В феврале 2019 года иркутские археологи «вышли в свет» и выдали серию потрясающе интересных лекций. На фестивале «Наука по УМолчанию» в библиотеке имени Молчанова-Сибирского выступили кандидат исторических наук, доцент кафедры мировой истории и международных отношений ИГУ археолог Николай Савельев и аспирант истфака ИГУ археолог Илья Уланов. Савельев рассказывал об истории археологии в Иркутске, Уланов – о современных открытиях. А через несколько дней в рамках университетского проекта «Научные weekend-Ы» лекцию о российско-канадской археологической экспедиции на Байкале прочитал археолог, профессор университета Альберты (Канада), руководитель мегагранта Анджей Вебер. За тем, что сейчас представляет собой иркутская школа археологии и этнографии, стоят имена Петри, Окладникова, Герасимова…

Петри и «петринцы»

«30 марта 1919 года состоялось первое заседание кружка народоведения, созданного Бернгардом Петри, – рассказывает Николай Савельев. – Наш археологический коллектив считает, что столетний юбилей иркутской археологии начинается с этой даты». Имя Петри, на многие годы забытое, теперь становится символом начала иркутской археологии и этнографии. Петри, молодой сотрудник музея антропологии и этнографии, приехал сюда из Санкт-Петербурга ещё до революции, не планируя оставаться. Но остался навсегда, в 1918 году, сразу же после создания Иркутского университета, возглавив только что созданную кафедру истории первобытной культуры историко-филологического факультета. В 1910 году он окончил Санкт-Петербургский университет (кафедра географии и этнографии). Стал заведующим археологическим отделом музея антропологии и этнографии, где работали видные этнографы, археологи, например директор музея академик Радлов, выдающий этнограф Штеренберг. «Они и предложили Петри изучать этнографию западных бурят, – рассказывает Николай Савельев. – В 1912 году начались многочисленные поездки Петри в Сибирь, особенно в Кудинские степи, на западное побережье Байкала. Там он и узнал о древнем объекте в бухте Улан-Хада в Мухорском заливе. Это объект, где сама природа разделила древнюю культуру в течение 10 тысяч лет на отдельные «блоки», – первый объект такого плана на территории не только Сибири, но и европейской части страны. Находки впервые можно было сопоставить с археологическими артефактами того же периода из Западной Европы, Франции. Уже тогда Бернгард Эдуардович проводил мысль, что развитие человечества на данном этапе протекало одинаково и в Сибири, и в Европе. Открытие Улан-Хады имело очень большой общественный резонанс. В 1913 году в дни празднования 300-летия династии Романовых сам Петри демонстрировал результаты царю и сопровождавшим его лицам.

Из-за постоянных реорганизаций факультетов университета Петри пришлось переходить с одного на другой, сохраняя свою кафедру под разными названиями. Знаменитый кружок народоведения проработал активно с 1919 года до 1930-го, когда был закрыт университет. Открыли его вновь в 1931 году, но сохранились только специальности естественного профиля. За год до этого начались масштабные «чистки» преподавательского состава. У Петри были ликвидированы кафедра, направление преподавания. С 1930-го по 1937 год, до момента ареста и расстрела, он работал в картографическом отделе облисполкома.

Однако за годы работы в кружке на кафедре он сумел объединить людей, которые потом составили мировую славу археологии. Наиболее известны в этой плеяде выдающихся учёных трое: академик Алексей Окладников, антрополог Михаил Герасимов, Георгий Дебец, стоявший у истоков создания отечественной палеоантропологии. Менее известен Григорий Сосновский, поскольку учёный ушёл рано, в блокаду в 1941 году. В кружке Петри состояли поэт, этнограф, археолог Елпидифор Титов, краевед Павел Хороших. В 1920–1930-х годах помощниками Петри были Сергей Лаптев и Василий Подгорбунский, выходцы из Казанского университета, а также многие другие. Однако Петри не стало, а его ученики разъехались, пришла война, на долгие годы археология в ИГУ была забыта. И лишь в 1959 году молодые выпускники университета, в первую очередь Герман Медведев, при поддержке заведующего кафедрой всеобщей истории С.В. Шостаковича создали внебюджетную лабораторию археологии и этнографии. Держали, конечно, связь с Иркутском Окладников и Герасимов. Герман Медведев, Михаил Аксёнов, Прокопий Коновалов, Владимир Свинин, Галина Георгиевская – эти пять человек стали костяком возрождения иркутской археологии.

«Если проследить нашу эволюцию во времени, она впечатляющая, в 1970-х у нас появились статус, финансирование, возможность планировать свою работу на 5–10 лет вперёд и воспитывать кадры, – рассказывает Савельев. – География нашей работы огромна: на востоке река Витим, на западе – Енисей, на севере – Нижняя Тунгуска, на юге – совместная работа иркутян с монголами. Всё это привело к тому, что появилась масса новых подходов, совершенно новых открытий». В 1988 году была создана первая кафедра в Сибири и на Дальнем Востоке, которая получила наименование «кафедра археологии и этнографии», а потом заработал научно-исследовательский центр. Стали проводиться международные конференции. Тогда были получены многие контакты и начались совместные российско-японские, российско-монгольские проекты, один из самых интересных – многолетний российско-канадский проект археологических исследований на Байкале.

«Мы все с вами охотники и рыболовы»

25 лет раскопок могильников неолита и бронзового века на Байкале – это грандиозная совместная работа российских и канадских учёных. Четверть века учёные кропотливо изучают могильники Шаманка II на южно-западном берегу Байкала и маломорские Хужир-Нуге XIV, Курму II. Об этой не имеющей аналогов уникальной работе рассказал на проекте «Научные weekend-Ы» приглашённый профессор ИГУ Анджей Вебер.

– В Сибири очень большой пояс тайги, в Восточной Сибири он расширяется на юг и почти полностью захватывает Прибайкалье, – рассказал профессор. – Прибайкалье находится в пограничной зоне между степью на юге и тайгой на севере. С исторической точки зрения мы все на 99% охотники и рыболовы. Начиная с нижнего палеолита и фактически вплоть до современности многие народы Земли так жили и живут. Это, можно сказать, самый древний образ жизни человека. Особенно интересно изучение этого образа жизни в самом начале, в палеолите… Все древние охотники и рыболовы, а особенно представители таёжной зоны, очень много перемещались с места на место. Найти стоянки очень сложно, ещё сложнее найти могильники. Могильники, где хорошо сохраняются скелетные останки человека, очень редки в масштабе мира. А в Прибайкалье такая интересная культурная и природная обстановка, что могильников даже больше, чем стоянок. И на этих могильниках прекрасно сохраняются кости человека, изделия, украшения, останки животных. У нас есть очень много возможностей исследовать этот материал при помощи современных методов. Могильники на нашей территории датируются поздним мезолитом, неолитом и ранней бронзой. Главное направление наших исследований – это уточнение хронологии, потому что выяснить, как шли процессы культурных изменений, без чёткой хронологии вообще невозможно. Сейчас существует очень много методов естественных наук, которые позволяют детально изучать образ жизни человека. Есть возможность исследовать рацион питания, миграции. По стабильным изотопам, микроэлементам есть возможность исследовать поведение человека, занятия, болезни.

В Прибайкалье насчитывается почти 200 могильников, больше тысячи могил и около 1,4 тысячи отдельных захоронений, рассказывает Вебер. Это самый богатый материал в мире. Во всей Европе не больше 100–150 объектов. За последние 25 лет иркутские и канадские археологи проводили раскопки на трёх больших могильниках неолита и бронзового века местности Шаманка. Очень важно отметить, что впервые мы имеем дело с могильниками, раскопанными полностью. В Прибайкалье есть другие большие могильники, но полностью они не вскрыты. А значит, их комплексное исследование пока невозможно. Совсем другое дело, к примеру, могильник раннего неолита Шаманка II, раскопки которого шли 9 лет – с 2000-го по 2008 год – под руководством Владимира Базалийского. Было раскопано 96 могил, 150 захоронений.

Археологи обнаружили богатый инвентарь: около 100 тысяч находок разного вида. Этот могильник вписывается в знаменитую китойскую культуру раннего неолита Ангары и юго-западного Байкала (те самые китойцы, которые считаются генетически родственными американским индейцам. – Авт.). «Но у этого могильника есть и свои уникальные особенности, – рассказывает Анджей Вебер. – В отличие от Локомотива, Китоя, могильника в устье реки Белой здесь есть очень интересный культ медведя. Практически все черепа и другие кости медведя найдены на верхних уровнях могил, внизу они почти не встречаются. Владимир Базалийский полагает, что культ медведя завершал все ритуальные действия на могиле. После могила уже не вскрывалась и сохранилась в данном виде до современного времени». Поскольку могильник был изучен полностью, учёные могут говорить о периодах его использования и о планиграфии, а также о типах могил – есть одноуровневые и ярусные, до 4-5 захоронений. В могилах много охры, орудий и предметов, связанных с охотой и рыбалкой, гарпуны, вкладышные ножи. Есть и предметы искусства – головки лосей, подвески, расщеплённые клыки кабана.

– Самые богатые могилы на могильнике Шаманка принадлежат мужчинам, – подчёркивает профессор. – Есть очень интересная могила, где обнаружен уровень из изделий, в основном эти орудия труда, связанные с охотой и рыбалкой, нефритовые топоры, ножи. И на этой «площадке» из вещей похоронили мужчину зрелого возраста. В другой могиле тоже похоронен мужчина, но она отличается от остальных тем, что здесь немного находок. Но мы думаем, что мужчина был похоронен с двумя луками, поскольку найдены костяные обхватки лука. Это очень интересно, потому что, как мы полагаем, это самые древние обхватки сложного лука в северной зоне. Древнее мы не знаем. Лук использовался и раньше, о чём свидетельствуют находки самых разных наконечников стрел, но наши предки применяли, вероятно, очень простой лук, сделанный из дерева. Здесь же сложный лук, сделанный из кости и дерева.

Второй могильник, Хужир-Нуге XIV, принадлежащий бронзовому веку, расположен на берегу Малого Моря. Его копали с 1997-го по 2011 год. Работы проводились вместе с Ольгой Ивановной Горюновой, сообщил Вебер. Могильник сильно отличается от Шаманки II, но с научной точки зрения он столь же ценен. Здесь были найдены 81 могила, 87 захоронений. Это первый могильник бронзового века, который был раскопан полностью. Есть на нём могилы, которые сохранились целиком, а есть полностью разрушенные ещё в древности. Очень частое явление, что среди останков не хватает только черепа. Зачастую нижняя часть скелета сохранялась, а верхняя нет. Вероятно, изъятие черепа производили люди, но вот зачем – это пока загадка.

Третий могильник, который раскапывался также совместно с Ольгой Горюновой, Курма XI, тоже бронзового века. Включает и могилы раннего неолита. Он находится всего в 18 км от Хужир-Нуге XIV, имеет массу типичных для бронзового века признаков, но очень сильно отличается от «соседа». Помимо интересной планиграфии могильника есть и любопытные захоронения. К примеру, в одной из могил был захоронен мужчина среднего возраста, а при нём есть интересная ажурная бляха, которая напоминает шаманские барабаны, встречавшиеся даже в этнографическое время практически по всей Сибири. В могиле найдены очень редкие в масштабе всего Прибайкалья нефритовые кольца. «Мы думаем с Ольгой Ивановной, что это местный шаман бронзового века», – говорит профессор.

– На данный момент у нас есть база данных на 550 древних скелетов охотников и рыболовов со всего Прибайкалья, – рассказал Вебер. – Мы получили данные по полу, возрасту, здоровью, образу жизни. Рацион питания определялся по стабильным изотопам углерода и азота, проводилось датирование по радиокарбону, определялись миграции по изотопам стронция и микроэлементам, устанавливались генетические связи. Самую интересную информацию мы получили по рациону питания. Мы определили рацион питания около 300 древних охотников из разных районов Прибайкалья. В зависимости от того, где люди жили, они питались в основном тем, что было доступно. Это очень важно, потому что у нас есть мнение, что охотники и рыболовы очень сильно мигрируют. Это мнение сформировалось под влиянием этнографических, исторических данных, а не на основе археологии. Археологические данные нам показывают, что древний охотник и рыболов не так много передвигался по ландшафту. Рассматривая данные в масштабах Прибайкалья, мы пришли к выводу: практически каждый микрорайон существовал независимо от других. Конечно, культурные связи были, но в основном группы людей жили обособленно.

«Это самый древний человек…»

Молодой коллега Николая Савельева Илья Уланов рассказал об одной из впечатляющих современных находок иркутских археологов. Стоянка Туяна была открыта не так давно и исследовалась в ходе охранно-спасательных работ при постройке дороги в Тункинской долине. «Мы копали её в 2016 году, и она дала потрясающие материалы, – говорит Илья Уланов. – Первое открытие касается техники расщепления камня. Как оказалось, она отличается от тех техник, которые были выявлены археологами на нашей территории. Ближайший её аналог – культура ориньяк». Культура названа по раскопкам в пещере Ориньяк (Aurignac) в департаменте Верхняя Гаронна во Франции. Было известно, что техника эта, помимо Европы, распространилась на восток – до Передней и Центральной Азии, но в Сибири её до этого не обнаруживали. И вот на Туяне были раскопаны предметы, аналогичные ориньякской культуре. «О чём это говорит? О том, что эту находку предстоит тщательно изучать, возможно, были какие-то миграции, существовали связи», – рассказывает учёный.

Однако Туяна дала второе – не менее важное – открытие. В ходе раскопок были найдены человеческие кости палеолитического возраста. Казалось бы, что такого? Археологи постоянно находят человеческие кости разного возраста. «Дело в том, что палеолит у нас крайне беден на человеческие останки, – говорит Илья Уланов. – В целом по земному шару не очень много человеческих погребений в верхнем палеолите. Они все на слуху: знаменитые Костёнки, Сунгирь под Владимиром. До Туяны на нашей территории в палеолите был известен только один случай обнаружения человеческих останков этого периода – палеолитическое погребение двух детей в Мальте. Был проведён радиоуглеродный анализ мальтинских захоронений, определён их возраст – около 21-22 тысяч лет назад. В Туяне же было найдено не погребение, а отдельные кости. Находка также была подвергнута радиоуглеродному анализу. Получены четыре даты – 40 тысяч лет назад и в интервале 31–33 тысяч лет назад. Получается, это самый древний человек, кости которого нашли на нашей территории. Конечно, свидетельства жизни древних людей, например каменные орудия, найдены у нас и в более раннем периоде. Но кости с такой датировкой – впервые. Почему так мало остаётся человеческих костей? Называются разные причины: возможно, их уничтожали какие-то геологические процессы, может быть, суровые условия не позволяли вырывать ямы, останки сжигали, предавали воде, могли быть и воздушные захоронения, могли оставить на съедение зверям. Все эти способы известны и сейчас по материалам этнографии».

Открытий у иркутских археологов много, и каждое достойно описания. Часто проведённая работа колоссальна. К примеру, с 2008-го по 2012 год в зоне затопления Богучанской ГЭС наши учёные участвовали в раскопках вместе с археологами из других регионов. Учёные из разных городов, работавшие на различных объектах, вскрыли 165 тысяч квадратных метров археологических памятников, найдено более 1 млн артефактов. Иркутяне работали, к примеру, на Усть-Ёдарме. Сейчас фундаментальные археологические исследования проводятся иркутянами в рамках нескольких грантов. В прошлом году был получен мегагрант правительства РФ «Байкальская Сибирь в каменном веке на перекрёстке миров», он предполагает генерализацию материалов, собранных за многие годы, создание баз данных материалов, с которыми смогут работать исследователи. Археологи надеются закрыть «белые пятна», поработать с новыми памятниками. Как сто лет назад работал кружок народоведения, так сейчас работает студенческий археологический клуб ИГУ.

– У иркутской археологии будущее есть? – спросили Илью Уланова в конце лекции.

– Безусловно. По крайней мере, мы стараемся в это верить.