– Валентин Распутин, «Рудольфио». Театр «Кто мы?», ангарский лицей № 2, режиссёр Николай Щербаков. Помните этот ранний рассказ? Подобного потом у Распутина не представить; а вот и он не заслонён массивом знаменитых текстов, трогает. И зрители-первокурсники, впервые узнавшие, что у них в колледже (да и вообще в жизни) есть театр, притихли и вглядываются в странную девчонку с диковинным именем Ио. Она по рассказу латышка, а по мифу – возлюбленная Зевса, родившая ему в Египте славных героев и почитавшаяся там под именем Исиды. Но вот – ещё до всех своих сказочных приключений – она влюбилась 1 октября в энергоколледже в скучного Рудольфа, соединила с ним своё имя, не была услышана и исчезла. Хорошо бы режиссёру не заземлять героиню, не заставлять её старательно и долго переобуваться (оставьте тапочки Рудольфу!), не зависеть от назойливого «настоящего» телефона… А Ио (Алиса Орлова – тоже сказочное имя!) – запомнится. 

– Виктор Астафьев, «Звездопад». Театр «Предместье» из иркутского политеха, режиссёр Лариса Серикова-Киркица. Здесь пронзительно правдив Тимур Дашиев в роли Михаила. Обыкновенная история про первую любовь: тяжело раненный солдатик чудом выжил, влюбился в свою спасительницу-сестричку и снова ушёл на войну. 

Обыкновенная история – но по-настоящему прожитая в спектакле Мастера.

– Валентин Распутин, «Последний срок». Моноспектакль, Вера Чернова из Усолья. Пять стульев в кружочек – четверо детей возле умирающей матери, ждут младшую, Таньчору, и чего-то ещё тайно ждут: должно же это кончиться как-нибудь? В Усолье нашлось свежее и трогательное решение для знаменитой повести: молодая актриса не гримируется, не играет «возраст», и я в зале вместе с ребятами снова волнуюсь. 

– Валентин Распутин, «Вечером». Режиссёр и исполнитель Любовь Захарова, Иркутск. В центре сцены на стуле – русская женщина в платочке. Она никому не навязывается, о чём-то негромко говорит сама с собой. Зал наконец-то переведёт дух, «оттянется», передохнёт от необычных впечатлений, пошумит… Но проходит пара минут – и зал утих, а актриса всё так же негромко, про себя, размышляет. На пригорке над Ангарой, наверное, в уходящей родной Аталанке звучит знакомый не­громкий голос Распутина. 

– Валентин Распутин. «Откуда пошли мои книги?» – монолог Даши Догадиной (режиссёр Ольга Шмидгаль, Иркутск, уходящая моя alma mater – иняз). 

 Актриса-красавица темперамент­но посылает в зал горькие слова великого земляка, так и не достучавшегося в высокие кабинеты с нашей общей болью:

 «…На двух сокровищах стояла Аталанка – на Ангаре и на тайге, – и ни того, ни другого не осталось. 

 …Не стало Ангары, молодой, быстрой и завораживающей, в какую я беспрестанно вглядывался в детстве. Теперь она, обузданная плотинами, изъезженная, распухшая, гнилая, лежит в беспамятстве, теряя своё имя.

…Для сострадания и любви, для сладких слёз, утоляющих скорбь, прошедшего времени не существует…»

– Наконец, великий текст, прочитанный как стихи в прозе в спектакле по рассказу Валентина Распутина «Женский разговор». Театр «Зеркало», Дом детского творчества (Иркутск), режиссёр Каролина Полесье.

Помните? В ссылку в деревню, к бабушке Наталье отправлена после аборта 16-летняя внучка Виктория.

 Не раз приходилось видеть в инсценировках этого рассказа взрослых актрис – «бабушек», которым так и не удаётся пробиться ни к «со­временной» Вике, ни к её ровесникам в зале. На этот раз, как говорит в таких случаях автор фестиваля Валерий Кирюнин (областной Дом народного творчества), – «случилось». Наталью играет Александра Старкова – почти ровесница Вике – Елизавете Герасимовой, и в этом-то всё и дело. В звонких молодых эпизодах «бабкиных» воспоминаний о любви она – молода, моложе внучки, они по-балетному летают в дуэтах. И я наконец-то слышу, как звучит, как «работает», как веселит, очищает, распрямляет души – и на сцене, и в молодом зале – гениальное распутинское слово. 

 Дальше – длинная цитата: я составил её из реплик Натальи и Вики, а сам остаюсь в зале благодарным и растроганным зрителем; и слушаю чудные стихи в прозе, и тешусь учительской дурацкой иллюзией, что стихи эти запоминает зал наизусть. (Интересно, что компьютер – наставник сегодняшних молодых – Натальины слова воспринимает как непонятные, неправильные, требует, чтоб я их заменил: а вот не буду!) 

Наталья: 

– …Как ты сама-то на себя смотришь? Такую потрату на себя приняла! 

– …Ну, прямо совсем полная воля, Как у собак. Господи…

Вика:

– …А почему говорят: целомудрие?

Наталья:

– Самое мудрие… С умом штанишки не скидывают… К нему прижаться потом надо, к родному-то мужику, к суженому-то… А не по обнюшке. Вся тута, как Божий сосуд: пей, муженёк, для тебя налита. Для тебя взросла, всюю себя по капельке, по зёрнышку для тебя сневестила. Потронься: какая лаская, да чистая, да звонкая, без единой трещинки, какая белая, да глядистая, да сладкая! Божья сласть, по благословению. Свой, он и есть свой. И запах свой, и голос, и приласка не грубая, как раз по тебе. Всё у него для тебя приготовлено, нигде не растеряно. А у тебя для него. Всё так приготовлено, чтоб перелиться друг в дружку, засладить, заквасить собой на всю жизню.

Вика:

– Что это ты в рифму-то?! Как заучила!

Наталья:

– Что в склад? Не знаю… под душу всегда поётся.

– Забавная ты, бабушка, – не­определённо сказала Вика и громко, со вкусом, зевнула.

Наталья: 

– Вот поживёшь с моё, и даст тебе Бог такую же ночку поговорить со внукой. И скажет она тебе: забавная ты старуха. Не отказывайся: и ты будешь забавная. Куда деться?..

Ох, Виктория, жизня – спаси и помилуй…

Устою возьми.

Без устои так тебя истреплет, что и концов не найдёшь…

Прикосновение к классике: «устою возьми» – негромко, но внятно на театральном фестивале прозвучал распутинский голос…