Компания, расположившаяся в доме № 142 по улице Павла Красильникова, пьянствовала в тот день, 29 июля

2015 года, с утра до глубокой ночи. Пили, как обычно, «Боярышник», уважительно называя его «спиртом». Менялись только действующие лица этой прелюдии к жестокому преступлению. Одни соседи удалялись на время по каким-то своим делам, но их место за столом тут же занимали другие гости. Арендатор дома Нечнеров был не против – ведь каждый участник застолья вносил свою лепту спиртосодержащего пойла. Позднее на следствии Нечнеров даже не сможет назвать имена и фамилии всех своих гостей, припоминая некоторых только по кличкам: Угловой, Дровосек, Ольга-Кавалеристка. Был жаркий день, к вечеру компания переместилась во двор и продолжала возлияния на свежем воздухе. В какой-то момент спиртное закончилось, деньги на его покупку – тоже. Решить проблему вызвался гостеприимный хозяин. В спутницы он взял одну из своих сожительниц – Елену Дёмину (в попойке участвовали две женщины с таким статусом) – и её подругу Марину Баранову.

Шёл третий час ночи, но найти в это время «Боярышник» в Ново-Ленино не составляло труда – смертоносное пойло здесь продавалось круглосуточно. Только вот давать его в долг, «под честное слово», людям, которые с трудом держались на ногах, ни в одном из торговых павильонов не пожелали. Компания и здесь не растерялась. Одна из спутниц Нечнерова припомнила слухи о том, что в доме по соседству с магазином на первом этаже живёт старушка, ветеран Великой Отечественной войны. Она уже так слаба, что не выходит на улицу. Но пенсию ей приносят исправно, а она у фронтовиков немаленькая. «Мы решили взять деньги у бабушки, но убивать её не договаривались», – скажут потом на следствии фигуранты уголовного дела. Квартира старушки была неплохо укреплена – двери она всегда запирала на ключ и внутренний засов, на застеклённом балконе стояла решётка. Но из-за жаркой погоды хозяйка отворила створку окна на балконе и оставила приоткрытой форточку. Щуплому Нечнерову этого было достаточно. На следствии тро­ица поясняла, что, проникнув в чужое жилище, Нечнеров должен был открыть подругам входную дверь, чтобы они смогли вместе обшарить шкафы и найти деньги. Якобы они надеялись, что тугая на ухо старушка не проснётся и ценности удастся взять по-тихому. Но ограбить себя по-тихому фронтовичка не дала.

Марии Николаевне Рыбниковой шёл 92-й год. Она была, естественно, слабой в силу возраста, но здоровье пенсионерку не подводило. Сын Владимир, признанный потерпевшим по уголовному делу, рассказал, что у матери не имелось даже карточки в поликлинике, она вообще не болела. Жить с сыновьями, а их у неё двое, и внуками бабушка не хотела. «Зачем, – говорила, – буду вам мешать, ведь сама пока справляюсь». Родственники часто её навещали, привозили продукты, помогали по хозяйству. Владимир Рыбников рассказал, что его мама, хотя и не выходила на улицу, но вела активную жизнь – читала газеты, смотрела по телевизору новости и передачи о правосудии, любила подискутировать на политические темы. Она была женщиной с сильным характером, сохраняла верность принципам, и никакие отморозки не смогли бы её запугать.

Нечнеров, по его словам, был поражён, когда, спрыгнув на пол, увидел хозяйку прямо перед собой. Сна и растерянности у бабушки не было ни в одном глазу, она сразу потребовала ответа: «Кто такой? Чего тебе здесь надо?» Даже удары кулаком в лицо, от которых старушка завалилась на диван, не смогли её угомонить. Она поднялась на ноги и продолжала громко возмущаться, пока Нечнеров с подельницами, которым он открыл входную дверь, хозяйничали в её квартире, распивали на кухне бабушкину водку («Мы оставили ей после дня рождения, чтобы натиралась», – пояснил Владимир), шарили по шкафам в поисках денег. Когда Нечнеров положил в карман трико две тысячные купюры, лежавшие на серванте, хозяйка стала кричать, чтобы он немедленно положил их на место. К слову сказать, это были вовсе не последние бабушкины деньги. «Мама копила пенсию, как она говорила, на чёрный день. Хранила деньги в стеклянных банках под кухонным столом. На каждой банке была этикетка с проставленной суммой. Всего у неё так «замариновано» было 500 тысяч рублей. Мы о них знали», – говорит сын погибшей.

Когда наступил этот чёрный день, старушке оказалось не безразлично, в чьи руки попадут её сбережения. «Женщина, которая прошла через войну, всю жизнь работала, в трудное время растила детей, держалась стоически. Она действительно получала от государства хорошую пенсию, но эти деньги она заслужила своим трудом, своим вкладом в Победу над фашистами – и отдавать их преступникам не собиралась», – такой представляла себе Марию Николаевну сотрудник областной прокуратуры Альбина Карнаухова, выступившая на судебном процессе в качестве государственного обвинителя.

Альбина Карнаухова почти четверть века поддерживает в суде обвинения по уголовным делам об особо тяжких преступлениях, и перед её глазами, можно сказать, прошло немало человеческих трагедий. «Но это убийство потрясло меня своим цинизмом, – говорит прокурор. – Преступник, когда залез в квартиру, увидел, что перед ним совершенно беспомощная старушка.

Однако это его не остановило. С какой жестокостью он её убивал, показала экспертиза». На теле бабушки, найденном на следующий день, буквально не осталось живого места. «Сколько ударов ножом нанёс, в точности не припомню, но больше тридцати», – признался после задержания Нечнеров. Он был сильно пьян, но запомнил, что бабушка прикрывалась руками и кричала, когда он бил её ножом, и это его злило. Он бил по груди, животу и голове жертвы. Сначала старушка лежала на диване, потом он стащил её на пол, потом снова закинул на диван. Спутницы стояли рядом и просили: «Не надо!» Кто-то из них плакал, но убийца велел им заткнуться и не мешать. Когда бабушка уже перестала стонать, Нечнеров взял в кухне сковородку и стал бить её по голове, потом снова вооружился ножом. В заключении судмедэкспертизы указаны множественные колото-резаные ранения груди, живота, головы, проникающие в плевральную и брюшную полости, повреждения селезёнки, желудка, почки, поджелудочной железы, плевры, гортани, пищевода – ни одного целого органа у старушки не осталось. Даже мизинец оказался сломан.

èèè

Позднее в суде преступник заявит, что к убийству непричастен, оговорил себя под давлением сотрудников полиции. Объективные доказательства его вины – отпечатки пальцев, следы обуви, биологический материал – на месте преступления действительно не нашли. Старший прокурор отдела гос­обвинителей областной прокуратуры Альбина Карнаухова объясняет это опытностью преступника. Нечнеров уже имел судимость за убийство, часть неотбытого в колонии срока была заменена ему ограничением свободы. Возвращаться за колючую проволоку он не хотел. И сразу после убийства бабушки приказал своим спутницам прекратить истерику и убрать в квартире – помыть забрызганный кровью пол и посуду, из которой они пили водку и закусывали. Но прежде они втроём унесли тело в ванную, при этом женщины помогали убийце, придерживая ноги жертвы. Ещё одна характерная деталь, о которой упомянул в первоначальных показаниях убийца: когда бабушка со связанными руками уже лежала, завёрнутая в плед, между унитазом и раковиной, не подавая никаких признаков жизни, он сходил на кухню всё за той же сковородкой и несколько раз стукнул мёртвую по голове. «Зачем это сделал, не могу объяснить», – сказал потом на допросе.

Сын Марии Николаевны приехал её навестить в тот же вечер, когда она была убита. Купил свежие газеты, молоко и любимые матерью булочки. Удивился, обнаружив, что дверь в квартиру открыта, в комнате распахнуты дверцы шкафов, на кухонном столе стоят бутылка из-под водки и несколько кружек. Но о самом страшном не подумал – в квартире было чисто, и никаких следов убийства он не увидел. Пока не зашёл в ванную комнату. Именно он сказал следователю при осмотре места происшествия, где мама держала свои накопления, – и банки с купюрами, свёрнутыми трубочками, были приобщены к уголовному делу. «После приговора их нам вернули. А вот фотоальбомы, которые следователь тоже забрал для отработки, как я понял, различных версий убийства, были за год расследования утеряны. Мама на последнем дне рождения словно чувствовала, выбрала снимок для памятника и распорядилась, как её хоронить. Теперь нужного снимка нет», – говорит Владимир Рыбников.

По уголовному делу, состоящему из шести томов, проходили первоначально трое обвиняемых в убийстве, совершённом группой лиц по предварительному сговору. Но к концу предварительного следствия дело в отношении 50-летней Елены Дёминой и её подруги Марины Барановой (она на 20 лет младше) было выделено в отдельное производство. Предварительный сговор на разбой и убийство ветерана вой­ны не подтвердился, и спутницам Нечнерова вменили только незаконное проникновение в чужое жилище. На предварительном следствии и в суде протрезвевшие женщины стабильно давали признательные показания, разоблачая собутыльника, и получили наказание, не связанное с лишением свободы. «Наказание за равнодушие Уголовным кодексом не предусмотрено, – говорит старший советник юстиции Альбина Карнаухова. – Эти женщины не убивали бабушку и не похищали её деньги, но они ведь могли остановить Нечнерова, позвать на помощь, позвонить в полицию. А не распивать с ним в чужой квартире водку и не подтирать залитый кровью пол».

Альбина Анатольевна призналась, что в судебных заседаниях даже ей, уже насмотревшейся за десятилетия работы гособвинителем на всяческих злодеев, приходилось сдерживать слёзы – настолько страшной оказалась картина преступления. Сыновья и внук убитой женщины плакали, слушая по­дробности смерти матери и бабушки. Нечнеров не просил у них прощения, не каялся и категорически не признавал свою вину. Он упорно настаивал на алиби: сидел, дескать, после 22 часов дома, не делая из ограды ни шагу, как ему и было предписано уголовно-исполнительной инспекцией до окончания срока ограничения свободы. Это «алиби» не выдерживало никакой критики – электронный браслет, прицеп­ленный к ноге досрочно-освобождённого, оказался срезанным, а задержали всю троицу вообще в Черемхове, куда подельники сбежали сразу после преступления.

Выступая в прениях сторон, государственный обвинитель Альбина Карнаухова отметила, что в судебных заседаниях вина Александра Нечнерова в разбое и сопряжённом с ним умышленном причинении смерти человеку, заведомо находящемуся в беспомощном состоянии, полностью подтвердилась. С учётом смягчающих обстоятельств (помощь в раскрытии преступлений на первоначальной стадии расследования и тяжёлое заболевание), а также отягчающего (особо опасный рецидив) прокурор просила суд назначить Александру Нечнерову по совокупности преступлений и приговоров 19,5 года лишения свободы в колонии особого режима.

«Я старалась учесть и личность подсудимого. Согласно заключению амбулаторной психолого-психиатрической экспертизы, у Нечнерова выявлены клинические признаки органического расстройства личности с нарушением поведения, неполноценность социальной адаптации. Но он признан вменяемым, способным осо­знавать свои действия и руководить ими. По месту жительства от участкового подсудимый получил нейтральную характеристику – жалоб от соседей не поступало, приводов в полицию не было. Но я, если откровенно, не увидела в подсудимом ничего человеческого», – признаётся старший советник юстиции. В то же время защитник Вадим Рушаков настаивал на непричастности своего клиента к инкриминируемым ему деяниям. Но суд согласился с позицией государственного обвинителя и счёл справедливым предложенное прокурором наказание – 19,5 года колонии особого режима. Недавно Верховный суд РФ рассмотрел апелляционные жалобы адвоката и осуждённого, оставив приговор без изменения.