Про серийного убийцу, бывшего ангарского милиционера Михаила Попкова, мы рассказывали в газете очень много – со слов следователя, прокурора, судмедэксперта, потерпевших. Но за кадром всегда оставались сыщики, посвятившие этому уголовному делу практически всю свою трудовую жизнь. Старший из братьев, майор полиции Денис Павлов, в оперативно-следственную бригаду по поиску маньяка вошёл сразу после её создания – в 2002 году, когда ещё ни у кого не было полной уверенности, что многочисленные нападения на женщин совершены одним человеком. И задержался в этой бригаде на 16 лет – пока серийный убийца не получил второй пожизненный приговор. Младший брат Дениса, капитан Евгений Савиных, в «маньячной» группе, как со временем стали называть оперативно-следственную бригаду, оказался в 2011 году, незадолго до задержания Михаила Попкова: ему достался «всего лишь» сбор доказательств для двух судебных процессов по 85 убийствам и покушениям на них.

На «маньячную» группу смотрели косо

Биографии у братьев очень похожие. Оба окончили Восточно-Сибирский институт МВД и сразу после студенческой скамьи с головой окунулись в оперативное сопровождение уголовного дела по маньяку. Денис, правда, пока в школе учился, готовился поступать в медуниверситет и стать врачом – у него было намерение продолжить дело матери и бабушки. Но, насмотревшись по телевизору сериалов про ментов, отправился в воскресный кадетский корпус при ВСИ МВД России, где юнцов готовили к вступительным экзаменам в ведомственный вуз. «Романтика победила», – констатирует Денис. Евгений пошёл по стопам старшего брата, скопировав его путь в точности. «Денис всегда для меня примером был», – такое он дал объяснение.

Карьеру братья так и не сделали, хотя по выслуге лет в органах внутренних дел уже достигли пенсионного возраста. Сейчас оба работают в отделе по раскрытию преступлений против личности областного уголовного розыска. Евгений – до сих пор простым опером, Денис дослужился до должности старшего оперуполномоченного. Между тем, по словам следователя по особо важным делам регионального Управления СК России Евгения Карчевского, возглавлявшего группу с 2014 года, сыщики обладают «уникальным опытом», «высочайшим профессионализмом», «необыкновенным трудолюбием и ответственностью». Недаром, когда было возбуждено уголовное дело по очередному маньяку (насильнику и убийце из Тулуна), Карчевский настоял, чтобы оперативное сопровождение возложили на сотрудников, уже работавших с ним по серийным преступлениям.

Я подняла свои статьи за то время, когда Генеральной прокуратурой России было принято решение создать оперативно-следственную группу по раскрытию серии убийств женщин в Ангарске и его окрестностях. Приангарье занимало тогда третье место в стране по количеству убийств – после Московской области и самой столицы. У нас в 2003-м регистрировалось всего на 20 убийств меньше, чем в Москве, где население было тогда почти в четыре раза больше. На улицах Ангарска, одного из криминальных центров региона, средь белого дня гремели выстрелы и взрывы, шёл передел сфер криминального влияния. Милиция же оставалась малочисленной и плохо финансировалась.

Именно в это тяжёлое время из столицы приехали следователь по особо важным делам Генпрокуратуры Валерий Костарев и старший оперуполномоченный департамента уголовного розыска МВД России Сергей Державин. В «маньячную» группу, которую они возглавили, было отобрано около 30 местных сотрудников – следователей, сыщиков, водителей. Все они значились в штатном расписании других подразделений, но в раскрытии и расследовании преступлений «по горячим следам» участие не принимали. Разумеется, у коллег члены «маньячной» группы были, мягко говоря, не в чести. На них все смотрели косо. Тем более что вплоть до задержания Попкова в 2012 году, целое десятилетие, результатов их труда никто не видел.

Попков получил повестку по почте

Помню, в то время в каждом интервью я задавала милицейским командирам вопрос об ангарском серийном убийце. Ответ был один: «Слухи о маньяке сильно преувеличены». Денис Павлов подтвердил: «Уверенности, что все убийства – дело рук маньяка, не было тогда ни у кого. Только предположение, которое исходило из характера телесных повреждений, обстоятельств исчезновения потерпевших». Так уж получилось, что разговор с братьями сразу перешёл на обсуждение главного дела их жизни – изобличения серийного убийцы. Со своей биографией каждый из моих собеседников ознакомил меня буквально за пару минут. После чего сыщики рассказали, с какими сложностями столкнулись, когда из сейфов были вынуты пылившиеся там десятилетиями папки с материалами нераскрытых преступлений. Генетическую экспертизу в начале 2000-х годов ещё не проводили, а биологические исследования показали: большинство убийств, сопряжённых с изнасилованиями, совершено обладателем одной и той же группы крови – третьей положительной. Существовала и другая зацепка – следы автомобиля «Нива» в местах обнаружения нескольких жертв. Вот, собственно, и все доказательства серии. А объём работы был колоссальный.

– Мы просто жили на работе. Изучали дела оперативного учёта десятилетней давности, скрупулёзно проверяли всю информацию. Заново делали поквартирные обходы, повторно опрашивали родственников и соседей убитых, отслеживали маршруты движения жертв. Лишь через пару лет появилась возможность определять генотип преступника, но поначалу экспертиза ДНК была очень дорогой, 10 тысяч долларов за анализ, а результата мы дожидались много месяцев. Нам ничего другого не оставалось, кроме как продолжать по крупицам собирать информацию и верить, как любил повторять Костарев, «в успех нашего безнадёжного дела», – вспоминает Павлов.

– Но, работая в «маньячной» группе, вы не продвигались по службе, – посетовала я. – Угробили, можно сказать, карьеру.

37-летний майор полиции со мной не согласился. Сказал, что карьеру он «не угробил, а отодвинул». На то, что коллеги годами относились к членам бригады, в том числе и к нему, как к балласту, опер не обижается. «Их можно понять, – пожимает Денис плечами. – Я, например, до прошлого года, то есть полтора десятка лет, числился в отделе милиции, а затем полиции №1 города Ангарска и на показатели подразделения не работал. Какие обиды? Всё это не важно».

– А что для вас важно?

– Я делом занимаюсь, которое люблю. И нисколько не жалею, что сразу после студенческой скамьи попал в группу по раскрытию серийных убийств. Не каждому выпадает такое везение – иметь в наставниках профессионалов, подобных Костареву и Державину. Москвичи использовали самые передовые методики. Мы, например, первыми в регионе начали применять для раскрытия преступлений детектор лжи. Некоторые из оперативно-розыскных мероприятий были настолько сложными и новаторскими, что их проведение приходилось согласовывать со столицей. Для допросов свидетелей Костарев приглашал специалиста по гипнозу. Ведь после преступлений прошло очень много лет, люди не могли вспомнить детали. А под гипнозом одна старушка, к примеру, смогла в точности описать машину, на которой привезли её соседку в ту ночь, когда пропала подруга той самой соседки. èèè

Женщина гуляла по двору с собачкой и разглядела в автомобиле декор в виде двух ладошек. Да и атмосфера в нашей группе была очень хорошая, несмотря на длительное отсутствие результата. Мы не теряли надежды, продолжали искать доказательства по маньяку, а попутно раскрывали не связанные с серией убийства и сексуальные преступления прошлых лет.

– Когда вы поняли, что серийные убийства совершал сотрудник милиции?

– Версия о том, что убийца имеет отношение к силовым структурам, появилась сразу, как только нераскрытые преступления свели в единое производство. В то время на выездах из города были выставлены посты ГАИ, которые досматривали все машины и вносили данные в журнал. А по материалам уголовных дел проходили в том числе и трупы, явно вывезенные из Ангарска и закопанные за городом. Напрашивался вывод: преступнику удавалось беспрепятственно – без досмотра – проезжать через контрольно-пропускные пункты, потому что он был «свой», имел отношение к правоохранительным органам. Однако именно милиционера мы не искали. Правда, после одного из убийств возле трупа была обнаружена пуговица от милицейского кителя, и её приобщили к уголовному делу в качестве вещдока. Но мы всё перепроверили и выяснили, что участник следственно-оперативной группы, выезжавшей на место преступления, впоследствии не досчитался пуговицы на своей форме, обронил её при осмотре и не сразу это заметил.

Было ещё одно обстоятельство. Выжившая после нападения женщина рассказала, что водитель, предложивший её подвезти в ночное время, был одет как милиционер. И даже служебный «уазик» фигурировал в этих показаниях. Но они вызывали у нас большие сомнения. Ведь женщина получила очень тяжёлую черепно-мозговую травму, преступник бил её лезвием топора по голове. По словам потерпевшей, убийца в форме сотрудника милиции имел длинные белокурые волосы. Одно с другим явно не вязалось. Нет, на Попкова мы вышли в порядке очерёдности. По трём убийствам была установлена ДНК предполагаемого маньяка, в 2009-2010 годах исследования по генотипу поставили на поток. У всех, кто вызывал хотя бы мало-мальское подозрение, брали анализ эпителия и направляли в лаборатории Москвы, Новосибирска и Иркутска. Попков получил повестку по почте, как и многие другие.

Прочёсывали чащи и болота

Евгений Савиных (он младше брата на шесть лет) влился в «маньячную» группу, как раз когда шёл массовый сбор анализов для генетической экспертизы. «Образец ДНК был единственным нашим козырем. Мы составляли списки подозреваемых по самым разным критериям. Проверяли тех, кто имеет третью группу крови, например. Были версии, что маньяк перестал насиловать и убивать из-за возраста, инвалидности, проблем со здоровьем. Соответствующие запросы направлялись в Управление Пенсионного фонда, медучреждения. Отовсюду поступали гигантские списки с фамилиями. Явившись по повестке в полицию, некоторые отказывались сдавать мазок, но самых подозрительных «отказников» мы проверяли оперативным путём. Есть ведь разные способы получить биологический материал для экспертизы», – рассказывает капитан.

По его словам, Попков проходил лишь по одной базе – как владелец «Нивы» в конце 1990-х. Когда очередь дошла до буквы «П», ему тоже сбросили в почтовый ящик повестку. «Что будет, если я откажусь сдавать анализ?» – спросил ветеран органов внутренних дел. Когда он узнал, что в таком случае оперативники возьмутся за его родственников, пригласят в отдел жену и дочь, добросовестно явился в лабораторию – маньяк был хорошим семьянином и подставлять близких не захотел. Результат исследований, поступивший через месяц, вызвал даже некоторый шок: у положительного со всех сторон ветерана совпадение с ДНК предполагаемого убийцы составило 99,9%. «Задержали Попкова в поезде – он поехал во Владивосток за автомобилем для продажи, хотел напоследок обеспечить семью деньгами. При обыске его квартиры стало ясно: он был готов к тому, что вскоре окажется за решёткой. Собрал необходимые вещички: уложил документы в одну коробочку, книжки, которые хотел взять с собой, – в другую», – рассказывает Евгений.

– Вам приходилось общаться с маньяком?

– Каждый день. Вместе с сотрудниками ОМОНа я конвоировал его из СИЗО-6 к следователю и обратно. Но разговаривать с ним было тяжело: он всё шутил, и это было трудно выносить. Я опрашивал его однокурсников из политехникума, который он окончил. Те называли Попкова «Миша-улыбка» – за то, что он всегда был на позитиве.

Работа по сбору доказательственной базы заняла годы. По словам сыщиков, обвиняемый почти сразу стал давать показания про огромное количество преступлений. В первое уголовное дело вошли только 22 эпизода с 24 пострадавшими женщинами, поскольку заканчивался срок расследования. «Только», наверное, не совсем подходящее тут слово. «Мы с Денисом увозили материалы первого дела с обвинительным заключением в Новосибирск на утверждение прокурору (расследование к тому времени было передано в Управление СК России по Сибирскому федеральному округу). Так проводница не хотела пускать нас в вагон поезда, требовала, чтобы оформили багаж, превышающий допустимую норму: 32 коробки с томами уголовного дела», – говорит капитан.

Но, пока шёл первый судебный процесс по делу маньяка, сыщики продолжали отрабатывать очередные явки с повинной. Память у Попкова была феноменальная. Он без затруднений показывал места, где убивал женщину после одного-двух часов общения, куда выбрасывал орудия преступлений. Настолько точно, что сыщики через 15–20 лет после преступления находили и выброшенные в реку топоры, и оставленные в лесу ножи и отвёртки, и личные вещи убитых – ключи, документы. Даже серёжку одной из жертв отыскали. Бродили по лесным массивам с металлоискателем. С помощью военнослужащих, растянувшись цепочкой, прочёсывали чащи и болота.

Евгений Савиных откопал даже скелетированный труп женщины, пропавшей без вести в 1998 году. Попков рассказал, что спрятал убитую под корнем поваленного дерева за ангарским кладбищем. Но через столько лет этого ориентира уже, конечно, и в помине не было. На место преступления для проверки показаний подследственного вывозили зимой, а по весне сыщики вернулись туда с лопатами. Глубоко решили не копать, помня уверения Попкова, что он лишь слегка присыпал тело землёй. Евгений выбрал самое неподходящее вроде бы место – на дороге – и, как его ни удерживали коллеги, продолжал махать лопатой, углубившись в яму по грудь. Пока не наткнулся на человеческие кости, в том числе проломленный череп. «Мне все говорили, чтобы я прекращал заниматься ерундой. Но я не мог остановиться, словно меня кто-то подталкивал копать дальше, – говорит мой собеседник. – Позднее была проведена сравнительная экспертиза ДНК останков пропавшей женщины и её матери. Жертва была опознана, родственники теперь могут хотя бы на могилку сходить».

О потерпевших капитан полиции говорит с большим сочувствием, особенно о детях, потерявших матерей. Видно, что общение с уже повзрослевшими сиротами досталось ему нелегко: «Большинство из них так тяжело живут, вы бы видели… В каких-то хибарах, на подселении. Одеты бедно, питаются плохо. Матери-то в основном в одиночку их растили, и бабушкам поднимать ребятишек было тяжело, это чувствуется».

322 тома доказательств

Второе уголовное дело по объёму оказалось совершенно беспрецедентным. К тому времени в «маньячной» группе остались четыре оперативника (два офицера к сегодняшнему дню уже оформили пенсию). Таким малочисленным составом добывались 322 тома доказательств вины Попкова. У каждого сотрудника угрозыска в работе одновременно находилось по 6-7 эпизодов, которые предстояло закрепить для суда. Даже в ходе судебного процесса сыщики продолжали сопровождать уголовное дело – они отвечали за явку на заседания потерпевших и свидетелей. Хотя в это время параллельно с делом серийного убийцы из Ангарска члены группы уже вовсю разрабатывали тулунского сексуального маньяка: опять поднимали «висяки» из архива, снова изучали сведения из морга, составляли фоторобот, заполняли по каждому эпизоду таблицу. «Потерпевшие по этому делу в основном живы, но общаться с ними тоже непросто, многие отказываются идти на контакт, и их можно понять. Женщины за эти годы, а преступления совершались с 1992-го, семьи создали, детей родили, и далеко не все сочли необходимым посвящать мужей в тяжёлые обстоятельства своего прошлого», – говорит Евгений Савиных, который и на встречу с журналистом приехал из Тулуна, где ему теперь приходится жить почти безвылазно.

Естественно, я поинтересовалась, какими наградами были усыпаны офицеры за то, что избавили население региона от серийных убийц и насильников, которых вся милицейская рать не могла обезвредить в течение нескольких десятилетий. Тут братья примолкли. А потом дали мне понять, что «это не важно», главное для них – «любимая работа, а не награды». И вообще, работают они «за идею». Но я проявила настойчивость. Оказалось, Денис Павлов после первого пожизненного приговора маньяку был поощрён ведомственной медалью «За доблесть в службе», которая, в отличие от государственной награды, не даёт прибавки ни к зарплате, ни к пенсии. Евгений Савиных заслужил благодарность министра внутренних дел и повесил её дома в рамочке на видном месте. После второго пожизненного приговора Попкову, за шесть десятков раскрытых и доказанных в течение трёх лет преступлений серийного убийцы, ничего, кроме тульского пряника и блокнотика от мэра города, братья не дождались. Да и под раздачу пряников они попали, скорее всего, благодаря хлопотам руководителя оперативно-следственной группы Евгения Карчевского и коллективному ходатайству потерпевших.

Может, конечно, в полиции полно и других отличившихся сыщиков. Но более опасных преступников, чем ангарский и тулунский маньяки, более сложных и объёмных уголовных дел, чем «висяки» 15–20-летней давности, я что-то не припомню. Однако самим бойцам невидимого фронта эта тема явно не понравилась, они попытались перевести наш разговор в другое русло – стали опять рассказывать о работе.

Тут уж меня пробило любопытство: что есть у них в жизни кроме работы, будь она хоть тысячу раз любимой? У каждого, оказывается, есть семья – маленькие дети и супруга, привыкшая к тому, что муж вечно пропадает на службе. Я, конечно, думала, что братья переехали в Иркутск, раз теперь их рабочее место в аппарате регионального Управления МВД России. И опять ошиблась: оба ездят на службу из Ангарска. «Да было бы о чём говорить, – заявил старший. – Тут всего-то час езды на машине. Ну, если пробки, то два». Ничего себе, тратить ежедневно по 3-4 часа на дорогу…

– А если вы задерживаетесь допоздна?

– Чем позднее, тем меньше на дороге пробок, – оптимистично заявил майор полиции.

Скромность, конечно, украшает сыщиков, но я уверена, что герои этой публикации заслуживают гораздо большего внимания и признательности со стороны государства и общества. Пусть самим оперативникам, обеспечившим мировому рекордсмену среди убийц два пожизненных срока, ничего, кроме любимой работы, не нужно, но ведь у них есть родители и дети. Так предоставьте же им возможность гордиться сыновьями и отцами – это будет только справедливо.