Иногда желание отечественных законодателей увековечить победу Советского Союза в Великой Отечественной войне, утвердив ещё одну памятную дату или дополнив список городов воинской славы, выглядит чрезмерным. Но в справедливости решения Государственной Думы, которая десять лет назад по инициативе брянских парламентариев учредила День партизан и подпольщиков, сомневаться не приходится. Конечно, с точностью до третьего знака после запятой вклад в победу народных мстителей – это наименование по-прежнему используется в официальных документах – не подсчитан. Тем не менее на счету примерно миллиона партизан, воевавших на территории Советского Союза, около 1 млн убитых, раненых или пленённых нацистов и солдат стран-сателлитов. Плюс более 4 тысяч подбитых танков и машин, примерно 1600 подорванных мостов и более 20 тысяч пущенных под откос эшелонов. Ещё один факт – 250 партизан были удостоены звания Героя Советского Союза, причём двое – Сидор Ковпак и Алексей Фёдоров – дважды.

«Действительно, кажется, что партизаны – это те, кто организовывал сопротивление на местах, – замечает Алёна Перфильева, научный сотрудник филиала «Солдаты Отечества» Музея истории города Иркутска имени А.М. Сибирякова. – Но на деле понятно, что это не только местное население – партизанам требовалась определённая подготовка, они нуждались в снабжении». Неудивительно, что их ряды, задействованные в диверсионных операциях, пополнялись за счёт выходцев из регионов, далёких от линии фронта. Иркутская область, пусть и находившаяся в глубоком тылу, исключением не стала. Первые 50 человек из неё, определённые в партизаны, отправились на фронт ещё в июле 1941 года. «К сожалению, не удалось поимённо установить, кто были эти ребята, хотя известно, что воевали они в Карелии», – писала иркутская журналистка Алла Чаркова в книге «Буревестник» уходит в рейд», изданной в 1985 году. Документы первого военного лета не сохранились (или пока не были найдены), поэтому точных данных нет и сегодня. «Но мы можем с уверенностью говорить о том, что некоторое количество иркутян в июле 1941 года отправились воевать в качестве партизан», – говорит Перфильева.

Уверенным можно быть и в том, что те из них, кто ещё не вступил в партию, были комсомольцами – отряды, которым предстояло воевать в тылу врага, комплектовали исключительно политически благонадёжными кадрами. Хотя «Советская молодёжь» – официальный печатный орган Иркутского областного и городского комитетов ВЛКСМ – 29 июня 1941 года писала в передовице, что первоочередной задачей организации «является дальнейшая борьба за укрепление трудовой дисциплины, экономию сырья и материалов, повышение качества продукции». Добровольное вступление в ряды действующей армии как таковое в заметке не упоминалось, но говорилось о том, что «на фронте или в тылу наша молодёжь должна быть впереди», а от каждого комсомольца требуется «обязательная военная учёба». В тот же день – верстая выпуск накануне, в редакции газеты об этом не могли знать в принципе – вышла директива Совнаркома и ЦК ВКП (б) партийным и советским организациям прифронтовых областей о мобилизации всех сил и средств на разгром фашистских захватчиков. «В занятых врагом районах создавать партизанские отряды и диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и телеграфной связи, поджога складов и т.д.», – гласил пятый пункт документа. Поэтому начиная с 2010 года День партизан и подпольщиков отмечается в России именно 29 июня.

«Мы считаем его своим»

Вторая партия добровольцев выехала из Иркутска 23 августа 1942 года. К этому времени работа тех, кто вёл боевые действия за линией фронта, была организована по-военному: Государственный комитет обороны 30 мая 1942 года выпустил постановление, по которому при Ставке Верховного Главнокомандования был создан Центральный штаб партизанского движения и чётко сформулированы его задачи. Ему, в свою очередь, подчинялся Карело-Финский штаб партизанского движения, в распоряжение которого и поступили иркутяне. Набор добровольцев из нашего региона, которым предстояло воевать в республике на северо-западе России, производился, к слову, централизованно по линии ЦК ВЛКСМ. Отряды в Карелии во многом пополнялись за счёт тех, кого направляли по комсомольским путёвкам из Республики Коми и Красноярского края, Архангельской, Иркутской, Свердловской и Ярославской областей. Первый секретарь ЦК КП (б) Карело-Финской СССР Геннадий Куприянов вспоминал, что в ноябре 1942 года по просьбе Юрия Андропова, возглавлявшего республиканский ЦК ЛКСМ, был сформирован отряд из тех, кто приехал из Иркутской области, Красноярского края и Ташкента.

Скорее всего, свою роль сыграли мобилизационные возможности регионов. Но в случае с добровольцами из Сибири, возможно, учитывался и тот факт, что они были готовы к местным климатическим условиям. «Здешний край напоминает нашу тайгу, но только уж очень много воды, – писал в Иркутск Анатолий Шульгин, ушедший на фронт с завода тяжёлого машиностроения имени Куйбышева. – Озёра, реки, болота. Старожилы с гордостью говорят, что здесь более сорока тысяч озёр. В другое время это, наверное, было бы здорово – побродить по их берегам, порыбачить. Но сейчас каждое озеро – это водная преграда. Так, во всяком случае, учат нас в школе, которую мы уже скоро кончаем, и тогда…» Пулемётчик Шульгин, погибший 16 июля 1944 года, был коренным иркутянином. Однако среди направленных в Карелию из Иркутской области были не только её уроженцы, но и те, кто был эвакуирован в областной центр или приехал в него по другим причинам. Например, Иван Барышников родился в Омске, а призванные в том же августе 1942 года Елизавета Вертаева и Александр Щука – на Украине. Виктор Матвеев и Анатолий Белокопытов осенью 1941 года приехали из Москвы и поступили на Иркутский авиационный завод, на площадку которого были перенесены мощности столичного авиазавода № 39 имени В.Р. Менжинского. Пётр Корсун также работал на предприятии с 1941 года. «Он уроженец Днепропетровска, но мы считаем его своим, поскольку здесь он трудился, отсюда был призван и воевал вместе с иркутянами», – отмечает Алёна Перфильева.

«Люди по нескольку суток шли голодные»

Из тех 47 человек, которые были отправлены из города 23 августа 1942 года, 20 были сотрудниками Иркутского авиационного завода. В партизаны направили и 10 работников ИЗТМ. В той же группе были недавние выпускники школ, железнодорожники, связист и четыре милиционера. Не всех направили в Карелию, но всем предстояло обучиться обращению с оружием и подрывному делу, ориентированию в лесу и походным навыкам, оказанию первой медицинской помощи. Партии из 23 человек, отправленной из Иркутска в сентябре 1942 года, тот же курс пришлось проходить в ускоренном режиме. Но мало было научиться воевать в Карелии с её сильно пересечённой местностью, густыми лесами, многочисленными водными преградами и слабо развитой сетью дорог, нужно было ещё и приспособиться к ведению боевых действий в малонаселённой местности. На всей оккупированной территории Карелии осталось только 50 тысяч мирных жителей, а в средней и северной частях республики, в которых действовали партизаны, насчитывалось примерно 2500 человек из числа местных. Пополнять ряды за счёт них возможности не было в отличие, скажем, от Белоруссии и Украины. Кроме того, в Карелии партизаны базировались на своей – а не оккупированной врагом – территории и имели тесную взаимосвязь с действующей армией. èèè

«Отряды, совершив в тылу противника ряд боевых операций и израсходовав запасы патронов, гранат и продовольствия, вынуждены были выходить через линию фронта в свой тыл для пополнения боеприпасов и продуктов питания, – писал по этому поводу Геннадий Куприянов. – В силу этих причин после того, как в середине декабря 1941 года линия фронта стабилизировалась на всех направлениях, партизанские отряды Карелии базировались в нашем тылу. […] Частенько на обратном пути на исходе были патроны, и при встрече с вражескими патрулями и группами разведчиков или с догоняющими отряд карателями нужно было их беречь. Нередко не хватало на обратный путь продовольствия, и люди по нескольку суток шли голодные или получали очень скудный паёк. Выходили из строя рации, и партизаны тогда теряли связь со штабом, не имея возможности просить помощи».

Эти и другие трудности во многом и предопределили неутешительные итоги рейда 1-й партизанской бригады в тыл к финнам летом 1942 года. Одним из семи отрядов, участвовавших в ней, был «Буревестник», потери которого осенью восполнили за счёт иркутян. В общей сложности 29 июня в поход выступили 648 человек. А к своим 25 августа вернулись 178 – такие данные приводит Чаркова, добавляя, что отдельные бойцы и группы выходили ещё несколько дней. Кажется, в том рейде бригада столкнулась со всеми неприятностями, которые только могут случиться при ведении войны за линией фронта: линию охранения не удалось пересечь и пришлось обходить, тропу заметил финский патруль, несколько раз не было связи, возникали значительные перебои в снабжении бойцов продуктами, которое осуществлялось по воздуху. Боевую задачу – напасть на штаб 2-го армейского корпуса финнов в Поросозере, в течение 20 дней постоянно нарушать коммуникации врага, а после этого уничтожить штаб 7-го армейского корпуса в Кондопоге – партизаны так и не смогли выполнить. Но всё же финны по итогам рейда потеряли 750 солдат и офицеров. А на советской стороне решили отказаться от использования крупных партизанских соединений в пользу сравнительно небольших отрядов.

«Я лично сжёг склад с горючим»

Один из них, «Буревестник», и пополнили иркутяне. Название, как и в случае с одноимёнными партизанскими отрядами из Украины и Белоруссии, было взято из творчества Максима Горького. Но в отличие от «тёзок» он, как уже было сказано, действовал в других условиях. В первый поход после расформирования бригады «Буревестник», в составе которого было минимум 57 человек из Иркутской области (это в музее установили точно, данные ещё по двум добровольцам требуют уточнения), вышел 2 декабря 1942 года. «Собрали свои «сидоры» – вещмешки, – приводит Чаркова воспоминания Александра Муравьёва, призванного с завода имени Куйбышева. – Их правильно уложить – большое умение надобно: чтобы тяжесть распределялась равномерно, чтобы ничего не стучало и чтобы сверху было то, что прежде всего потребуется. Не сухари, нет, а патроны. Хотя закон «сидора» гласит: тяжёлое – вниз, лёгкое – сверху. Кроме личного оружия нести нужно и общее для отделения – пять запасных дисков к ручному пулемёту, килограммов пятнадцать тола, тысячу пулемётных патронов, да топор, да пилу. Добровольцев нести всё это, как правило, нет – каждый и сам нагружен до предела. Значит, надо распределять: одному патроны, они должны быть все у одного человека, и каждый должен знать, у кого, другому – тол, третьему – диски. Радист ещё батареи от рации подкинет – самый тяжёлый груз, не позавидуешь тому, у кого он в вещмешке. Впрочем, вещмешки у всех килограммов за сорок – в них ведь и продукты на десять дней».

Выполнить боевое задание полностью отряд тогда не сумел – финский гарнизон в Бабьей Губе разгромить не удалось. Но всё же партизаны взорвали недавно возведённые вражеские укрепления и вышли из боя без больших потерь. Примерно в то же время многотиражка Иркутского авиазавода «Сталинец» опубликовала письмо коллективу предприятия из отряда, «где командиром наш комсомолец Саша Луговцов»: «Партизаны вписали немало славных страниц в историю борьбы с фашистскими бандитами. Наш отряд также открыл счёт по уничтожению живой силы и техники врага». Несмотря на то что в целом сообщение было выдержано в оптимистичном тоне – выполнение боевых заданий даже сравнивалось с выполнением производственного плана, всё же в нём содержалась просьба «об удовлетворении насущными вещами, в которых у нас ощущается острый недостаток». «В частности, нам необходимы тёплые вещи, компасы, часы, бинокли и прочее», – говорилось в письме, которое подписали комиссар отряда Яков Ефимов и секретарь парторганизации Михаил Школьников.

Несмотря на объективные трудности со снабжением, «Буревестник» наравне с другими партизанскими отрядами в Карелии свои задачи выполнял. «Ворвались мы в гарнизон, – вспоминал об операции в Мергубе Пётр Корсун, чей рассказ в 1944 году опубликовал «Сталинец». – Финны бегут в одних кальсонах – бьём мы их из автоматов. Потом стали склады жечь, автомашины, взорвали миномётную батарею. Шесть складов сожгли – с продовольствием, со снарядами. Я лично сжёг склад с горючим». Корсун, к слову, не был первым делегатом из «Буревестника», приехавшим на Иркутский авиазавод. В конце 1942 года на предприятии побывал Сергей Калуцкий, в 1943 году с коллективом встречались Георгий Горбацевич и Сергей Жиганов – легендарный пулемётчик, который в трагическом рейде летом 1942 года уничтожил более 30 солдат и офицеров противника, захватил миномёт и три радиостанции.

Несмотря на несколько неудач, на счету «Буревестника» были и разгромленные финские гарнизоны, и уничтоженная техника. В операции по освобождению Карелии, начавшейся 21 июня 1944 года, отряд работал в тылу врага в полосе наступления Советской Армии, ведя непрерывную разведку и осложняя переброску войск противника. После того как Финляндия вышла из войны, партизан распределили в регулярные части Красной Армии. Двое из них – Сайфенлиник Гельфанов и Евгений Шубин – погибли уже в 1945 году. Относительно небольшие потери «Буревестника» за два неполных года в Карелии удивляют даже с учётом низкой интенсивности боёв в республике: девять погибших, шесть пропавших без вести и один умерший от истощения – Игорь Короткоручко.

«Материал подбирали по аналогии»

Удивительно и другое: несмотря на то что на каждой странице «Сталинца» содержалось напоминание о том, что газету следует уничтожить после прочтения, номера, в которых рассказывалось о воюющих заводчанах, сохранились в музее авиазавода. Их сканы стали частью выставки, открывшейся в «Солдатах Отечества». «Пока это некий пробный шар, – отмечает Перфильева. – Две витрины: одна посвящена 114-й стрелковой дивизии, другая – «Буревестнику». Это две стороны одной медали, ведь там, где в Карелии сражались кадровые части, воевали и партизаны».

Витрину, посвящённую «Буревестнику», по большей части занимают фотографии – отдельные бойцы, отряд в сборе. Здесь же лежат материальные артефакты: рядом со снимком улыбающегося Сергея Жиганова, который держит в руках пулемёт Дегтярёва, – проржавевший диск из-под патронов. На полке выше лежит корпус от нажимной мины ПМД-6 – деревянная прямоугольная коробочка, в которую вставлялись толовая шашка и взрыватель. «Материал подбирали по аналогии, – объясняет наша собеседница. – Нашли фотографию с финнами, которые обнаружили мину на партизанской тропе, а у нас в фондах есть аналогичная мина». Среди экспонатов – открытка «Девушка-партизанка», похоронка на Евгения Шубина, ветеранское удостоверение Петра Корсуна. И, конечно, книга «Буревестник» уходит в рейд» с автографом Чарковой – ценность имеет не столько он, сколько те воспоминания, письма и документы, которые собрала журналистка.

«Не скажу, что здесь очень богатый предметный ряд, но информативность экспозиции достаточно велика, – заключает научный сотрудник «Солдат Отечества». – Мы были ограничены по площади, поэтому, к сожалению, всё не вошло. Здесь ещё работать и работать, потому что партизаны – это очень обширная тема, с которой связано множество людей. Думаю, при следующей крупной реэкспозиции мы выделим их в постоянный комплекс». Это справедливо, ведь музей располагает интересными материалами и о других иркутянах, воевавших среди них. Например, о Владимире Зедгенидзе, который был призван в августе 1942 года, прошёл обучение в спецшколе и действовал в качестве диверсанта под Курском, на Украине и в Чехословакии. Но это уже другая история.