Мне посчастливилось побывать у Полевых в США. Леонид Сергеевич пригласил меня, узнав, что я пишу книгу о династии Полевых. В Солт-Лейк-Сити ранее уже гостили писатель Марк Сергеев, а затем художница Татьяна Ларёва. Не могу не отметить, что эту поездку устроила и организовала вице-президент клуба «Ротари» Лидия Склоччини, а её сестра Мария Рис (Зуева) радушно принимала нашу делегацию в своём доме в Пенсильвании.

Леониду Полевому была предназначена судьба человека, вернувшего родовое имя из небытия истории. Он прожил довольно насыщенную жизнь, прочитав, по образному выражению своего предка Н. Полевого, «тысячу томов всякой всячины». В свои 98 лет Полевой мог бы считаться гуру мировой художественной литературы. Практически слепой, он каким-то необыкновенным образом умудрялся читать книги до последнего дня своей жизни.

Невысокого роста, худенький, сгорбленный – таким я увидела Леонида Сергеевича. Его силы уже подкосила болезнь, но душа в немощном теле была стойкой и мудрой. Полевой представлял собой тип классического интеллигента начала ХХ века. И язык у него был особый, на таком теперь русские не говорят.

Проницательные карие глаза как будто и сейчас смотрят на меня.

– А вы читали «На поле Куликовом» Блока?

И, не дожидаясь ответа, начинает читать с выражением:

Река раскинулась. Течёт, грустит

лениво

И моет берега.

Над скудной глиной жёлтого обрыва

В степи грустят стога.

О, Русь моя! Жена моя! До боли

Нам ясен долгий путь!

Наш путь – стрелой татарской

древней воли

Пронзил нам грудь.

Глаза полны слёз, он по-настоящему плачет, взахлёб, этот милый, добрый человек, у него сердце болит за растерзанную Русь-матушку.

– Вы так любите Россию, а почему не переехали в своё время в Союз?

– С моим характером? Я ведь правдолюб, и меня бы быстро упекли в каталажку… Мой отец не стал возвращаться в Россию из-за репрессий. Он знал, что его друга – поэта-футуриста Сергея Третьякова – репрессировали по обвинению в шпионаже.

Он любил, когда его называли Лёнечкой. И всегда объяснял:

– Меня так мама называла. Она была очень ласковой. А голос у неё был такой нежный, певучий… В детстве мама читала нам с сестрой Тамарой русские сказки, особенно я любил «Сивку-бурку». Первым языком, который я выучил, был китайский, мы тогда жили в Китае. Потом были русский, английский. Это во многом помогло мне в жизни. Мои дети и внуки не знают русский, меня это печалит. С языком уходит что-то важное и ценное, часть родовой традиции, культуры… Поэтому свою библиотеку я решил передать в Россию.

Казалось, откуда берутся силы: каждый день после ужина Леонид спускался по крутой лестнице, ведущей в подвал. Именно там находилась большая часть его уникальной библиотеки. Комната в половину дома была снизу доверху заставлена книжными стеллажами в несколько рядов. Книги были подобраны по тематикам и языкам, на каждую составлена библиотечная карточка, имелся каталог. У второй двери, где был выход в сад, стоял стол, за ним шкаф, на шкафу огромный портрет отца – профессора Сергея Полевого. Его Леонид называл учителем всей своей жизни.

– Библиотека для моих детей всегда была комнатой ужасов, – грустно сказал он.

– Почему?

– Вот здесь на шкафу много лет стояли урны с прахом моих родителей. И дети знали это, они боялись сюда заходить. Но я не мог похоронить родителей в Америке. Они завещали развеять свой прах над родными местами, теперь это Украина. Мой отец считал, что настоящий русский – это украинец, потому что Киев был столицей Древней Руси. Поэтому в паспорте он всегда писал – украинец. А мама была из Молдавии, училась на Бестужевских курсах в Петербурге, изучала биологию. Любовь к растениям передалась и мне. Когда я остался без работы, стал заниматься продажей саженцев. Мама научила меня ухаживать за цветами и деревьями, ведь в Китае у нас был прекрасный сад.

Он вдруг весь оживился и указал через окно на грушу, которая раскинула свои ветви на приусадебном участке.

– Я до сих пор с удовольствием занимаюсь своим маленьким садом, у нас есть виноград, ежевика, яблоня, груша, черешня. Делаем замечательное повидло, угостим вас за ужином.

Когда мы собирались в гости к его сыну Нику, Леонид Сергеевич отметил, что редко ходит в гости – даже к сыновьям.

– Мне в гостях не с кем поговорить, меня многие не понимают. Все говорят, говорят, а о чём? Разные жёлтые новости, кто что купил, кто на ком женился. А вот в наше время разговаривали о книгах, фильмах, искусстве, новостях науки и техники. Я, например, прошу внука: «Давай поговорим о творчестве Горького». А он понятия не имеет, кто это такой. Поэтому мне скучно среди молодёжи. Очень уж бытовые у них интересы.

Леонид по-отечески заботился и о моём просвещении: давал книги, вырезки из газет. На протяжении многих лет он часто звонил, писал письма, отправлял сообщения через электронную почту. Был очень внимательным и отзывчивым.

Единственная настоящая роскошь – это роскошь человеческого общения, тонко заметил Экзюпери. На своей странице в «Твиттере» после смерти отца Ник Полевой написал: «Папа, мне будет тебя не хватать». И нам не хватает, всем тем, кто на протяжении многих лет был знаком и близко общался с «последним из могикан» семьи Полевых.