности. В этой семье пьют все: мама, папа и бабушка. Врачи сомневались, можно ли таким людям доверить новорождённого. Но опекун Люды, бабушка ребёнка, запретила врачам делать аборт. Вместе с местным предпринимателем Наталья помогла Гороховым оформить пособие. На эти деньги купили в дом одеяла, постельное бельё, детские вещи, стиральную машинку.

«Растим этого ребёнка все вместе. Я всё время на связи, захожу к ним. Как в деревне проходит слух, что Гороховы загуляли, мы с предпринимателем бежим к ним. Уговариваем, грозим, что пожалуемся в опеку – отберут вашего Сашу. Заплачут все: и папа, и мама, и бабушка. Просят не сообщать в опеку. Глядишь, остановятся, перестанут пить. Держатся только за счёт этого ребёнка. Мы продавцам в магазинах уже запретили продавать им спиртное. Поставили антенну, чтобы телевизор дома смотрели, по деревне не бродили. Зажили хоть по-божески. Ничего ведь дома не было, – рассказывает Наталья. – Мальчик хороший, развивается нормально. Сейчас уже меньше переживаю за него. До пяти месяцев доростили. Выживет».

Завидев Наталью на пороге, бабушка и мама с сияющими лицами выносят в коридор чисто одетого малыша. Сегодня в доме тепло, Люда выходит с ребёнком в прихожую. Из-за того, что в доме развалилась печка, всю зиму держали ребёнка в двух комнатах, завешивали проходы одеялами. Еле перезимовали.

Взрослые наперебой отчитываются перед Натальей: когда купали ребёнка, когда стригли ему ногти, когда кормили и давали воду. Строгим голосом фельдшер спрашивает, почему не вычёсывают корочки на голове младенца. Мама смущённо отвечает, что ждут, когда в магазин привезут специальную расчёску. «Хороший мальчик! Саша!» – улыбается Наталья. Неуверенными движениями мальчик поворачивает голову на тонкой шее и фокусирует взгляд на гостье.

За день до нынешнего осмотра Гороховы позвонили Наталье поздно вечером. Жаловались, что Саша плачет, родители и бабушка не могут его успокоить. После пары вопросов стало понятно, что родители перекормили малыша овощным пюре. В первый раз дали массу из авокадо, скормили сразу полбаночки.

Молодая мама читать не умеет, поэтому рекомендации, каким лекарством напоить ребёнка, фельдшер дала бабушке малыша. Наталья попросила её внимательно прочитать инструкцию. «Объяснила ей, сколько капель накапать. Договорились, что будут мне звонить, – рассказывает Наталья. – Время идёт, они молчат. Я не сплю, переживаю: вдруг что напутали. Жду звонка. Потом думаю, выйду на улицу, посмотрю. Хорошо, я живу рядом. Гляжу: у них света нет, значит, легли. Утром позвонила им, говорят, всё хорошо. Дали лекарство, и Саша сразу успокоился».

А вот Наталья в эту ночь так и не уснула. Бессонными ночами она переживает обо всём: как вырастить Сашу здоровым, как помочь Мише Смирнову, как собрать односельчан на диспансеризацию.

Руководство больницы требует, чтобы жители деревни проходили обследование. «Я договариваюсь, из районной больницы отправляют машину. Прямо к крыльцу за людьми подъезжаем, за руку по всем врачам вожу. И то не хотят ехать. Вот Ира Варенникова, у неё больше 30 лет нет флюорографии. В прошлом году пять раз машина из района приходила. Каждый раз она то пьяная, то с похмелья. Вчера в магазине её видела, говорю: «Поедем в понедельник». Ира отвечает: «Ну подумаю». Не знаю, напьётся она или получится свозить».

«Народ без денег, а лечиться надо»

На улице снова подаёт голос Чернуха. Бывший почтальон, сейчас пенсионерка, Галина Васильева пришла за мазью от боли в коленях. Заодно поделилась грустными новостями: в райцентре сократили почтамт, оставляют только одного работника.

Наталья может лишь выслушать жалобы своих пациентов и в ответ рассказать о своих переживаниях. В соседнем селе Харбатово несколько лет назад закрыли стационар, куда привозили больных, в том числе из Никилея. «Сейчас всё сократили, в больнице поставили перегородку. В одной половине сделали амбулаторию, в другой – ничего. Вместо фельдшеров работают медсёстры. Недавно приехала врач. Неизвестно, удержится она в деревне или нет», – говорит фельдшер.

Сама Наталья получает 21-22 тысячи рублей в месяц. В последние два месяца на карту приходит немного больше, чем обычно. Скорее всего, ошибка, и деньги потом вычтут, рассуждает Наталья.

Отдельная головная боль для фельдшера – аптека. Несколько раз в месяц Наталья привозит из райцентра лекарства. В амбулатории можно купить таблетки и мази, с прибыли от их продажи фельдшер получает процент. Правда, ездить за лекарствами приходится за свой счёт. Обычно Наталья нанимает машину за 300 рублей в обе стороны. «Что заработаю на аптеке, то и проезжу. Ещё каждый месяц из зарплаты вкладываю деньги за долги, которые не отдают. Народ без денег, а лечиться надо», – вздыхает Наталья. Как в деревенском магазине и на почте, так и у фельдшера есть долговая тетрадь. Тем, кому давать в долг бесполезно, всё равно не вернут, фельдшер выделяет недорогие лекарства просто так. Оставить человека без помощи она не может.

Лена и пальмы

Последний вызов на сегодняшний день: Лена Семёнова просила зайти к годовалой дочке. Утром она несколько раз звонила фельдшеру, консультировалась насчёт лекарств от кашля. Мы заходим, Чернуха остаётся ждать за воротами. У Лены во дворе целый детский парк – пальмы из цветных пластиковых бутылок, качели и горки. На верёвке в кухне сушатся детские вещи.

У маленькой Сонечки ночью поднялась температура, она плачет. Чтобы посмотреть ребёнка, Наталья с Леной и Соней уходят в спальню. Я остаюсь рассматривать фотографии семьи в коридоре и слушать дебаты, которые транслируют по телевизору. Невидимые люди спорят об интервью бывшего помощника президента Владислава Суркова. «Никто не собирается оставлять народ Украины в беде!» – надрывается голос из телевизора. «Ха-ха», – с сарказмом произносит хозяин квартиры и чешет свою голую пятку. Мне это видно из коридора.

Имена некоторых героев изменены

Совместно с проектом «Люди Байкала»