Изрядно замёрз, фотографируя в лесопарке курорта «Ангара» синичек и поползней, привыкших к добрым и щедрым людям. Нет ни солнца, ни туч, ни самого неба. Только прозрачная серость с лёгким намёком на голубизну, разбавленную редкими неподвижно висящими блёстками. Собрался уходить, но пальцы от холода стали совсем «деревянными», и фотоаппарат, цепляясь за края замка-молнии, никак не помещается в тесный кофр. Чуть поднял взгляд от сумки и… вначале увидел мощный светлый клюв и чёрную «бороду». Потом – глаз, и, наконец, в серо-голубой монотонности проявилась вся птица.

Я даже опешил от неожиданности. В первый момент она показалась мне довольно крупной. Возможно, из-за массивного клюва. Ну и потому ещё, что мир человек познаёт в сравнении, а дубонос (это я потом в Интернете выяснил, что птица называется дубоносом) по весу как минимум в четыре раза больше синичек-гаичек, которым я в тот морозный день устроил трёхчасовую фотосессию.

Никогда не изучал птиц профессионально, но просто так, по-любительски, они интересовали меня с детства. Потому и удивился птице, которую я до сих пор не видел ни разу в жизни. Столь мощный клюв я бы наверняка запомнил. Второй, пятый раз торопливо (пока «сгусток» не растворился) жму «деревянным» пальцем на спусковую кнопку фотоаппарата. Один суетливый выдох – и стекло окуляра мгновенно запотело. А протирать некогда – исчезнет видение. Ориентируюсь на светлое пятнышко клюва. Тело птицы, сливаясь с фоном, едва просматривается. Где получается резко, где не резко – не понимаю. Раз за разом жму на спуск в надежде, что замороженная электроника аппарата сработает хоть несколько раз штатно, не подведёт.

А дубонос сидит. Не улетает. Не растворяется. Не исчезает. Не шевелится. Флегматичный взгляд – куда-то вдаль. Задумался? А он вообще живой или давно примёрзший к ветке? Протёр окуляр. Осторожно сместился чуть в сторону, чтобы изменить ракурс съёмки. Удивился непропорционально короткому хвосту. Сделал ещё пару кадров. Птица не шелохнулась. «Если гора не идёт к Магомету…» – стал осторожно шевелиться сам. Чуть качнулся корпусом влево, вправо. Осторожно, чтобы только привлечь внимание птицы, но не вспугнуть. Никакой реакции. Держу фотоаппарат наготове в правой руке, а левую, чтобы заставить дубоноса хоть немного изменить позу, медленно поднимаю вверх. Потом вытягиваю в сторону. И снова вверх. Проделываю похожие движения ещё несколько раз с нарастающей интенсивностью. Присел. Выпрямился. И вдруг понимаю, что кроме нелепых движений свободной рукой и телом я непроизвольно, как тот пацан из «Ералаша» перед обезьяной, ещё и рожи для птицы корчу.

В конце концов птица удостоила меня снисходительным вниманием. Чуть склонив голову, дубонос посмотрел на фотоаппарат одним глазом. Потом другим. И, похоже, понял, чего я от него добиваюсь. Чуть переступив на ветке, он повернулся ко мне «лицом», посмотрел в объектив в упор, двумя глазами. Так, без особого любопытства. Скорее даже равнодушно. И снова флегматичный птичий взор – куда-то вдаль, поверх моей головы. Невольно тоже оглянулся и, не обнаружив за спиной ничего интересного, кроме заиндевевших веток, вновь повернулся к птице, но увидел… пустую ветку. Дубонос растворился в морозном пространстве.