Дело в том, что открытие месторождения произошло при драматических обстоятельствах. В сущности, нефти в Марково никто не ждал. Скважина, из которой ударил её фонтан дебитом 1000 тонн в сутки, была опорной, то есть предназначенной для изучения геологического разреза, включая самые древние кембрийские отложения. И вот оттуда, с глубины 2160 метров, под давлением свыше 200 атмосфер столб светло-коричневой маслянистой жидкости поднялся настолько мощно, что достиг высоты 15-этажного дома, и ливнем низвергся вниз. Тревогу вызывало и скопление горючего газа – из недр земли его выбрасывало также в огромном количестве. Ветром всю эту углеводородную смесь относило то на посёлок геологоразведчиков, то в сторону реки… И тому, как укрощали скважину, включая, конечно, комментарий по поводу открытия самого месторождения, и был посвящён украшенный фотографиями и разбросанный на трёх страницах газеты его репортаж под названием «Шестьдесят тревожных минут».

Эта публикация резко повернула судьбу вездесущего, лёгкого на подъём журналиста. Мало того что «Восточно-Сибирская правда» попросила и для неё написать о «марковском чуде», поскольку не имела других возможностей, автору от руководства редакции ещё и поступило предложение перейти в её штат.

Лев Степанович родился в 1929 году. «Моя родина – село Картухай, что в верховье реки Лены – между Качугом и Верхоленском, – скупо рассказывал он о себе. – В молодые годы ходил по реке матросом. Обрёл профессию судового радиста. Учился в Якутском техникуме электросвязи. В начале 1950-х годов служил в частях Военно-Воздушных Сил, защищал Северную Корею в войне против Южной…»

После увольнения из армии Черепанов поступает в Иркутский госуниверситет и в качестве внештатного автора свою восторженность авиацией начинает доносить до читателей «Восточно-Сибирской правды» и «Советской молодёжи». С фотоаппаратом и записной книжкой он, можно сказать, свой человек среди лётного состава и нелётных служб аэропорта. Публикует зарисовки и репортажи. Весной 1959 года «романтика неба» берёт в свой штат областная молодёжная газета и сразу посылает его в буквальном смысле на «земную передовую» – писать о посевной кампании на селе. Новобранец редакции выдерживает первое испытание и получает ещё более ответственное задание – освещать перекрытие реки Ангары на строительстве крупнейшей в мире Братской ГЭС.

Вернувшись в редакцию, Черепанов сразу переключается на другие не терпящие отлагательства темы – предстоящую сдачу в эксплуатацию Иркутской ГЭС и электрифицированного участка Транссибирской магистрали Зима – Черемхово. Он первым в «Молодёжке» рассказывает о первопроходцах трассы новой железной дороги Тайшет – Абакан, открывает рубрику «На ударной комсомольской стройке ЛЭП-500» и вообще с «лейкой» и блокнотом в течение нескольких последующих лет объезжает едва ли не всю область – от Байкальска на юге до Бодайбо на севере. Причём, не ограничиваясь показом положительных дел на местах, выступает с проблемными и критическими материалами «Арифметика целины», «Сумерки в ЛЭПии», «На словах… А на деле?», «Не просто работать – дерзать!»…

Этот призыв – «Не просто работать – дерзать!» – журналист адресует и себе. Из опубликованных в газете репортажей, очерков и зарисовок о людях – в основном молодых строителях – он готовит к изданию свою первую книгу, иллюстрирует её собственными фотографиями. Под названием «Горизонты романтиков» она в 1962 году выходит в свет.

Поначалу в «Восточке» Черепанов занимал должность специального корреспондента. Под него, можно сказать, завели рубрику «У истоков иркутской нефти», и он зачастил на берега Лены. Итогом командировок стала серия материалов, в том числе очерк «Под сенью Большой Медведицы», вошедший в коллективный с Валерием Ладейщиковым и Борисом Новгородовым сборник «Говорит жизнь».

Между тем спецкор в областной газете – это всегда географическое, тематическое, жанровое разнообразие. Да, две недели назад гостил у нефтеразведчиков в Марково, а на прошлой неделе ездил в Усолье-Сибирское разбираться, почему под угрозой срыва оказался пуск новых мощностей фанерно-спичечного комбината. Ещё вчера готовил на первую полосу три коротких репортажа с Иркутского станкостроительного завода, мебельной фабрики и из института «Востсибгипрошахт», а сегодня отправился в село Урик писать очерк об агрономе…

Новому сотруднику редакции вроде нравилось такое разнообразие, но тут освободилось место заведующего отделом информации, и вакансию предложили ему. Как устоять против соблазна стать, по существу, хозяином четвёртой полосы, насыщать её интересными материалами, привлекать для этого широкий круг авторов? Например, он был первым в редакции, кто со вниманием и интересом отнёсся и к моим журналистским опытам, деликатно, как говорится, поправлял и направлял…

Лев Степанович вообще любил внештатников, возился с их «нетленками», подбодрял, щедро присваивал им различные статусы. Так, однажды под моим репортажем появилась подпись: «Наш спортивный комментатор», а затем и «обозреватель». Поощрял своим вниманием он и других авторов. А вот статус «Общественные информаторы» на полосе не прижился: в редакции более зрелые, как тогда говорили, коллеги смущённо морщились при виде такой подписи, и она вскоре исчезла…

«Дорога, как и музыка, не выговаривает слова, но так много говорит сердцу. Дорога зовёт…» – это концовка его репортажа со встречи с побывавшими в Прибайкалье знаменитыми чехословацкими автопутешественниками Иржи Ганзелкой и Мирославом Зикмундом, к тому времени объехавшими 76 стран и издавшими книги на 11 языках тиражом 5 миллионов экземпляров. Мне кажется, что после этой встречи Льва Степановича дорога тоже «позвала», и он загорелся целью если не побывать на других континентах, то хотя бы приблизиться к их берегам, попробовать написать свою «Африку грёз и действительности». Короче говоря, его охватил азарт писателя…

Так или иначе, осенью 1964 года он оставляет «Восточку», уезжает на Дальний Восток, устраивается первым помощником капитана на рыболовный траулер «Самарга», готовившийся совершить экспериментальный рейс от Находки до границ Аляски. Сюжет об этом потом ляжет в основу задуманного им романа «Горбатые мили», который увидит свет в московском издательстве «Современник». А пока на его рабочем столе также автобиографические, но повести. Одна, «Взлётная полоса» – о службе в военной авиации, выходит в Восточно-Сибирском книжном издательстве. Другая, «Кембрийские голоса» – о «марковском чуде», сначала тоже в Иркутске, а затем – значительно переработанная – в столице.

Между городом на Ангаре и Москвой был Красноярск. Там Черепанов обосновался после Дальнего Востока, написал и выпустил роман «Тишина на двоих». «Горбатые мили» были следующими. Характерна (хотя чему удивляться: репортёрская работа вырабатывает чёткость мысли) структура этого романа. Первая глава называется «Штиль», вторая – «Первый вал», затем – «Второй вал» и так до девятого…

Живя в Красноярске, Лев Степанович возвращается в журналистику – становится собственным корреспондентом центральной газеты «Лесная промышленность». Но ненадолго. В очередной раз он меняет профессию – отправляется на север края и работает заместителем директора леспромхоза. В результате родилась художественно-публицистическая книга под названием «Леснина». В ней автор не просто ратует за сохранение отечественных лесных богатств, а как настоящий профессионал и практик-лесовод считает, что прижизненные полезности «зелёного друга» существеннее, чем древесное сырьё. Поэтому нерационально заготовку леса принимать, как заведено, за главное пользование им.

…В последний раз мы виделись в Иркутске где-то на рубеже 1970–1980-х годов. Помнится, столкнулись на улице Ленина недалеко от входа в гостиницу «Сибирь». Он сразу стал рассказывать об обнаруженной на юге Красноярского края – в Саянах – семье отшельников-староверов, 40 лет проживших в полной изоляции. Лев Степанович побывал у Лыковых через месяц после того, как на них случайно вышли геологи, причём не один, а вместе с авторитетными специалистами-медиками. Уже тогда они просили власти ввести полный запрет на посещение семьи посторонними людьми, предполагая, что такие посещения могут угрожать их здоровью.

Черепанов был категорически не согласен с чрезмерно идеологизированной оценкой судьбы таёжных отшельников, высказанной в том числе автором книги «Таёжный тупик» Василием Песковым. «Как может личность быть в тупике, если она живёт и всё делает по совести? – задавался он вопросом. – Никогда человек не встретит тупик, если живёт в мире, в согласии с природой, без оглядки на кого бы то ни было».

Он продолжал опекать Лыковых, когда сам переехал в Москву и когда из староверов осталась одна Агафья…