От Нижней Лисихи до Верхней Набережной по логике названий дорога должна подниматься, а она, наоборот, идёт под гору. Мы петляем между типовых домов и многоэтажных новостроек неприметными тропками, выходя на точку наблюдения, а по дороге Игорь пытается ответить на главный вопрос: зачем это нужно – считать птиц?

– Научные наблюдения в принципе необходимы. Птицы чутко реагируют на изменение своей среды обитания, это интересно отслеживать и анализировать. Например, откуда утки вообще появились в Иркутске, они же раньше, до середины прошлого века, здесь не зимовали? – интригует учёный и сам себе отвечает: – А вот построили ГЭС…

Исторически часть уток, летевших на зимовку с севера страны в сторону Китая, останавливалась пережить морозы в полынье, которая находилась в истоке Ангары. Она тянулась от Байкала километров тридцать, до Бурдаковки. Ниже по течению зимой лёд вставал, и в Иркутске традиционно топтали ледовую переправу. После строительства ГЭС Ангара на всём протяжении в городе стала сильнее перемешиваться, и появилась новая полынья – она тянется в тёплые годы от ГЭС до Ангарска. В результате в 1970-х годах прошлого века в Иркутске стали селиться первые утки – гоголи. Они довольно глубоко ныряют и кормятся мелкой рыбёшкой и личинками ручейников. Новые условия обитания им пришлись по вкусу, и скоро часть тех, кто раньше мигрировал на Жёлтое море, уже стала оставаться зимовать в нижнем бьефе Иркутской ГЭС.

– С другой стороны, утка-кряква глубоко не ныряет. Но почему-то в 1990-х вдруг тоже стала оставаться на зимовку здесь. До 90-х годов прошлого века мы зимой замечали по 5–10 птиц, а в последние годы их уже остаётся порядка двухсот-пятисот особей, – снова интригует Игорь. – Почему? Это даже интереснее, чем с гоголем.

Это снова связывают со строительством ГЭС, только на этот раз Братской. Её водохранилище не замерзает до декабря. И мигрирующие с севера утки осенью сначала отдыхают там, к концу ноября добираются до Иркутска, а дальше в Китай им лететь уже поздно. Есть и другое объяснение: глобальное потепление климата. Уткам особенно и незачем улетать «на юга», им достаточно комфортно и тепло зимой на Ангаре. Есть и более «человечное» объяснение: кряква привыкла к условиям мегаполиса. Проще говоря, Иркутск ей понравился, и соседство с ним её не особо беспокоит.

Возвращаясь к вопросу о практической, повседневной ценности наблюдений за речными пернатыми, Игорь из взволнованного энтузиаста становится мрачным экспертом:
– Наблюдения за птицами имеют практическое значение, например, в случае ухудшения ситуации с птичьим гриппом. По Ангаре постоянно летают переносчики разной заразы. А это очень серьёзная проблема с точки зрения ветеринарии: в прошлом году произошёл большой падёж домашней птицы в Европе, постоянно болеют птицы в Корее. К счастью, у нас не очень благоприятные условия для распространения этих заболеваний, но ситуацию всё равно нужно отслеживать постоянно. Болезни диких перелётных птиц представляют постоянную опасность для домашней птицы, а некоторые – и для человека.

Кроме того, утки на воде – это вообще хорошо. То, что много речных птиц зимует по соседству с городом, является индикатором благоприятной экологической обстановки.

Утки улетают в чёрную дыру

Мы выходим на окраину Дальневосточной, и на площадке за гаражами, с обрыва, открывается панорама Верхней Набережной, от ГЭС до нового Академического моста. Игорь, как Остап Бендер («Я дам вам парабеллум»), протягивает мне бинокль. Методология простая – на оголовках островов и по берегам выглядывать на бликующей воде невразумительные запятые птичьих тушек.

– А как считать-то?

– Да я и не предлагаю. Ты наводи, а я их буду трубой считать, – объясняет Игорь, устанавливая на треногу пиратского вида подзорную трубу.
В жизни сильно близорукий, Фефелов цепким взглядом в оптику определяет виды водоплавающих. Разнообразие не такое уж богатое. Кроме упомянутых гоголей и крякв есть ещё одни утки – крохали. По одному-два раза в прошлые годы учёные отмечали особей бургомистра (крупной полярной чайки), степную утку огаря, другие виды уток вроде чирка-свистунка и свиязи, а также родственника гагары под названием «малая поганка», названного так потому, что птица не пригодна в пищу, очень невкусная. На Ангаре много чаек, но они здесь не зимуют, улетая на тихоокеанское побережье, на Каспий, во Вьетнам.

– Интересна история с кольцеванием уток. Мы пробовали это делать, но всё без толку. Куда улетают чайки, мы представляем себе хорошо – кольца оттуда возвращались часто, иногда даже дипломатическими путями, – вспоминает орнитолог. – А вот про пути миграции уток известно крайне мало, так как до российского Центра кольцевания кольца с юго-востока Азии почти никогда не доходят. Может, китайцы не могут прочитать, что на них написано. Может, им не объяснили, что с этими кольцами делать. Может, они уток просто едят, а кольца выбрасывают вместе с косточками. В общем, кольца в Китае пропадают, как в чёрной дыре…

Но разнообразие уток в наших краях зависит и от сезона и места наблюдения. В нижнем бьефе ГЭС птиц считают зимой. Весной и осенью учёные наблюдают за мощным потоком миграции хищных птиц в районе Култука. Там можно видеть орлов, ястребов, луней и чёрного аиста, откуда они, чтобы не пересекать Байкал, по берегу огибают озеро с юга и летят дальше – через Хамар-Дабан в Монголию и Китай.

– Очень интересны для наблюдения Ново-Ленинские болота, – рассказывает Игорь. – Это очень важный для птиц перекрёсток Ангары и Иркута. Там, на пойменных водоёмах, раньше обитали кулики, наверное, хорошая была охота. Потом, уже в наши времена, стали строить дороги и дома, перегородили дамбами естественный водоток, вода поднялась, и кулик почти исчез. Среда обитания изменилась. Но теперь там селятся красноголовый нырок, серая утка, которую собираются заносить в Красную книгу, другие редкие виды – большая выпь, восточный лунь и камышовая овсянка.
Уже несколько десятков лет идёт позиционная война между экологами и всем миром, чтобы организовать в этом месте особую охраняемую зону. Пока без особого успеха.

Естественных врагов нет

Птицы, живущие на Ангаре, естественных врагов не имеют. Разве что на Ново-Ленинских болотах гнёзда постоянно разоряют бродячие собаки. В районе ГЭС их пугает только аэролодка, которая с рёвом курсирует от берега на остров Бабр, где разместилась форелевая ферма. Летом прошлого года какие-то отморозки два раза разоряли на одном из мелких островов колонию озёрных чаек, но после волны общественного негодования, поднятой местной экологической общественностью, испугались и затаились.

– По большому счёту, птиц здесь не трогают. Правда, несколько раз их пытались стрелять, скорее всего, из хулиганских побуждений, – комментирует Фефелов.

По результатам последних подсчётов в районе города – от плотины до Иннокентьевского моста – обнаружилось 8250 гоголей, 230 больших крохалей и 238 крякв. В последние пять лет их количество почти не меняется.

На циничный вопрос о практической пользе этих птиц – можно ли их есть, Игорь Фефелов ответил вполне определённо: можно, но будет невкусно и не очень полезно. Гоголи, как все глубоко ныряющие птицы, при готовке отдают рыбой, а кряквы, как существа всеядные и не брезгующие питаться на золоотвалах и очистных сооружениях, тоже вряд ли удовлетворят придирчивые вкусы гурманов.