И так получилось, что звонивший не только сам не представился, но не назвал ни имени, ни фамилии бывшей спецпереселенки и человека, чьей женой она стала. Поэтому разговор с совсем теперь заграничным Вильнюсом меня поначалу совершенно не «зажёг». Но, когда в редакции «Восточки», а именно туда вначале позвонил профессор, я поделился услышанным, коллега Альберт Батутис воскликнул:

– Это же интересно!

И со словами: «Да поможет нам Интернет», – сел за компьютер и сразу набрал фамилию и имя Ландсбергиса Витаутаса – в 1990–2000-х годах председателя Верховного Совета Литвы и Сейма Литовской Республики.

– Почему я вспомнил о нём? Да потому, – пояснил Альберт, – что девушка-спецпереселенка была музыкантом, а Ландсбергис – музыковед, окончил Вильнюсскую консерваторию, преподавал там и, возможно, их, как пелось когда-то в известной песне, «музыка связала».

И – о чудо! – тут же выяснилось, что жена Ландсбергиса, в девичестве Гражина Ручите, действительно в 1949 году одновременно с родителями была вывезена из Литвы на поселение в Иркутскую область…

«Нас успокаивала только красота Байкала»

В Интернете можно ещё кое-что прочитать о Гражине Ручите-Ландсбергене – известной пианистке, концертмейстере, профессоре Литовской академии музыки и театра. Но о пребывании на поселении данные очень скупые – всё крутится вокруг того, что в 1950 году она, студентка первого курса Каунасской консерватории, будучи ссыльной, а значит, поражённой в правах, получила возможность продолжить образование в Иркутске.

Правда, в одном месте встретилось упоминание о том, что некоторое время 19-летняя Гражина жила и трудилась в рыбацком посёлке Хужир на байкальском острове Ольхон. И это послужило ключиком к тому, чтобы больше узнать о ней.

Выяснилось, например, что в Хужирском краеведческом музее есть литовский уголок, а самое главное, на острове живёт замечательный человек – Капитолина Литвинова, дочь основателя музея Николая Ревякина и бывший его директор. В числе экспонатов хранится книга одного из ссыльных – ксёндза Винцаса Пранскайтиса – под названием «Рыбак на Байкале» с переводом на русский язык раздела об Ольхоне и Хужире. Вот фрагменты из этого перевода:

«Нас было тринадцать из Каунасской духовной семинарии – семь ксёндзов и шесть клириков. Также в вагоне были студенты и учащиеся, несколько пожилых людей с детьми. Располагались на нарах. Посреди вагона стояла металлическая печурка.

…С нами ехала студентка консерватории с неразлучным сокровищем – аккордеоном. Каждое утро слышали её самую любимую песню – «Придёт заря, и ты услышишь песню пастухов». Это была Гражина Ручите…

…В вагоне стужа, дров нет, но, поскольку он был забит до отказа, мы нагревали его собою. На длительных остановках нас по двое отпускали за кипятком и едой – ведром каши или супа. Если поначалу у кого-то были попытки бежать, то постепенно все смирились со своей судьбой…

…Наконец, прибыли в Иркутск. Поезд остановился на станции Иркутск-2 16 апреля. Всех завели в большой зал и спустя несколько дней стали распределять по районам области. В первую очередь распределили семьи с маленькими детьми, направив жить на село, обещая молоко для них. В роли «покупателей» приезжали сами председатели колхозов и людей увозили на машинах.

На нас обратил внимание «покупатель» из областного рыболовного треста:

– Вас на Байкал – рыбачить!

Везли тоже на машинах. И тут наш музыкант Гражина Ручите спохватилась, что нет аккордеона, горько заплакала…

…Приехали в Ольхонский район на берег Малого моря, а дальше ехать водители отказались: лёд опасен, трещины. Вещи погрузили на сани и сами за ними шли пешком…

…В посёлке Хужир, куда мы прибыли, были почта, магазин, школа, больница, на берегу – котельная и маленький клуб.

Мужчин прикрепили на строительство и в рыболовные бригады, женщины должны были овладеть ремеслом вязания и ремонта сетей. Безработных не было.

Охранники сказали, что нас привезли навсегда, чтобы не думали о побеге и раз в месяц отмечались у коменданта. Нас успокаивала только красота Байкала…

… Однажды я заметил, что местное население болеет чесоткой. Изготовил лекарство по своему рецепту и всех вылечил. Они приняли меня за лекаря и очень были благодарны. Вот так мы понемногу заслуживали уважение и авторитет.

…Летом охранники привезли аккордеон Гражины Ручите. Она несказанно обрадовалась, а всех заинтересовало, как милиция смогла разыскать инструмент. Оказывается, в Иркутске в то время было всего четыре аккордеона, на ворованном играли в одном из клубов города…»

«Художественный рост молодой пианистки»

Из того, чем располагает музей в Хужире, стало ясно, что бывшей студентке консерватории на чужбине довелось работать в сетевязалке, на рыбалке. Она принимала участие в художественной самодеятельности в клубе посёлка.

Но как ей удалось вскоре переехать в Иркутск и продолжить учёбу в музыкальном училище (именно училище, а не школе, как утверждают литовские источники)? И как ей мог помочь журналист «Восточно-Сибирской правды» Виктор Маккавеев?

К сожалению, просмотрев газету за 1949 и 1950 годы, я не обнаружил прямых следов командировки Виктора Дмитриевича на Ольхон, хотя тогда он часто ездил по области и под своей фамилией или известным псевдонимом «ВикМак» публиковал репортажи, корреспонденции, фельетоны на разные темы.

А чем и в те времена, и в нынешние манит Ольхон пишущую братию? Понятное дело, путиной, рыбалкой. В нескольких июльских номерах газеты за 1950 год (а именно тогда Гражина приступила к занятиям училище) мне встретилась серия коротких заметок с острова без указания авторства, но с пометкой «наш корр.». В них рассказывалось об одной из передовых бригад на путине, о ловле на Малом море хариуса небольшими колотовыми сетями, о выявленных учёными Байкальской лимнологической станции Академии наук СССР в северной части моря значительных запасах бормаша и донных бычков. Также о лекторах из Иркутска, прочитавших в Хужире и тони Шаманка лекции о международном положении и о байкальском омуле и его воспроизводстве. И, конечно, ни слова о житье-бытье спецпереселенцев из Литвы…

Зато 1 июля 1951 года в «Восточке» вышла статья за подписью преподавателя Иркутской школы музыкантских воспитанников П. Шикина о состоявшемся в зале областной филармонии отчётном концерте выпускников и учащихся старших классов музыкального училища, посвящённом итогам учебного года. И – о радость! – в статье оказался целый абзац о Гражине Ручите:

«Из фортепианных выступлений хочется прежде всего отметить исполнение Г. Ручите (класс преподавательницы Л. Скопцовой) «Тарантеллы»

А. Гедике. Наряду с яркими оттенками она вполне овладела и технической стороной пьесы. «Фантазия на польские темы» Ф. Шопена, сыгранная в сопровождении симфонического оркестра Е. Шабалиной (класс преподавателя В. Сухиненко), не оставила глубокого впечатления у слушателей. Оркестр неудачно сопровождал солистку, в игре её явно не доставало тембрового разнообразия, глубины и мощности звучания. Наряду с этим необходимо отметить безупречную техническую чистоту и лёгкость в исполнении, несомненно свидетельствующие о художественном росте молодой пианистки».

«Единственный концертмейстер такого уровня»

После окончания в 1954 году Иркутского музыкального училища (по другим данным, она училась два года и потом жила в Зиме, куда были сосланы её родители) Гражина (разрешения вернуться на родину ещё не было) поступает в Свердловскую консерваторию. Там она учится до 1957 года, пока наконец не представилась возможность стать студенткой Литовской консерватории. Через два года, окончив её и получив высшее музыкальное образование, Гражина была принята на должность концертмейстера в Государственный театр оперы и балета Литовской ССР и тогда же вышла замуж за Витаутаса Ландсбергиса. Ей было 29 лет, ему – 27.

Успехи Гражины в профессии были заметны. В театре оперы и балета она проработала без малого 30 лет. Одновременно занималась личной концертной деятельностью – провела более 400 выступлений с многочисленными исполнителями, концертировала в Швеции, Германии, Франции, Чехии, Словакии, Российской Федерации, США, Австралии. Записала 10 дисков.

Музыкальные критики отмечали неуклонное следование Ручите-Ландсбергене таким принципам интерпретации, как выверенный звук инструмента, предельно сбалансированный дуэт голоса и фортепиано. Виргилиус Норейка как-то рассказывал: «А ролей у меня было так много! Герцога в «Риголетто», Альфреда в «Травиате», Каварадосси в «Тоске» я исполнял по сто, сто пятьдесят раз… Хотя у меня не слишком много спектаклей. Наверное, около тысячи. Был Отелло, его я готовил с Гражиной Ручите-Ландсбергене, единственным концертмейстером такого уровня, другие только аккомпанировали».

Заслуженная артистка республики (это звание присвоили ей в связи с 50-летием), она с конца 1980-х годов преподаёт в Литовской государственной консерватории (в настоящее время Литовская академия музыки и театра, и Гражина её профессор). Преданная своему делу и увлечению, она совсем не тянулась в политику и поэтому меньше всего – хотя, возможно, и больше всего – соответствовала образу первой леди государства.

У них с мужем трое детей. Дочери Юрате и Бируте – музыканты, сын Витаутас – писатель и кинорежиссёр. И у них также свои дети и даже внуки…

«Все были равны и дружны»

Однако вернёмся в Хужир. Бывший директор краеведческого музея Капитолина Литвинова рассказывает:

– В 1990-х – начале 2000-х годов на Ольхоне было настоящее паломничество гостей из Литвы. Приезжала даже специальная экспедиция, занимавшаяся изучением и паспортизацией мест захоронения соотечественников. Я, естественно, оказывала им необходимую помощь, показывала литовский уголок в музее, делилась воспоминаниями о тех, кто жил на острове. Многих я знала лично, ведь моё детство совпало со временем их пребывания здесь. В школе учились вместе дети бурят, русских, литовцев, украинцев, татар и других. Все были равны, дружны, и не было никакого различия между детьми разных национальностей. Ссыльных обязали ежемесячно отмечаться у коменданта Мацулевича, между тем его дочери Светлана и Лариса учились вместе с нами. Литовцы – трудолюбивые, цивилизованные люди. Много построили для себя домов в Хужире, эти дома стоят до сих пор. Сажали картофель, морковь, помидоры, цветы. Держали коров, рыбачили, работали в бондарке, стройцехе, сетевязалке. Конечно, им было тяжело, но их пребывание в чужом краю скрашивало дружеское отношение местных жителей. Я беседовала позднее со многими литовцами, в душе у них не было никакой обиды на нас…

Несколько лет назад в музей пришло письмо с фотографиями от Гражины Ручите-Ландсбергене, и теперь, как считает Капитолина Николаевна, они представляют особую историческую ценность. На фотографиях Гражина с коллегами в Литовской академии музыки и театра и четыре поколения её семейства, насчитывающего более 20 человек. Бывшая поселенка Ольхона написала:

«То, что была сослана на Ольхон, не жалею. Природа, хотя и суровая, была утешением. Всё очень явно осталось в памяти. В сетевязалке меня поддержали, люди были дружные. Особенно помог советом и тёплым словом журналист Виктор Маккавеев из «Восточно-Сибирской правды», приехавший писать о рыбалке. Он посоветовал по возможности уехать быстрее с Ольхона. Потому долго я там не была. Спасибо вам за память».