Это первые годы, когда двери в Белый дом почти всё время закрыты. За его историю, насчитывающую более 200 лет, не было, наверное, периода, когда дом был почти пуст. Судьба его очень своеобразна: особняк купцов Сибиряковых и горел, и устоял во время землетрясения. Здание пережило и целую череду генерал-губернаторов, и декабрьские события 1917 года, и университетские аудитории, и библиотеку. Теперь здесь должен появиться центр историко-культурного наследия госуниверситета.

Ручки от тульских оружейников

«Сама фактура здесь просто сказочная, подобного здания больше нет в Иркутске, – рассказывает Александр Ануфриев, поднимаясь по лестнице. – Можно проводить экскурсии, просто показывая двери, потолки, лепнину, старинные залы… Посмотрите вот сюда, на балку, поддерживающую лестницу. Это железнодорожные рельсы…» Надпись закрашена, но читается: «К.Ж.Д. 1897. 9. Надеждинский завод Б.Г.О». Рельсы были сделаны для казённых железных дорог России в сентябре 1897 года на Надеждинском металлургическом заводе в Богословском горном округе Верхотурского уезда Пермской губернии. Когда они попали в Белый дом? Точно сказать нельзя, но известно, что в 20 веке при перешивке железнодорожного полотна старые рельсы использовались в качестве опор телеграфных столбов, балок и каркасов в домах. «Даже если эти рельсы просто очистить и показать надпись посетителям, представляете себе эффект? – говорит Александр Ануфриев. – Стоят около сотни лет эти рельсы в доме генерал-губернатора, и сами по себе они уже артефакт».

– Существует и байка, что внутри дома генерал-губернатора существовали тайные ходы.

– Здание достаточно старое, конечно, определённые комнаты и вещи менялись. На втором этаже были приёмная и кабинет генерал-губернатора, на третьем долгое время находились его личные покои, поскольку в этом доме он и жил. Рядом с залом приёмной генерал-губернатора есть небольшая дверь, ход ведёт, минуя приёмную, прямо в губернаторский кабинет. То есть генерал-губернатор, не проходя приёмную, где его дожидались просители, мог выйти прямо на лестницу. Тайный это ход? Не очень, скорее один из вариантов перемещения по дому. На 100% известно, что менялось расположение домовой церкви. Сейчас есть идея её восстановления. Схемы расположения комнат, конечно, в архивах лежат. Однако чётко сказать, что в доме было и как, мы не можем, особенно в отношении интерьера. Здесь всё очень сложно, даже двери и медные дверные ручки стоят на охране.

На одной из таких ручек сохранилась фамилия изготовителя: «Баташевъ». Ручка сегодня сама по себе артефакт, поскольку это продукция завода, принадлежавшего потомкам рода купцов Баташёвых, знаменитых тульских оружейников. Наиболее известный продолжатель дела – Эммануил Баташёв, изобретатель, металлург. «А вот тут совсем другое клеймо», – показывают сотрудники Белого дома. И действительно, на другой ручке с трудом читается: «Гудковъ», вверху клеймо и несколько слабо различимых букв. В Туле был известен фабрикант Василий Максимович Гудков, имевший самоварную фабрику. Известны и другие Гудковы. Вероятно, на заводах Баташёвых и Гудковых и были изготовлены в конце 19 века ручки для дверей иркутского Белого дома.

«История декабрьских событий мифологизирована…»

«А сейчас мы идём в ту самую комнату, где сохранились следы от пуль, – говорит историк. – Это третий этаж здания, в своё время здесь были служебные помещения. Видите, ещё таблички сохранились. В бытность библиотеки здесь был спецхран, отдел электронных изданий. А вот это та самая печь, на изразцах которой подлинные сколы от пуль, выпущенных по Белому дому в декабре 1917 года. В какой-то мере Белому дому повезло, потому что артиллерийские орудия оказались у красных. Красные достаточно активно накрыли центр города артиллерийским огнём, причём стреляли даже не по зданиям, а по площадям. У юнкеров, которые сидели в музее ВСОИРГО, были пулемёты и бомбомёт. Поэтому дом в основном цепляли стрелковым оружием. Есть знаменитая серия фотографий 1917 года, на которых чётко показано, что Белый дом весь был в следах от пуль, как в оспинах. А вот это то, что не было тронуто при реставрации».

– Это специально сохранили, не ремонтировали?

– Я думаю, что никто особенно и не стремился ремонтировать. Это были рабочие помещения, не парадные. Для того, чтобы восстановить печь, нужно было найти точно такие же изразцы, а попробуй их достань. Поэтому вот так всё и осталось. Когда в своё время ремонтировали Белый дом, были обнаружены и извлечены отдельные пули, которые сейчас хранятся в Иркутском областном краеведческом музее. У нас есть ребята, которые занимаются приборным поиском, и мы, может быть, попробуем в подвале дома поискать места, где могут сохраниться пули.

– В эти дни мы как-то скромно отметили столетие Октябрьской революции. Всё-таки что произошло тогда в Иркутске?

– Декабрьские бои – это настолько мифологизированная тема! В советский период, понятно, была официальная канва: юнкерско-белогвардейский мятеж, к которому присоединились казаки. Первым попытался разобраться в ситуации историк Герман Романов, затем этой темой занялся историк Павел Новиков. У него есть несколько достаточно подробных работ, которые буквально по минутам разложили всю картинку происходившего. Юнкера, по сути, не выступали против существующей власти Центросибири. Они хотели произведения в офицерские чины, выдачи положенного жалования, формы и отправки на фронт. А Центросибирь постарался их разоружить, что и спровоцировало конфликт. Ситуация была очень хитрой. Большая часть офицеров иркутского училища самоустранилась. Поэтому во главе юнкеров оказались люди, мало связанные с училищем. Соответственно, юнкеров они знали очень слабо. В конфликте участвовали школы прапорщиков, за исключением прапорщиков со станции Иннокентьевская. Юнкера активно пытались вовлечь в боевые действия казаков. Они просили об одном: на Иерусалимской горе стоят два артиллерийских орудия, которые и накрывают центр города. Казаки же говорили, что у них нет патронов, пулемёта. В итоге они единственный раз дошли до музея ВСОИРГО, получили два пулемёта, патроны. И ничего не сделали. В реальности это был локальный конфликт, и большая часть населения не должна была быть задета, а в результате иркутяне получили обстрел центра города и пулемётный обстрел понтонного моста. События октября, декабря 1917 года были очень сложными, противоречивыми. Иркутск ведь очень своеобразный город. В отличие от крупных европейских городов у нас был очень маленький процент настоящего пролетариата. Купеческий город, пара небольших заводов, железнодорожники. Поэтому большевикам пришлось опираться на гарнизон, а он тут был чисто тыловой, не имеющий опыта. Во главе Центросибири не оказалось сильного лидера. Самая элита, верхушка леворадикалов в Иркутске была, но сразу после февральской революции, когда прошла амнистия, потом они уехали на запад. Очень невнятной была политика городской власти. èèè

Да, она выступила гарантом, когда начались переговоры между Центросибирью и юнкерами. Но проследить за выполнением договора власти не смогли. Как только по железной дороге с запада прибыли красногвардейские отряды, договор тут же был отменён.

Писатель Насимович, оказавшийся внутри Белого дома, вспоминал, что первый удар по зданию выбил все стёкла сверху донизу и «потряс до основания весь дом». Оборонявшиеся даже подумали, что юнкера отбили у красногвардейцев орудия. Потом поняли, что это бомбомёт. Поскольку было холодно, свободные от караула жгли мебель и всё, что попадало под руку: «Драпри от дверей и окон пошли на обвёртку под шинели и на портянки, а вскоре и для покрытия раненых». Сначала госпиталь находился в самом доме, потом его перевели в глухой подвал, когда из географического музея стали залетать пули. В первые три дня осаждённые съели хлеб и мясо, потом стали есть конину – брали убитых лошадей батарейных солдат. В самом Белом доме нашли мешок сухарей, пуд сахара и бочку капусты. На седьмой день осады «картину Белый дом являл неутешительную», отмечал Чужак: «Кое-где оглоданные лошадиные кости, стоны раненых, искалеченная внутренность дома, непрерывно шлёпающие пули. Маленькая домовая церковь наверху расстреляна. Ненужными валялись громоздкие книги… Третья и последняя атака была самой жестокой. Пулемёты поливали Белый дом дождём. Нижний этаж был засыпан гранатами. В караульном помещении нижнего этажа обваливались потолочные камни…»

Убитых в этих боях похоронили в братской могиле возле Белого дома. Как свидетельствуют газеты того времени, врачи возражали как против этой могилы, так и против захоронения казаков на Успенской площади. Считалось, что останки разлагающихся трупов могут попасть в грунтовые воды и Ангару. Большевики изготовили бетонный саркофаг, прикрыли его пятивершковой крышкой. Однако, когда власть в Иркутске сменилась, произошло перезахоронение. В газете «Мысль» за февраль 1919 года приводятся сведения информационного отдела Иркутского губернского управления. Газета цитирует официальное сообщение управления – 27 января 1919 года были окончены работы по переноске трупов красноармейцев из могилы у Белого дома в общую могилу на новом кладбище: «В составленном акте говорится, что «гроба с останками, похороненными в могиле, вынуты с тщательной осторожностью, в целом виде до последнего включительно, в количестве девяноста шести, свезены на новое кладбище и погребены в новой могиле». В «Мысли» особо указывается: трупы начали разлагаться, останки смешались с грунтовыми водами и грозили городу. А также приводится одна деталь: «Так как крышки гробов не были прибиты гвоздями и часто открывались, то при поднятии гробов приходилось наблюдать странное явление – похороненными оказались в большинстве случаев женщины».

– Действительно женщины?

– Это, я думаю, преувеличение. Сегодня уже существуют списки. Есть мнение, что были убиты многие мирные жители, которые попали под обстрел случайно. Сейчас считается, что во время конфликта погибло около тысячи человек. По потерям это второе место после Москвы. Вот эта цифра – она полностью принадлежит Павлу Новикову, он искал погибших по метрическим книгам. А вообще, с братскими могилами всегда очень сложно. Потому что посчитать количество трупов можно, но вот, кто там оказался, понять сложно. Хотя у Павла Новикова пофамильно приводятся списки юнкеров, казаков. Но из них непосредственно на поле битвы, то есть те люди, которые взяли в руки оружие, погибло менее трёхсот человек. Когда начался обстрел, стреляли по площадям, кто попадёт под эту шрапнель, определить было невозможно. Та же самая ситуация с понтонным мостом, там погибли в основном случайные люди, их особенно не считали, трупы унесло Ангарой, потом их собирали ниже по течению.

– Правда, что оборонявшиеся бегали на Ангару по подземному ходу, чтобы набирать воду?

– С большой долей вероятности можно сказать, что это сказки. Здесь действительно были подземные помещения. Первоначально здание задумывалось как жилой дом и фабрика Сибирякова. Естественно, планировались подсобные помещения, Белый дом тогда занимал целый квартал. Наверняка была возможность тёплого прохода в эти помещения. Поэтому, по всей видимости, и появились легенды о подземных ходах Белого дома. А в сторону Ангары некуда особенно было делать подземный ход, вода рядом. Всё-таки Белый дом не Брестская крепость.

Действительно, если обратиться к запискам Насимовича, сделанным во «Власти труда» буквально в первые дни 1918 года, то станет ясно, что никаких тайных ходов к Ангаре не было. За водой совершали вылазки, как свидетельствовал писатель, по земле, скрываясь за поленницей против дома канцелярии губернатора и добегая до соседних домов. Поэтому водоносы часто гибли.

– С какого момента Белый дом начал называться Белым домом?

– Тут сказать сложно. Изначально он назывался дворцом Сибиряковых. А ассоциативно, наверное, с момента переезда первого генерал-губернатора называли, конечно, домом генерал-губернатора. «Белый дом» – это такое обывательское, студенческое название. Я смотрел документы о создании университета за 1917-1918 годы, в основном за 1918-й. В них всё равно писали «бывший дом генерал-губернатора».

– Если смотреть газеты 1917 года, то Белый дом в объявлениях упоминается примерно с мая. Хотя понятно, что неофициально он так звался куда как раньше. Но в газетах старались писать более официально. А вот с 29 июля 1917 года на передовице «Единения» появилось название «Белый дом» как адрес редакции. До этого употребляли фразу «быв. дом генерал-губернатора».

– Документы об основании университета – это серьёзные производственные документы, там всё-таки ещё в 1918 году значится «бывший дом генерал-губернатора». А что касается газет, мне кажется, во многом это связано с противопоставлением: пытались стереть из памяти, что это был дом генерал-губернатора, и продвигалось неофициальное название «Белый дом». Что касается дальнейшей судьбы здания. Поднимая документы в ГАРФе о создании университета, я обнаружил, что исполняющий обязанности ректора Моисей Рубинштейн писал: «К сожалению, в Белом доме занятия проводить невозможно, он нуждается в ремонте». И где-то с лета 1918 года в здание было заведено сначала 65 строителей, потом ещё порядка 50. Интересно, что Белый дом в порядок приводили в основном военнопленные австро-венгерской армии. У нас было два лагеря военнопленных – на станциях Военный городок и Иннокентьевская. Именно с Военного городка сюда привозили военнопленных, которые и делали ремонт. После чего университету и достался Белый дом.

Дом с будущим

Будущее Белого дома пока туманно. Ясно одно – на втором этаже должен появиться центр историко-культурного наследия. Есть решение ректора, однако сейчас в самом университете идёт смена руководства, и Белый дом ждёт. «Нам хотелось бы показать не только историю университета, а вообще историю Белого дома, – говорит Александр Ануфриев. – Сам объект просто изумительный, столько с ним всего связано. Очень хотелось бы хотя бы вчерне восстановить кабинет генерал-губернатора, потому что он сохранился – и достаточно неплохо. Требуются минимальная реставрация, восстановление интерьера». У историков сложность с фотографиями. Белый дом с внешней стороны фотографировался очень часто, а вот внутри практически нет. «Пока мы нашли только одну фотографию кабинета генерал-губернатора, – говорит Александр Ануфриев. – И самое интересное, что и описаний комнаты не сохранилось. Поэтому какая-то определённая стилизация всё равно будет».

В Белом доме остались портреты генерал-губернаторов, историкам хотелось бы сопроводить их документами, показав вклад каждого в развитие Иркутска. «С бумагами у нас всё хорошо, но ведь требуется и определённый вещевой ряд, даже по истории университета, – говорит Александр Ануфриев. – У ИГУ был свой небольшой музей, хотелось бы восстановить это всё, рассказать о замечательных династиях учёных. Были выпускники, оставившие ярчайший след в литературе, были выдающиеся геологи. Естественно, хотелось бы это всё показать». В Музее декабристов уже опробовали проекторы, которые проецируют силуэты хозяев дома на стены. «Сейчас каких только технологий нет, например, голограммы на паре, – говорит Александр Ануфриев. – В Музее военно-исторического общества в Москве есть такая инсталляция: перед нами предстаёт Екатерина II – прямо из пара, как дух. Если бы мы какие-то такие вещи принесли и в Белый дом… Появляется тень генерал-губернатора, к примеру, это было бы неплохо». Директор Астрономической обсерватории ИГУ Сергей Язев рассказал, что в планах перевезти в Белый дом исторический телескоп Цейса, которому более ста лет. Вокруг него разместить стенды, рассказывающие о Руфине Пророкове, Вильгельме Абольде, Алексее Каверине, супругах Черных и открытых ими астероидах. Очень много материалов по истории Астрономической обсерватории ИГУ, есть уникальные экспонаты – приборы для наблюдений, элементы зенит-телескопа, приёмник, на котором в Иркутске принимали сигналы первого спутника.

До столетия ИГУ осталось меньше года, и хотелось бы открыть центр к этому событию, говорит Александр Ануфриев. «Нам необходимо собрать не только исторические документы, но и экспонаты, обеспечить это всё оборудованием. В реальности создание такого центра – это очень сложная задача», – убеждён он.