– Когда началась выборная кампания (лето 2016 года. – Авт.), среди претендентов на кресло мэра Ольхонского района появился чиновник из Бурятии – советник первого зампреда правительства. Но варягом в Еланцах, как я понимаю, вас не назовёшь?

– Я родился в Еланцах в 1969 году в семье педагогов. Отец – историк по образованию, после фронта он окончил Иркутский государственный университет и 20 лет работал председателем исполкома в Ольхонском районе. Из них два года – первым секретарём райкома партии. Мама всю жизнь проработала в интернате, воспитывала ребятишек.

Школьные годы прошли здесь же, в Еланцах. После этого в 1986 году поехал поступать в Москву в автомеханический институт – МАМИ, поступил без проблем на специальность «автомобили и автомобильное хозяйство». Но столица мне сразу почему-то не понравилась. Поэтому учиться я там передумал, сел на поезд и поехал в Иркутск. У меня была ещё возможность поступить там: в Москве раньше принимали документы у абитуриентов в июле, а в Иркутске – в августе.

В поезде мне встретился офицер-десантник, который направлялся в Забайкалье. Вообще, с детства у меня была мечта о Рязанском высшем воздушно-десантном училище. В советское время стать офицером мечтали многие молодые люди. Посидел, разговорился я со своим попутчиком… В общем, проспал станцию в Иркутске и приехал в Улан-Удэ. Там, конечно же, встретился с одноклассниками – те собрались в Восточно-Сибирский технологический институт на строительный факультет (производство строительных материалов), и я решил поступать вместе с ними.

Отучившись на первом курсе, ушёл в армию. Два года служил в ракетных войсках стратегического назначения. 

– Тогда не было военной кафедры?

– По-моему, была… Но я хотел отслужить – тогда стыдно было не служить в армии, армию прошли почти все парни из класса. Одного из моих одноклассников по болезни не брали, а он всё ездил и ездил в Гончарово (областной призывной пункт. – Авт.) – хотел служить. Потом со скандалом, но его всё-таки призвали. Поэтому у нас даже мысли не было бегать от армии. Хотя в то время у меня первая супруга уже была беременной, можно было и отсрочку получить.

Отслужил я два года, вернулся. А поскольку у меня родители были уже пожилые люди и держали большое для своего возраста хозяйство – три коровы, бараны, свиньи, – надо было им помогать. Ездить к ним регулярно из Улан-Удэ было бы тяжело. Тем более ни у кого личных машин в то время не было, дороги были плохими.  Поэтому на семейном совете решили, что я переведусь учиться всё-таки в Иркутск. Подал я документы в нархоз, на экономику управления строительством, на инженера-экономиста. Правда, перевёлся на первый курс, чтобы не доставать разницу – огромное количество предметов. Тем более я был после армии, а на тот момент для тех, кто отслужил, действовали специальные условия – зачисляли в учебное заведение без всяких экзаменов. На студенческий период выпали самые тяжёлые годы для страны – 1989–1994.

– Тем не менее трудовая био­графия началась не в Иркутске, куда вы перевелись учиться, а в Улан-Удэ. Как в студенчестве, пропустили свою станцию?

– После окончания вуза у меня была возможность остаться в Еланцах – предлагали там работу в банке. В Иркутске в администрации тоже работали знакомые, тоже звали. Но мы, буряты, как вы знаете, прежде чем принять какое-то решение, ходим посоветоваться к шаману. Шаман мне сказал: «Нет, надо ехать в Улан-Удэ». Ну, я, конечно, расстроился: за пять лет в Иркутске появились новые друзья, знакомые.

В Улан-Удэ хотел работать по специальности, но строительная отрасль тогда уже лежала на боку. Единственное предприятие, которое работало – домостро­ительный комбинат, где мне честно сказали: «Можем взять тебя на работу, но зарплату будем платить цементом и блоками». А у меня в Улан-Удэ жила сестра, работала в школе, одна воспитывала ребёнка. Ей тоже надо было помогать. Поэтому пошёл туда, где зарплату выдавали всё-таки деньгами – в банк. Парней тогда банки брали с руками и ногами, без всяких знакомств. Меня в три банка готовы были принять, и я выбрал тот, который больше всего понравился – много молодёжи, новое хорошее здание. Устроился кредитным инспектором. Семь лет отработал, но держался, если честно, только из-за зарплаты. А когда мне предложили должность помощника первого заместителя мэра города Улан-Удэ, сразу согласился. Мне на тот момент было где-то 32-33 года…

– Как получилось, что сотрудника банка пригласили на государственную службу?

– Мэром Улан-Удэ был тогда Айдаев, а первым его замом – Михаил Матвеевич Егоров, наш земляк. Меня просто ему порекомендовали.

Я в этой должности обеспечивал деятельность первого зама – работал с документами, организовывал совещания. Конечно, там было интереснее, чем в банке. И зарплаты на тот момент у работников госслужбы уже сравнялись с банковскими. Так что меня всё устраивало.

Через два года ушёл на самостоятельную работу – директором МУПа. Это был информационно-процессинговый центр, где занимались распределением платежей в ЖКХ от всех ресурсоснабжающих организаций. А ещё через полгода меня назначили гендиректором Улан-Удэнской управляющей компании (АО со 100% муниципального капитала). Мы занимались, по сути, тем же самым, что и процессинговый центр. Это было достаточно крупное предприятие, монополист с большим оборотом, около 3 миллиардов рублей. Считаю, что оно было успешным, нам удалось очень многое – провели биллинг, сделали прозрачными платежи от ресурсоснабжающих организаций, привезли в Улан-Удэ сервера, обучили людей для работы в новой системе. И всё это без отрыва от основной деятельности компании. Были большие планы на дальнейшую работу, но этого не случилось.

Потом меня перевели на долж­ность начальника управления транспорта и связи Улан-Удэ, но там я проработал совсем недолго. Из-за определённого непонимания я ушёл в свободное плавание.

– Не сложились отношения с кем-то из вышестоящего руководства?

– Было определённое недопонимание с мэром, я не стал биться головой о стену и ушёл. Почти сразу меня взяли гендиректором по строительству в торговую группу «Абсолют». А через полгода пригласили в правительство Бурятии. И там я вплоть до нынешних выборов – почти девять лет – работал советником первого зампреда правительства Иннокентия Матвеевича Егорова, курировал инфраструктурный блок. Работа была схожа с тем, чем я занимался в городской администрации. И всё же сложнее: больше ответственности. Организовывали совещания, взаимодействие между министерствами, выезжали на стройки (в то время как раз начало возводиться много объектов капстроительства).

– И всё же длинным витиеватым путём вы вдруг вернулись в Еланцы – подали документы в избирком и решили побороться за кресло мэра района…

– Думаю, я мог бы продолжать делать успешную карьеру в Улан-Удэ, но просто помню, что отец мне в своё время говорил: «Будет возможность, приезжай в район». Тем более положение в районе не очень. И тут такая возможность представилась. Ко мне обратились земляки, в том числе проживающие в Улан-Удэ, попросили участвовать в выборах. В Улан-Удэ, кстати, нас, ольхонцев, живёт больше, чем в Ольхонском районе – в два раза точно, если не в три. 

– «Призрак» экс-мэра Сергея Копылова не мешает работать? У вашего предшественника была сильная поддержка – половина сотрудников администрации приезжала в  Иркутск на судебные процессы по Копылову.

– Встретили в районе по-разному, были и оппоненты. Хотя сегодня из команды Копылова остались работать в администрации почти все. Я поменял только первого зама, зама по «социалке» и юриста. 

– Как оцениваете события, за которыми последовал закат карь­еры экс-мэра Ольхонского района?

– Не берусь оценивать. Мы с Сергеем знакомы с детства, продолжаем общаться и сейчас.

У меня в Ольхонском районе живут две из пяти сестёр, они мне советовали: «Ты ничего не должен себе здесь брать или приобретать. Даже на законных основаниях». Поэтому я пользуюсь тем, что досталось от отца. Он, кстати, тоже всегда говорил: «На руководящую должность надо красиво прийти и красиво уйти». В 60 лет отец ушёл на пенсию и уступил дорогу молодым.

– То есть в Еланцах вы живёте в доме своего отца?

– Да, мне он оставил дом, рядом с которым на этом же участке я построил ещё три года назад баню и второй дом. У меня большая семья – порядка 50 человек только самых родных и близких. У моих родителей (сейчас их нет в живых) 12 внуков и 14 правнуков, живут они в Норильске, Москве, Улан-Удэ. Когда все приезжают в Еланцы, нам даже на полу приходится спать. Поэтому мы и расширили жильё.

– А свою семью перевезли уже в район?

– Нет ещё. У меня трое детей, двое внуков. Дочь закончила институт, вышла замуж и живёт с детьми и своей семьёй в Улан-Удэ. Старший сын учится в десятом классе, младший – в третьем. Следующим летом они сюда пере­едут.

Но сам я никогда не оставлял насовсем район. Закончил школу и с тех пор каждое лето приезжал к родителям – помогать с сенокосом, с хозяйством. Поэтому, что такое крестьянский труд, знаю не понаслышке. Приходилось помогать матери – трёх коров доил с седьмого по десятый класс. Не нравилось мне это, а что было делать? Знаю я и что такое тяжёлый труд рыбака: пять лет, пока учился в институте, летом работал в рыболовецкой бригаде на Маломорской рыбной станции.

Уже уехав в Улан-Удэ, как минимум раз в месяц приезжал к матери. Все майские праздники, с 1 по 9 число, 20 лет встречаю в Еланцах. Я ни разу не пропустил их – родители, пока были живы, всегда накрывали стол в День Победы. Ведь для нас 9 Мая действительно дата: отец – участник Великой Отечественной войны.

– Ну, сейчас, наверное, хозяйством уже не решитесь заниматься?

– Сейчас, конечно, нет. Я прекрасно понимаю – за это надо либо браться и отдавать все силы, либо не браться совсем.

– А какие семейные традиции у вас были? Какие хотите сохранить?

– Праздники. Покров, 14 октября, – Новый год по-нашему. Проводили всегда, конечно же, и родовые молебны – раз в пять лет, раз в три года… Это уже национальные традиции, которые я принимаю. Да и сам отношу себя к шаманистам. С детских лет участвовал в этих обрядах. Помню, в советское время шаманские обряды не поощрялись, и мама всегда закрывала ворота от посторонних глаз, когда готовились к обрядам, и меня просила никому об этом не рассказывать.

– Вы отметили, что в Ольхонском районе «положение не очень». Что  подразумеваете под этим?

– У Ольхонского района сейчас кредиторская задолженность 9 миллионов рублей. На этом фоне тревожный для района фактор: часть турбаз, работающих на Байкале легально, могут закрыться из-за позиции областной прокуратуры. Она подала иск на правительство области по землям в Ольхонском районе, на которых размещены турбазы.

Прокуратура считает, что не соблюдён порядок перевода земель из категории сельхозназначения в туристические. Вышло такое постановление областных властей о переводе земель ещё в 2007 году, прошло почти 10 лет, но почему-то судиться начали только сейчас. Есть уже 6–8 решений. Правовое управление губернатора пытается их обжаловать. В противном случае, если практика приживётся, почти по всему побережью будут снесены базы, в которые люди уже вложили деньги. Это в основном иркутский, московский бизнес. Закрытие турбаз означает потерю доходной базы бюджета Ольхонского района.

Есть в  районе масса старых нерешённых проблем. Самая главная – по землям нацпарка. Ей уже 30 лет – столько, сколько существует нацпарк. До сих пор не утверждены границы парка, не включены в кадастр, нет положения о порядке использования земель. Это не даёт развиваться району, земли не предоставляются ни в собственность, ни под крестьянско-фермерские хозяйства (КФХ). Даже для существующих  хозяйств это проблема – они хотят развиваться, увеличивать поголовье скота, для этого нужны новые земли, в противном случае люди не могут получать гранты, субсидии, участвовать в областных программах по поддержке предпринимательства.

Для решения земельного вопроса в Ольхонском районе нет объективных препятствий, на пути просто бюрократическая стена. Вот её надо преодолеть. По спорным землям нужно решение – Минприроды РФ должно согласовать и утвердить границы, тогда мы их включим в кадастр.

С технической точки зрения решить земельный вопрос несложно. У нас специализированная фирма уже определила границы, выявила земли, которые район хочет включить в свой состав. Теперь их надо просто вывести из особо охраняемых природных территорий. Я был на приёме у губернатора, направил ему письма по данному вопросу, проблема обсуждалась уже на двух совещаниях. Сейчас я с осторожным оптимизмом смотрю на решение этого вопроса.

– Какой-то срок для себя установили на решение проблемы по границам Ольхонского района с нацпарком?

– Надеюсь, это срок моих полномочий. И тогда уже можно думать о строительстве очистных сооружений в посёлках, о мусорном полигоне. Решив вопрос с границами нацпарка, можно заняться дорогой до Онгурёна. Это самый отдалённый посёлок в районе, где проживает около 500 человек. Расстояние до него примерно как от Еланцов до Усть-Ордынского, но если в Усть-Ордынский мы проезжаем по асфальту всего за час, то до Онгурёна по разбитой дороге протяжённостью 150 км  – целых 5-6 часов. Зимой дорогу до Онгурёна порой переметает полностью. Если заболел, например, ребёнок, вывезти его оттуда становится невозможно. Я хочу передать часть дороги – участок от Шара-Тогота до Онгурёна – в собственность Иркутской области, чтобы за счёт регионального бюджета привести её в порядок. Пока это невозможно: дорога частично проходит по нацпарку.

Кроме того, надо добиваться для района статуса особой территории с особым финансированием – обязательно федеральным. Или надо попробовать ввести туристический налог. Если появится дополнительное финансирование в виде налогов либо за счёт статуса особой территории, мы сможем начать создание инфраструктуры для решения проблем с тем же мусором на Байкале, с жидкими отходами. По этим вопросам я хочу работать с депутатами Госдумы – пообщался уже со Щаповым и Красноштановым (депутаты Госдумы от Иркутской области. – Авт.), готовлю им письма с инициативой. Также буду выходить на Николаева.

– Одно из главных районных мероприятий, которое привлекает многих туристов на Байкал, – Ёрдынские игры. Они по-прежнему стоят в плане?

– Конечно. Это мероприятие областного уровня. Следующие игры пройдут в 2017 году. Работая в Улан-Удэ, я  приезжал в Ольхонский район в качестве представителя Бурятии, привозил спортивную и культурную делегацию. Теперь предстоит участвовать с принимающей стороны.