Перед тем как завершить работу, Государственная Дума предыдущего созыва внесла существенные изменения в Лесной кодекс. В общей сложности принято 25 поправок, касающихся едва ли не всех аспектов лесопользования. К примеру, в Лесном кодексе появились отдельные главы, посвящённые охране и воспроизводству лесов, а также их защите от загрязнения и иного негативного воздействия; изменены статьи, касающиеся лесо­устройства, охраны от пожаров, воспроизводства и восстановления лесов, аренды и купли-продажи участков насаждений. Одним из ключевых нововведений стало появление термина «недобросовестные лесопользователи», чей реестр должны будут составлять и вести региональные власти. Вместе с другими поправками оно должно вступить в силу с 1 марта 2017 года. Выяс­нить, насколько регионы к этому готовы, взялась мониторинговая группа «Живой лес», созданная «Единой Россией». Её работа в Иркутской области была завершена 15 августа. Главный вывод по её итогам: в Приангарье высоки риски неисполнения Федерального закона № 218-ФЗ, с принятием которого были внесены  изменения в Лесной кодекс. 

«Ситуация абсурдна»

«Проводя мониторинг, мы коснулись всех тем, связанных с лесом, потому что ограничиться одной из них невозможно, – подчёркивает заместитель председателя Законодательного Собрания, председатель комитета по бюджету, ценообразованию, финансово-экономическому и налоговому законодательству Наталья Дикусарова. – Проблем накопилось достаточно в каждой из них. Первая – неэффективность тех инструментов борьбы с незаконным оборотом древесины, которые есть у региона. Число зарегистрированных преступлений возросло с 2540 в 2013 году до 3113 в 2015 году. Итог первых шести месяцев 2016 года – 1658 преступлений. В прошедшем первом полугодии 2016-го было раскрыто 325 преступлений. При том, что количество выявленных подозреваемых растёт, число тех из них, кого привлекли к ответственности, сокращалось до недавнего времени. Так, если три года назад это были 972 человека, то в прошлом году – 869 человек. В январе-июне 2016 года к ответственности привлекли 653 человек, так что по итогам 12 месяцев их количество теоретически может перевалить за тысячу». 

Но одни только штрафы или условные сроки не решают главную проблему – спрос на нелегальную древесину остаётся стабильно высоким, так что без работы «чёрные лесорубы» не остаются. Добавьте к этому высокую и быструю прибыльность этого сомнительного бизнеса и получите благодатную основу для коррупции. При этом у лесных инспекторов зачастую не хватает полномочий для борьбы с нелегалами – они не могут, к примеру, остановить лесовоз, – вдобавок они практически не защищены перед лицом тех, кто незаконно заготавливает древесину. На более высоком уровне нет универсальной системы данных, позволяющей обнаружить разницу между объёмом проданной и законно приобретённой древесины. 

Пробелы в законодательстве столь же ярко проявляются и в другом случае – при заготовке древесины для собственных нужд. Действующий механизм, на первый взгляд, прост: человек получает лесобилет лично в руки и заготавливает дрова или материалы для ремонта и строительства жилья. Практика серьёзно отличается от теории, заложенной в Лесном кодексе – кто-то попросту продаёт лесобилеты, на которые находятся «оптовые» покупатели. Сколько в реальности они заготавливают леса и сколько отдают тем, кто использует его для собственных нужд, – вопрос, точного ответа не имеющий. «Ситуация абсурдна, – констатирует региональный куратор «Живого леса». – Люди в Тайшетском районе жалуются: древесину везут лесовозами, но им приходится стоять в очереди на получение леса на дрова. Почему бы не отдать этот вопрос в ведение государственных учреждений – лесхозов? Они могут реализовывать древесину гражданам для собственных нужд, а также брать то, что предназначено для санитарных рубок или брошено в лесу, и предоставлять населению на дрова. Но это пока нигде и никак не звучит». 

Чёрный ящик тёмного леса

Проблемы Иркутской области, между тем, обусловлены не только несовершенством федерального законодательства. Для начала в регионе не совсем представляют, каковы его леса. Да, в лесном плане сказано, что их площадь составляет 71,5 млн га, а общий запас древесины достигает 9 млрд кубометров, из которых более 5 млрд кубов приходится на долю спелых и перестойных насаждений. Но точный качественный и количественный состав лесов, его возраст неизвестны – последние лесо­устроительные работы, по результатам которых это было определено, проводились в 1991–1993 годах. Новые требуют больших затрат, которые отсутствуют в областном бюджете. Федеральный бюджет предусматривает субсидии на эти цели. Однако почему-то значительные суммы в виде субсидий получают меньшие по площади, но более активные регионы европейской части России, а не Иркутская область, располагающая 12% запасов древесины спелых лесов всей страны. 

Точно не оценён и урон от пожаров, бушующих в Приангарье в последние несколько лет. По официальным данным, в 2014 году огонь прошёл 783 тысячи гектаров, а в 2015-м – 522 тысячи га. Цифр за нынешний год пока нет, но вряд ли они окажутся меньше. При всём том в Иркутской области не хватает специальной техники, предназначенной для тушения лесных пожаров, – необходимо как минимум ещё 398 единиц. На это обстоятельство накладывается недостаточная слаженность работы региональных служб, борющихся с огнём. Увеличивающаяся в последние годы средняя площадь горящих лесов свидетельствует о том, что система обнаружения очагов возгораний и реагирования на их возникновение работает неудовлетворительно. Пожарно-химическим станциям, как уже было сказано, не хватает техники, оперативно тушить пожары не позволяет и неразвитая сеть лесных дорог. Большие расстояния между деревнями и посёлками, которые каждый год оказываются под ударом стихии, тоже не способствуют быстроте тушения. А вопрос об организации противопожарных служб на уровне территорий так и остаётся нерешённым на протяжении многих лет. 

Недостаточными оказываются и меры по борьбе с лесными вредителями. Если в начале сезона ими были поражены чуть менее 44,8 тыс. га, то в начале июля площадь очагов уже превышала 45,7 тыс. га. Мер борьбы требовали 26,7 тыс. га, поражённых болезнями леса и сибирским коконопрядом. Кроме того, в Слюдянском районе примерно 10 тыс. га кедрачей страдают от бактериальной водянки, но меры по этому поводу не принимаются. При этом участники «Живого леса» оценивают качество оздоровительных мероприятий неудовле­творительно: прокуратура устанавливает случаи необоснованных санитарных рубок, а там, где они действительно требуются, их не проводят. При этом восстановление лесов, поражённых той или иной напастью, в четырёх из пяти случаев происходит естественным путём. 

Отдельные достижения без общего результата 

«Назвать одного виноватого невозможно, – отмечает Дикусарова. – Когда мы обсуждаем ту же борьбу с «чёрными лесорубами», то видим, что все ведомства работают: правоохранительные органы, к примеру, увеличили количество привлечённых к ответственности. Министерство лесного комплекса, в свою очередь, уже готово вести реестр недобросовестных лесопользователей. То есть у каждого всё нормально в своей зоне ответственности, а общая цепочка не складывается. Нужен новый подход, чтобы определить тёмные места и все усилия бросить  на них». Пока этого не про­изошло, Иркутская область продолжает получать мизерный, в сравнении с запасами древесины, доход от своего природного богатства. В виде отчис­лений в региональный бюджет со стороны всего лесопромышленного комплекса в 2015 году поступило около 2,5 млрд рублей, причём 1,18 млрд рублей приходится на поступления от налога на доходы физических лиц – тех, кто работает в отрасли. 

Доклад мониторинговой группы, который уже рассматривают в Москве, может сдвинуть ситуацию, не меняющуюся годами, с мёртвой точки. «Если хотя бы тридцать процентов наших предложений, которые в нём содержатся, будут реализованы на практике, это будет очень хорошо», – подчёркивает региональный куратор «Живого леса». Рекомендации эти могут показаться очевидными, но почему-то никто до сих пор не претворил их в жизнь. В частности, предложен ряд поправок в Лесной кодекс, которые позволят устранить существующие в нём лазейки для нелегалов. На уровне Иркутской области предложено законодательно закрепить обязанность учитывать приоритет развития лесоперерабатывающей промышленности при разработке и утверждении стратегии социально-экономического развития региона – в том проекте, который обсуждают сейчас, отрасли уделено минимальное внимание. Кроме того, в Приангарье необходимо отказаться от деструктивной практики укрупнения лесхозов. 

На уровне всей России, полагают в группе, необходимо отделить коммерческое использование лесов, то есть лесозаготовку, от мероприятий по охране, защите и восстановлению леса, которые должно взять на себя государство. Если говорить об экономической отдаче отрасли, то аренд­ную плату за участки насаждений нужно увеличить: это приведёт к повышению доходов бюджета. При этом предоставлять право аренды можно было бы по итогам конкурсов, в которых участвуют те пользователи, которые располагают необходимой квалификацией, техникой и рабочей силой. К сожалению, в Иркутской области сегодня не работают пре­дусмотренные законом механизмы распределения лесо-сырьевой базы между малыми и средними предприятиями. А именно они могут создать условия для развития сельских территорий. Содержатся в докладе и другие предложения, преследующие одну цель – навести порядок в лесной отрасли во всей стране и отдельно взятой Иркутской области.