Отец Александр встаёт рано. Ему нужен длинный день, чтобы всё успеть. Заутреня начинается в будний день в 8 утра, но священнику нужно прийти в храм ещё раньше. Облачиться в богослужебную одежду – белый подризник, епитрахиль, фелонь, пояс, поручи, камилавку. Затем нужно проверить, всё ли готово к богослужению. «Благословен Бог наш…» – звучат первые слова заутрени, и время исчезает, уступая место вечности.

Время и вечность священника Александра Беломестных

Богослужение – это, конечно, центральная часть жизни храма. В принципе, храм и нужен для того, чтобы проводить в нём богослужение. Но как-то так получается, что большая часть энергии и средств приходов тратится именно на содержание и обустройство самих храмов. Иначе не получается, потому что церковь пытается восстановить разрушенное в советское время. В какой-то степени она оказалась заложницей собственного исторического наследия.

Спасская церковь – это храм-памятник. Самая первая церковь Иркутска, которую много раз спасали чудом в самый последний момент. За год до большого землетрясения 31 декабря 1861 года сделали ремонт, и храм устоял, лишь получив некоторые повреждения от толчков. Во время самого большого пожара в июне 1879 года около храма оказалась пожарная машина, и загорающиеся пристройки отлили водой. А потом всю ночь на перекрытиях колокольни стоял с ведром воды и тушил залетавшие искры и головни старец – псаломщик Пётр Иванович Затопляев, который прослужил в Спасе около 50 лет. В это время его собственный дом сожрал огонь. На заре 25 июня горели Троицкая и Архангельская церкви, Прокопьевская уже догорала. В конце жизни за своё служение псаломщик Затопляев был награждён золотой медалью.

Советская власть хотела снести храм не один раз, и всегда его спасали горожане. Первый раз это случилось в 30-х годах прошлого века, а потом уже в 60-х. По описи 1898 года здесь числилось 477 богослужебных предметов и 355 богослужебных книг, 266 больших и малых древних и новых икон. Большинство из них украшали драгоценные ризы. Всё это было вывезено советской властью в 1923 году и бесследно пропало. В советское время в храме были общежитие рабочих, сапожные мастерские и много чего ещё. Только в 1960-х годах его начали реставрировать под руководством архитектора из Центральной России Галины Оранской. После реставрации здание было передано музею.

Всего 12 лет назад Спас вернули епархии. Но вернули без единой иконы, без иконостасов, без настенной росписи. Естественным образом основной задачей новоиспечённого настоятеля – отца Александра Беломестных – стало возвращение утраченного благолепия. Многое с тех пор сделано.

Храм пережил капитальный ремонт, укреплены фундаменты, отремонтирована кровля. Теперь на очереди внутреннее убранство. Палехские мастера создали драгоценные иконостасы для верхнего и нижнего приделов. Сейчас изготавливают церковную утварь. В едином стиле будет оформлен весь храм: престолы, жертвенники, аналои и даже свечная лавка. Следующим этапом начнётся выполнение настенной росписи.

– Храм старинный, если расписывать его традиционным способом, это будет трудоёмко и очень долго, – говорит отец Александр. – Поэтому мы пошли другим путём, и владыка нас благословил. Палехские иконописцы у себя в мастерских нанесут роспись на холсты, которые затем привезут в Иркутск и особым образом закрепят на стенах храма. Не нужно будет обдирать штукатурку, выравнивать старинную кладку. Современные технологии позволяют очень сильно экономить время и деньги. Конечно, средства всё равно нужны немалые, а спонсоров больше не становится. Тем не менее мы взяли на себя эту ответственность.

Наконец, последняя потеря, которую храм понёс в годы революции и которую ему скоро вернут, – это часы. На Спасскую звонницу боевые часы перенесли 3 июля 1791 года с Сергиевской башни Иркутского острога, предназначенной под снос. А на башне они были установлены и вовсе в 1683-1684 годах. Позднее, в 1814–1818 годах, городские башенные часы были модернизированы по инициативе епископа Иркутского Вениамина (Багрянского). К ним добавили циферблат со стрелками. Примечательно, что работы выполнял мастер из числа ссыльных переселенцев по имени Клим. А вот помогал ему семинарист Иван Попов-Вениаминов, будущий святитель Иннокентий (Вениаминов), апостол Сибири и Америки.

Ещё в 1978 году историк, профессор ИГУ Александр Дулов поднимал вопрос о восстановлении часов. Общественность одобрила идею, но её не поддержали городские власти. На часы не нашлось средств. Идея так и осталась витать в воздухе, и реализовать её взялся Спасский приход.

– В прошлом году нашли фирму, которая за миллион рублей согласилась сделать башенные часы, имитирующие старинные, – рассказывает отец Александр. – Но, когда я поехал в Москву, повстречался с представителями фирмы, был удивлён и разочарован. Вся фирма – это маленький рабочий кабинет, в котором сидят директор и главный инженер. Сами они ничего не производят, а выступают как посредники. Сын, когда узнал об этом, говорит: «Давай попробуем сами сделать». В итоге нашёл механизм лучше, чем нам предлагали, и часового мастера отыскали в Иркутске, он будет обслуживать часы и в дальнейшем. Металл на циферблат нам пожертвовали местные спонсоры, буквы и цифры также вырезали бесплатно. По деньгам в итоге получилась экономия в два раза. Грех, конечно, но я втайне думаю: вот установим, и я всем буду говорить – это сын мой сделал.

Механизм уже готов, его заказали в Москве и уже доставили в Иркутск. Оказалось, что в стране действует только одно предприятие, которое изготавливает башенные часы. Часы будут работать на электродвигателе с редуктором. Весь механизм, включая блок управления, российского производства. Интересно, что блок управления завязан на ГЛОНАСС, благодаря чему часы никогда не будут отставать или спешить и подводить их не нужно. Бой у часов будет пока стандартный, но есть идея записать какие-то сибирские мотивы. Технически это возможно. Предполагается, что они будут отбивать каждый час и каждые 15 минут, как Московские куранты.

К сожалению, не осталось подробной информации о том, как выглядели старинные часы. Неизвестны цветовые решения, хотя сохранилась геометрия циферблата и ковки благодаря старинным фотографиям. Диаметр новых часов составит два метра. Сейчас над их внешним видом работает дизайнер, ведь они должны идеально гармонировать с колокольней.

Новый циферблат выполнен из чёрного металла толщиной 6 мм, так что запаса прочности должно хватить на 200-300 лет. На циферблате будут старославянские и римские цифры высотой 20 сантиметров. Планируется, что часы торжественно явят городу в дни фестиваля «Сияние России».

Каков поп, таков и приход

В последнее время отец Александр активно занимается другим проектом. На Радищевском кладбище планируется поставить большой храмовый комплекс. Но поиск средств – дело долгое. Поэтому начать решили с малого, а именно – со строительства надвратной колокольни и малого храма при ней. Уже есть проект, а главное – есть люди, которые готовы взяться за его реализацию. Среди них – Сергей Сапаев, на свои средства построивший крипту около Спасского храма. Именно он стал якорным спонсором нового проекта.

Слушая о новых идеях, стройках и планах по благоустройству, ловишь себя на мысли, что церковь – это всё-таки про другое. Человеку нецерковному трудно понять, зачем тратить такие огромные деньги на внешнюю красоту храма, роспись стен и потолков, когда можно пустить эти же средства на благотворительность, на помощь людям. Мало ли у нас нищих сидит на папертях.

– Я в своё время пытался священникам этот вопрос задать, – задумчиво говорит отец Александр. – Самое смешное, что сегодня я их словами готов и тебе отвечать. Но прекрасно помню, что меня самого эти ответы не убеждали. Однако ничего другого я ответить тоже не могу. Всё лучшее нужно отдавать Богу. Ещё сегодня в старинных деревнях стоят каменные храмы, хотя все дома вокруг деревянные. Так что мы поддерживаем традицию.

Золочёные иконостасы мы же не для себя делаем. В самом деле, делаем их для Господа. А нужны ли они Ему? Наверное, да. Не знаю… С другой стороны, я принимаю критику в свой адрес. Может быть, за этой суетой я меньше времени уделяю конкретному живому человеку. Но по-другому в этой жизни тоже не получается.

С другой стороны, поговорка-то правильно утверждает: каков поп, таков и приход. Если поп будет сидеть на печи, у него и приход будет маленький. Когда люди видят, что в приходе жизни нет, ничего не происходит, зато священник ездит на дорогой машине, они просто уходят. У меня, правда, машина тоже не совсем простая, но я себя оправдываю тем, что пришёл к священству уже состоявшимся человеком, у меня, в принципе, всё было. Я ещё не дорос до того, чтобы всё продать и оставить себе «Запорожец», мне важна скорость передвижения. Может, это покажется кому-то зазорным, но священникам надо как-то выживать, они не святым духом питаются. Поэтому приходится балансировать.

– До рукоположения вы были руководителем комитета по молодёжной политике, затем работали в аппарате губернатора. Вам никогда не приходилось жалеть о том, что из чиновников ушли в священники?

– Никогда. Хотя пришлось распрощаться с некоторыми иллюзиями. Когда я не был священником и смотрел на церковную жизнь извне, мне казалось, что всё тут должно быть очень правильно, что ли. Представлялось, что с принятием сана всё станет иначе. Оказалось, что не важно, кто ты – поп или чиновник, твоя греховная природа всё равно остаётся при тебе, ты остаёшься всё тем же человеком. Но жить в церковной среде легче. Здесь все знают, что делать, если ты согрешил или против тебя согрешили. Нужно исповедоваться, покаяться и примириться. Поэтому конфликты разрешаются быстрее и проще.

С другой стороны, я думал, что все священники гарантированно попадают в рай. А друзья-священники смеялись и говорили, что священство никаких преференций в загробной жизни не даёт. Я им не очень верил, считал, что они-то с Господом накоротке общаются и чего-то недоговаривают. Но, когда сам стал попом, понял, что теперь с меня двойной спрос будет: и за мои личные грехи, и за то, как я паству пас. Вот это я сейчас на себе ощущаю. И теперь сам могу сказать: священство никаких льгот в духовной жизни не даёт.

Зато богослужение теперь ощущается совсем по-другому. Время в алтаре пролетает очень быстро, ты его просто не замечаешь. Всё-таки священство – это очень интересное служение. Это совсем другая жизнь, и мне в этой шкуре очень нравится. И надежда на спасение всё-таки появляется, но не благодаря сану, а благодаря нашим прихожанам. Я очень надеюсь, что после смерти обо мне будут молиться не только жена и дети. Надеюсь, среди наших прихожан есть люди, которые ко мне хорошо относятся как к священнику. Уверен, они искренне обо мне помолятся, когда я умру, и, может быть, отмолят меня. Смысл церкви как раз в этом и заключается. Одному спастись трудно, потому что мы все грешные. Но есть шанс спастись молитвами и любовью других людей.

В связи с этим у меня есть идея фикс – дожить до того момента, когда я смог бы в Радищева служить и там же, на кладбище у храма, упокоиться. У Спасского храма земли нет, там никого не похоронишь. А мне хочется упокоиться на земле своего прихода, как отец Дионисий Садовников, например. Я ему даже завидую. Сколько будет стоять приход, столько они и будут о нём молиться. У каждого храма есть свой так называемый синодик, в который записывают имена всех священников, дьяконов, старост, меценатов, молятся о них за каждой литургией. Сколько стоит храм, столько и молятся за них люди. Мы о них молимся в надежде, что о нас тоже когда-нибудь помолятся.

– Но ведь за вас и так уже будут молиться и частички на Проскомидии вынимать. Так не всё ли равно, где упокоится тело?

– Вот отец Каллиник из Михаило-Архангельского храма похоронил у храма сына, жену и тёщу. Он на дню по сто раз ходит мимо этих могилок и каждый раз невольно о них молится. Мы же молимся, не только когда на себя крест накладываем и перед иконами стоим. Мысленно обращаясь к Богу, мы тоже молимся, даже если внешне это не видно. Когда священник похоронен во дворе храма, прихожане, глядя на могилу, вспоминают о нём и молятся. Конечно, это здорово. Может, это и гордыня, но мне бы хотелось так же. Поэтому я за Радищевский проект и уцепился, наверное. Я в церковной ограде и домик маленький запроектировал. Продал бы свой дом, а там построил. Но есть такая поговорка: хочешь рассмешить Бога, поделись с Ним своими планами. Святым было всё равно, где их похоронят. Они знали, что душа их всё равно принадлежит Богу.

Переоблачившись в священнические одежды, ровно в назначенный час отец Александр начинает службу. И тогда время отступает, хотя стрелки на часах продолжают исправно бежать вперёд. В храме царствует вечность. И в этой вечности звучат имена тех священников, дьячков, псаломщиков, строителей, меценатов и жертвователей «храма сего», которые служили в Спасе, спасали его, строили и перестраивали, украшали, любили. Сейчас время отца Александра молиться о них.

Среди прочих молится он о старичке-псаломщике Петре Ивановиче Затопляеве, который стоял с ведром воды на колокольне, когда весь город вокруг него превратился в горящее море. А Пётр Иванович из своей вечности, наверное, смотрит на обновлённый храм и молится за отца Александра, за всех клириков и за новых прихожан Спаса. И радуется, что храм снова становится таким же красивым, как был, что оттуда возносятся молитвы за него. Старому псаломщику не нужно было бы объяснять, для чего отец Александр уже столько лет собирает деньги на украшение храма и почему так важно сохранять памятники. Ушедшим в вечность известны все ответы на наши временные вопросы.