В этот раз, отвечая на вопросы, Леонид Маркусович заметно волновался и, как мне показалось, даже был немного растерян. Мы знакомы давно, но ни одна из предыдущих встреч, число которых, думаю, исчисляется десятками, не вызывала у него ни смущения, ни неловкости. Всё просто. Раньше я всегда выступал в роли, если можно так сказать, профессионального дилетанта, который пытается вникнуть в суть, понять, разобраться в очередной проблеме, так или иначе касающейся географии. А он, учёный, профессионал и (это тем более важно) профессор, с удовольствием, как подающему надежды студенту, растолковывал мне своё видение и понимание этих проблем. И радовался, что я его понимаю, а не пытаюсь примитивно запомнить информацию, как для ответа на экзамене. Мы всегда говорили о деле. Личных тем, конечно, иногда касались, но так, пробросом между делом, как добрые знакомые – что-то о детях-внуках, чуть-чуть о здоровье. Но в этот раз в связи с его грядущим семидесятилетием я начал задавать вопросы не «по географии и экологии», а о нём самом. Он к этому не привык. Потому и смущается.

– Юбилей – это всего лишь повод подвести некоторые итоги. Больше ничего, – неловко возражает он, узнав о цели этой встречи. – 70 лет – возраст, конечно, приличный, но моей-то заслуги в этом нет. Если что и отличает меня от некоторых коллег, так это единственная запись в трудовой книжке. Осенью будет 47 лет, как я пришёл в Институт географии. Тоже немало, но ещё не юбилей.

– Это только место работы одно, – поправляю учёного. – А записей там наверняка много. Трудовая книжка фиксирует ещё и перемещения с одной должности на другую. Хорошо, если все они ведут вверх – с одной ступени на другую, без временных спусков и тем более без скатывания вниз. Вы же на работу были приняты вовсе не доктором наук и не заместителем директора института, который «Википедия» определяет как «ведущее на востоке России научное учреждение географического профиля».

– Ну да. Конечно, – смеётся Леонид Маркусович. – В 1970 году по окончании ЛГУ, Ленинградского государственного университета, начинал здесь в должности стажёра. Ситуации в жизни были всякие, но очевидных падений с лестницы профессионального роста, к счастью, не случалось. Движение было поступательным. Ваши коллеги уже как-то спрашивали, доволен ли я своим путём? Слово «доволен», может быть, излишне категорично. Но в целом за прошедшие десятилетия достичь удалось многого. В том числе и в количественных показателях, которыми измеряют профессионализм и продуктивность учёного. Я имею в виду количество трудов, подготовленных и проведённых конференций, встреч. Интересных находок тоже хватало…

Разговор прервала внезапно зазвучавшая в кабинете мелодия «Есть только миг между прошлым и будущим…». Леонид Маркусович, извинившись, взял мобильник, а я, выключив диктофон, достал фотоаппарат и только теперь, глядя в видоискатель, обратил внимание, что кабинет учёного буквально завален кипами бумаг. Забегая вперёд, замечу, что в кажущемся беспорядке Леонид Маркусович ориентируется мгновенно. Мы несколько раз сбивались с разговора о личном на обсуждение насущных экологических проблем. И несколько раз, чтобы подтвердить свой тезис, учёный почти не глядя протягивал руку к очередной кипе документов и выдёргивал откуда-то из её середины несколько листков с нужными цифрами или текстом. Значит, документы не просто лежат, а разложены по определённой системе, известной только хозяину кабинета. Как в природе…

– Вы произнесли любопытную фразу о количественных показателях, «которыми измеряется профессионализм учёного», – вернул я собеседника к прерванному разговору, когда он отложил телефон.

– На вопрос, сколько научных работ опубликовано, я аккуратно отвечаю – около пятисот. Точное количество не знаю, не подсчитывал специально.

Леонид Маркусович хотел ограничиться этим коротким и явно неполным ответом, но я задавал вопрос за вопросом и выяснил, что в числе этих пяти сотен есть что-то около тридцати книг (большинство в соавторстве). А плюс к ним ещё и около 60 монографий его коллег, отредактированных Корытным. И ещё плюс участие в подготовке десятков региональных, российских и международных научных конференций. Плюс едва ли не сотня докладов, прочитанных на таких конференциях, в том числе более 10 раз за рубежом. И ещё плюс руководство как минимум восемью грантовыми проектами по линии РФФИ и РГНФ, плюс реализованные российско-канадский и российско-голландский проекты. И участие в реализации многих хозяйственных договоров… И это всё не считая нескольких десятилетий преподавательской деятельности в Иркутском госуниверситете, научной экспедиционной и общественной работы.

Окажись на моём месте журналист понастойчивее, он, наверное, сумел бы выявить ещё немало всевозможных, ожидаемых и неожиданных плюсов в деятельности доктора наук. А я не выдержал.

– Где вы взяли столько времени, чтобы успеть сделать это всё?

– Наверное, есть у меня какая-то природная организованность.

– Природная – значит врождённая?

– Возможно, врождённая. Я не знаю, как это назвать. Начиная если не со школьных лет, но со студенчества – это уж точно, была у меня целеустремлённость движения вверх по заранее определённым направлениям. Я не учился организовывать собственное время. Это произошло само собой. У меня год начинается с того, что я составляю план на год. Месяц – с составления плана на месяц. Каждое утро я составляю план на текущий день. Вот календарик у меня – исписанный намеченными делами. Выполняю и потом (смеётся) с большим удовольствием вычёркиваю пункт за пунктом.

– И что? Восемь часов отработал, и дневной план всегда выполнен?

– Нет. Восьми часов не всегда хватает. Восемь – это минимум. Иногда работаю 10 часов. Это нормально. Если нахожусь не в командировке, не в экспедиции, если нет утренних лекций в университете и каких-то других мероприятий, то в восемь – я в рабочем кабинете. Он дисциплинирует. А вот по 12 рабочих часов, да если ещё несколько дней подряд, – это уже многовато. Стараюсь работу с отдыхом чередовать. Без этого просто не выдержать. Тем более что у меня и помимо работы хватает разнообразных увлечений, занятий. Живу я достаточно полной жизнью.

– Но разве это возможно в принципе, чтобы, как у «того самого» Мюнхгаузена, в семь утра разгон облаков, а с 8 до 10 – подвиг? – спрашиваю недоверчиво. – И чтобы всё получалось. èèè

– Чтобы всё получалось всегда – невозможно, – легко соглашается Леонид Корытный. – Жизнь и обстоятельства нередко ломают планы. Если надо, то, конечно, и вечер прихватываю для работы. Если надо, то и выходные. И отпуск иногда прерывать приходится. Прерывать, но не отказываться от него совсем. Тем не менее составленный план помогает мобилизовать силы и волю. Поэтому я вполне удовлетворён итогами. Движение стрелок было направлено верно с самого начала профессиональной деятельности, с выбора Института географии, расположенного в Иркутске. После окончания Ленинградского университета (на факультете я оказался единственным с красным дипломом) мне предлагали две или три аспирантуры в Ленинграде. Потом хотели распределить куда-то в Тмутаракань. Но я хотел попасть именно в этот институт. Не потому, что он расположен в Иркутске, а потому что именно здесь я мог начать изучение Енисея, о котором мечтал с детства.

– Леонид Маркусович, мы знакомы не первый год, но, стыдно признаться, я всегда считал вас коренным сибиряком. А вчера покопался в Интернете и с большим удивлением узнал, что родились вы далеко от Сибири, в Житомире. По сегодняшним меркам – вообще за границей. Откуда же взялась ваша, как вы говорите, детская мечта о Сибири и Енисее? Почему добивались распределения именно в наш Институт географии?

– Так уж получилось, что направление моей жизни определила книга Георгия Кублицкого «Енисей – река сибирская». Прочитал я её, будучи школьником. И всё. Заболел Сибирью – и не только Енисеем, а вообще реками. И не по совету родственников или друзей, а самостоятельно, осознанно и целенаправленно выбрал себе будущую профессию – «географ-гидролог». И так удачно всё сложилось, как в жизни бывает нечасто. Когда учился уже на пятом курсе, к нам приехал Геннадий Васильевич Бачурин, заведующий лабораторией гидрологии совсем молодого (ему тогда только 10 лет исполнилось) Института географии СО РАН. Он не развешивал объявления по университету, а обратился ко мне и сказал, что ищет хорошего специалиста-гидролога на Верхний Енисей. Я сразу понял: судьба! Сибирь и Верхний Енисей! Вот и получилось счастье. Первые 20 лет работы в институте я изучал Енисей и другие реки Красноярского края. И ещё повезло, что у меня была возможность самостоятельно строить свою жизнь. Надо мной никогда не было реальных начальников. Формально они, понятно, были – директора института, заведующие. Но они все доверяли мне с первой минуты. И я свой путь чертил сам. Самостоятельно выбирал своё поле деятельности, направления своих исследований. Это не всем дано.

«Есть только ми-иг…» – прервал Корытного телефон. К счастью – ненадолго. И звонил учёному, как мне показалось по его настроению, хороший человек с приятной вестью.

– Я атеист, – неожиданно, не дожидаясь следующего вопроса, признался вдруг Леонид Маркусович и, увидев моё удивление, пояснил: – Был бы верующим, наверное, назвал бы это промыслом божьим или провидением, потому что в моей жизни было столько счастливых случайностей! Даже невероятных. Начиная с той книги, которая определила мою профессию. Потом приезд Бачурина, который указал конкретное место моей работы и жизни. А раньше, когда я учился на третьем курсе, меня повезли на Валдай на речку Полометь – там известный в стране речной створ. Я вышел на берег речки и вдруг вижу знакомый мостик, место, где когда-то купался. Отец мой был строителем, а над мостиком стоял барак, в котором я ребёнком три года прожил. И это – главная гидрологическая станция страны. Вот что это такое было? Мне кажется, что как раз тогда в родном для меня месте я простился с детством.

И ещё я очень удачлив на хороших людей, на друзей. Считаю, что мне очень повезло с моей жизнью в Иркутске и с большим количеством друзей начиная ещё со школы. И здесь, по науке у меня огромное количество друзей – не умещаются в записную книжку. Я нахожу время для общения с ними. Это тоже большое удовольствие. У меня довольно много учеников – восемь человек…

– А учитель? Есть человек, которого вы считаете Учителем с большой буквы?

– Даже два таких человека. Мне в очередной раз повезло. Будучи студентом третьего курса, я со своей курсовой работой – это первая научная работа студента – попал к одному из выдающихся советских гидрологов – Льву Константиновичу Давыдову, заведующему кафедрой гидрологии. Он сам меня выбрал, и я оказался его последним учеником. Осенью этого же года он скончался. Был в приличном возрасте. А его супруга, которая была намного его моложе, Нина Георгиевна Конкина, тоже профессор, переняла меня у него. Под её руководством я писал дипломную работу. Она прожила более ста лет и умерла несколько лет тому назад. И все эти годы мы с ней общались. И я был у них дома ещё при Льве Константиновиче. Это была старая питерская интеллигенция. Пили чай, говорили не только на научные темы. И в последнем разговоре он просто так, между прочим, назвал мне имя Ильи Наумовича Гарцмана, сказал, что на Дальнем Востоке появился очень интересный исследователь, который близок к моим научным интересам. На том разговор и закончился. А потом, уже пару лет проработав здесь, я поехал на конференцию и познакомился с Ильёй Наумовичем. У нас сразу сложился полнейший альянс. К сожалению, он очень рано умер. Мы общались всего четыре года, но мне этого вполне хватило, чтобы задать себе научный тон на всю свою жизнь. Я считаю его своим Учителем. Он передал мне свои научные идеи. А потом судьба так повернулась, что уже его сын Борис стал моим учеником.

Слушая воспоминания Леонида Корытного, я сидел тихо, стараясь не перебить его неосторожным, «лишним» вопросом. Но здесь не удержался.

– О как! Сын Гарцмана из Владивостока, где есть свой институт географии – Тихоокеанский, он стал вашим учеником?!

– Да, его сын Борис Ильич. Это моя гордость и такая вот своеобразная благодарность моему Учителю. Я брал Бориса на практику. Был руководителем его кандидатской диссертации, консультантом докторской. Как учёный он давно уже перерос и меня, и своего отца. Один из ведущих гидрологов нашей страны – да и мира, пожалуй. Около года назад переехал из Владивостока в Москву, в наш ведущий институт по водным проблемам. У него голова – кладезь научных идей. А что может быть большим счастьем для учителя, чем видеть такого ученика, а?

Я не стал отвечать вслух на риторический вопрос, но про себя подумал, что не меньшее счастье, наверное, иметь и таких учителей, как Леонид Маркусович, – Заслуженный работник науки и высшей школы Иркутской области, обучающий студентов по своему учебнику «Основы природопользования», подготовленному в соавторстве с Еленой Владимировной Потаповой. Несколько лет назад учебник был издан Иркутским государственным университетом, а в прошлом году он победил в конкурсе издательства «Юрайт». Оно специализируется на издании учебников для высшей школы России.

– Мне прислали диплом, что я признан победителем конкурса «Классика образования», – улыбается учёный. – Это тоже приятно. Тоже некоторое достижение, можно сказать. Особенно если посмотреть, каким сейчас является российское природопользование на практике и насколько важным является этот предмет для завтрашних природопользователей.

– В самом начале разговора вы говорили мне про единственную запись в трудовой книжке. А ведь там кроме места работы и занимаемых должностей есть ещё и раздел «Сведения о награждениях (поощрениях)». Думаю, что он тоже не остался без записей?

– Не знаю, что там написано. Я же в одном месте работаю, поэтому в книжку давно не заглядываю. После оформления пенсионных документов вроде и нет больше повода её рассматривать. Предполагаю, что там должна быть запись о присвоении Почётного звания «Заслуженный эколог России». Это действительно высокая государственная награда. А остальное, если и есть… Это не так важно.

Настаивать на более полном ответе на свой вопрос я не стал, но из любопытства покопался в Интернете и увидел немало интересного. Для подробностей выделенной мне газетной площади уже не осталось, но хотя бы коротко перечислю кое-что из найденного.

Кроме Почётных званий «Заслуженный эколог России» и «Заслуженный работник науки и высшей школы Иркутской области» отыскал я ссылки на звания лауреата премии губернатора Иркутской области 2006 года в составе коллектива за экологический атлас Иркутской области. А в прошлом году тоже в составе коллектива Леонид Корытный стал лауреатом конкурса национальной премии «Хрустальный компас» за экологический атлас бассейна озера Байкал. «Это общие достижения нашего института», – объяснил мне позже Леонид Маркусович. Ещё нашёл довольно много (и наверняка не все) сообщений о награждении учёного Почётными грамотами президиумов Российской академии наук, Сибирского отделения РАН и Иркутского научного центра, губернатора Иркутской области и мэра города Иркутска. Отыскал как минимум пять дипломов Русского географического общества, Иркутское отделение которого Леонид Маркусович возглавляет много лет. И мне это всё показалось тоже очень важным.

«Есть только ми-иг…» – вновь звучит в кабинете Корытного. Нет, не случайно поставил Леонид Маркусович на свой телефон эту мелодию. Он умеет ценить мгновенья. А жизнь отвечает ему на это взаимностью.