Когда вы идёте по улице Урицкого, обратите внимание на дом, к которому примыкает коробка магазина «Yves Rocher». 5 февраля 1899 года здесь, на Пестеревской, в этом самом здании, доходном доме Поротова, открылась музыкальная школа свободного художника Анатолия Юльевича Гиниты-Пилсудского, первое специальное музыкальное учреждение в Иркутске. Преподавали в школе пианист господин Стерн, скрипач Синицын, вокалист Дж. Рик. Давиесси, дирижёр оперы Шток. «Директор школы выступил инициатором создания в Иркутске отделения ИРМО с музыкальными классами, – сообщает Ирина Харкеевич в монографии «Музыкальная культура Иркутска». – И денежные сборы с некоторых концертов (например, с «Квартетного вечера» 27 февраля 1901 г.) шли в фонд будущего отделения». Однако в мае 1901 года Гинита-Пилсудский скрылся по неизвестной причине из Иркутска, видимо, опасаясь кредиторов. Прошло всего 1-2 месяца после бегства Пилсудского, и имущество школы было приобретено дирекцией Иркутского отделения Императорского русского музыкального общества. Дело Гиниты-Пилсудского было продолжено, но уже без него.

«В субботу, 1 сентября, в 2 часа дня в помещении музыкальных классов Иркутского отделения Императорского русского музыкального об-ва (Пестеревская, дом Поротова) будет отслужено молебствие по случаю начала занятий», – такое сообщение 29 августа 1901 года появилось в «Иркутских губернских ведомостях» за подписью дирекции ИРМО. Занятия начинались с 1 сентября. Приводился и состав преподавателей: это были уже известные профессор Давиесси (по классу пения) и господин Синицын (скрипка). Господин Иванов обучал теории и фортепьяно, по классу фортепьяно работали господин Стерн и госпожа Городецкая. Учитель Аннин преподавал виолончель. «В музыкальные классы принимаются лица обоего пола и всех сословий приходящими учениками и вольнослушателями. До 1 января ученики будут приниматься без экзамена», – сообщало ИРМО. За обучение платили 120 рублей в год, если ученику необходима была и теория музыки – 150 рублей в год. Прошения о зачислении в классы принимала в числе других и супруга военного генерал-губернатора Пантелеева в доме генерал-губернатора. Директором-казначеем общества был купец Воллернер (принимал заявления в магазине на Большой), секретарём – господин Чепурной (он встречал желающих зачислить детей в классы в канцелярии генерал-губернатора).

Музыкальное общество, как отмечает Ирина Харкеевич, приобрело принадлежащее ему имущество в долг, взносов учащихся не хватало, членов общества поначалу было мало, потому дирекция постоянно искала средства на существование. Ввиду этого просветительское направление деятельности общества было чрезвычайно развито: давались многочисленные концерты, причём зачастую незаурядные. В 1902-1903 годах в концертах участвовали приезжие оперные певцы, которых уже успел полюбить не только Иркутск: Николай Шевелев, Софья Друзякина, Анна Картавина, Александра Мейчик, Антон Арцимович, Александр Брагин.

Преподаватели ИРМО умели удивить публику и собственными силами. В 1901 году «Иркутские губернские ведомости» сообщали, что 24 октября состоится концерт «на усиление средств недавно открытых в Иркутске музыкальных классов». «Успех предполагаемого концерта, программа которого составлена, как мы слышали, весьма интересно, будет большой помощью музыкальным классам…» – писала газета. Концерт прошёл в городском театре, сбор был почти полным. Особенно запомнились публике певица-любительница Аннина, исполнившая арии из «Самсона и Далилы» Сен-Санса и многочисленные романсы на бис, и госпожи Арсеньева и Лосева. Как сообщает в своей книге Ирина Харкеевич, на этом концерте была исполнена увертюра Бетховена «Эгмонт» в 16 рук на четырёх роялях. Однако, несмотря на успешные и незаурядные концерты, средств на поддержание отделения явно не хватало, субсидии от Главной дирекции поступили дважды – в 1903-м и в 1907 году, по 500 рублей. Общество, несмотря на затруднения, развивалось, впереди были ещё блестящие симфонические концерты 1903-1904 годов. И вот в это самое время и появился на свет тот листочек – грамота графа Кутайсова, ныне хранящаяся в РГАЛИ.

«Специальная депутация»

«Дирекция Иркутского отделения Императорского русского музыкального общества на основании 13-й статьи высочайше утверждённого 4 июля 1873 года Устава избрала графа Павла Ипполитовича Кутайсова почётным членом отделения, в чём, согласно

16 статье Устава, и выдана эта грамота. С.-Петербург, февраля 1 дня 1904 года». Кто расписался в грамоте за председателя общества, установить трудно – подпись неразборчива. Зато подпись председательствующего директора видна хорошо – это губернатор Иван Петрович Моллериус. Но когда же и где была вручена графу Кутайсову эта грамота? На самом листочке обозначен Санкт-Петербург. Граф Павел Кутайсов действительно 1 февраля 1904 года находился в Санкт-Петербурге. Может быть, эта грамота попала к нему прямо из рук главной дирекции ИРМО, а Моллериус только подставил свою подпись? Однако эту версию придётся отклонить. И вот почему: в феврале 1904 года в Санкт-Петербурге у Кутайсова не было времени для светских приёмов и получения грамот. Это первые, самые сложные дни после объявления русско-японской войны. Срочно нужна ледовая железная дорога через Байкал… Кутайсов спешно даёт распоряжения – отменить всё и ехать в Иркутск. И в местных газетах тут же появляется ёмкое распоряжение, присланное из Петербурга: «Господин главный начальник просит, чтобы его в Иркутске никто не встречал. Если нужно будет по делам, то с дороги будет телеграфировано, когда его сиятельство будет принимать». 9 февраля 1904 года иркутский военный генерал-губернатор Павел Ипполитович Кутайсов отбыл из Москвы скорым поездом в Иркутск. Пока он ехал в вагоне (скорый шёл тогда до Иркутска около10 суток. – Авт.), в Иркутске, как и по всей стране, война уже вносила свои коррективы. Люди вышли на улицы в патриотическом порыве на манифестации. Шло расселение запасных нижних чинов по домам обывателей, собирали деньги и вещи для фронта, библиотеки выписывали патриотические издания, супруга губернатора Моллериуса возглавила дамский Красный Крест. В Общественном собрании шли лекции о военных действиях… В городе были зафиксированы первые признаки эпидемии сыпного тифа, начали строить заразные бараки. С приездом большого количества запасных чинов в два раза упала цена на женскую прислугу, а вот цена на мужской труд в связи с мобилизацией выросла. Поднялись цены на продукты, стало не хватать мяса из-за отправки продуктов на фронт. Запасные нижние чины повысили спрос на особый вид услуг, и губернатор просил управу усилить санитарный надзор за проституцией. На улицах появились нищенствующие дети, просящие помощи потому, что их отцов отправили на войну…

Жизнь с войной в Иркутске не замерла, она, наоборот, странным образом оживилась. О поисках экспедиции барона Толля во ВСОИРГО прочёл лекцию лейтенант, будущий адмирал Колчак. В Иркутск он попал, поскольку отправлялся в Порт-Артур. Через Иркутск к театру военных действий проследовал писатель Немирович-Данченко, ждали Амфитеатрова, многих других…

Господин главный начальник края прибыл в Иркутск в ночь со вторника на среду, 18 февраля. Однако и тут ему было не до вручения дипломов и грамот. Не отдохнув в Иркутске, он тут же отбыл на Байкал. С 28 января там находился министр путей сообщения князь Михаил Хилков, который на станции Байкал лично руководил переброской эшелонов на фронт, укладкой ледяной железной дороги. К вечеру 19 февраля граф Кутайсов снова был в Иркутске, 20 февраля у него побывал Хилков, прибывший со станции Байкал. Весь февраль для военного генерал-губернатора был нервным и тяжёлым. 26 февраля он сопровождал в скором поезде оправившегося на Дальний Восток и побывавшего в Иркутске проездом Великого князя Кирилла Владимировича. И тут же надо было готовиться к новому событию. В ночь на 8 марта через Иркутск должен был проследовать командующий маньчжурской армией генерал-адъютант Алексей Николаевич Куропаткин (иркутяне в тот памятный день собрали и передали ему 12 тысяч рублей, коими он должен был распорядиться по своему усмотрению – на нужды больных и раненых. – Авт.). Ясно, что грамота «из музыкального мира» была сейчас ни к чему, и если и лежала в Иркутске, то явно не на столе Кутайсова, а в ящичке директора музыкального общества… Однако когда же члены Иркутского музыкального общества всё-таки смогли передать генерал-губернатору грамоту?

Иркутск, несмотря на военное время, жил насыщенной музыкальной жизнью. Пока Кутайсов ехал скорым поездом из Москвы, 16 февраля, за два дня до его прибытия, Иркутское отделение музыкального общества дало большой симфонический концерт. И он, по отзывам газет, имел «солидный успех». Следом состоялся ещё один симфонический концерт на той же площадке – в городском театре. Концерты проходили под управлением директора музыкальных классов господина Румшийского «при участии г. Герц-Кроненберг, г. Городецкой, г. Вульпе и оркестра из 40 чел., усиленного местными любителями музыки». «Концерты, всколыхнувшие музыкальную жизнь Иркутска, имели выдающийся успех, – писала Ирина Харкеевич. – Интерес к отделению музыкального общества наглядно выразился в количестве записавшихся в него действительных членов: их стало 54 (в первом году было 19, во втором – 15)». Конечно, Кутайсов, находившийся в пути, при всём желании не мог оценить это событие.

Однако 25 февраля в Общественном собрании снова собрался цвет иркутского общества. На этот раз был дан духовный концерт в двух отделениях. Смешанный хор дважды исполнял «Херувимскую песнь» (на музыку Львова, Глинки), «Услыши, Боже, глас мой» Бортнянского, «Боже, царя храни!» и другое. Аккомпанировала преподаватель ИРМО Евгения Городецкая, управлял смешанным хором регент Попов. Господин главный начальник края граф Павел Кутайсов оставил на один вечер, 25 февраля, свои непосредственные дела и прибыл на духовный концерт. Это было необходимо для поддержания патриотического духа горожан. Так, может быть, именно на этом концерте члены ИРМО вручили ему грамоту? И он благосклонно принял статус почётного члена Иркутского отделения Императорского русского музыкального общества? Ведь в эти самые дни супруга главного начальника края Ольга Васильевна Кутайсова изъявила своё согласие на принятие звания почётной председательницы иркутского дамского комитета Красного Креста. Сам Павел Кутайсов возглавил Восточно-Сибирское отделение Красного Креста. Почему бы грамоте не попасть в его руки именно на духовном концерте?

Вероятно, это так. И более подробную информацию о старинной грамоте мы не извлечём… Однако хотелось всё-таки поставить точку и сказать с уверенностью: графу Кутайсову эта грамота была вручена иркутянами, а не просто была формальным документом, который он из-за военных событий даже не просмотрел… Пролистываю «Иркутские губернские ведомости», листок за листком, читаю местную хронику…. Закончился февраль, почти закончился март, нет, вероятно, на фоне военных забот никакой встречи иркутских музыкантов с господином начальником края не было и добавить к этой истории нечего… И вдруг 18 марта 1904 года короткая заметка с названием «Почётные члены». «Иркутское отделение Императорского музыкального общества, согласно постановлению общего собрания, возбудило перед обществом ходатайство о предоставлении господину главному начальнику края его сиятельству графу П.И. Кутайсову, её высокопревосходительству А.В. Пантелеевой и господину иркутскому губернатору И.П. Моллериусу званий почётных членов Иркутского отделения Императорского музыкального общества…» Значит, грамота была не одна и вместе с Кутайсовым звания почётных членов получили и супруга бывшего губернатора Пантелеева, которая стояла у истоков ИРМО, и губернатор Моллериус. В заметке сообщалось, что ходатайство общества было удовлетворено «на днях», так что дата 1 февраля на листочке-грамоте поставлена была, скорее всего, «авансом». А вручала грамоты военному генерал-губернатору Кутайсову и губернатору Моллериусу специальная депутация от правления ИРМО. Поскольку госпожи Пантелеевой к этому моменту уже не было в Иркутске, её грамоту переслали в Санкт-Петербург. Таким образом, грамота, подписанная 1 февраля, попала в руки графа Кутайсова только к концу марта. И случилось это в музыкальном городе Иркутске. Значит, Кутайсов держал в руках эту грамоту. И ценил её настолько, что после отъезда из Иркутска взял с собой, а потомки его сохранили документ и передали в архивы.