Перед тем как выйти в центр Иркутска, наш собеседник назначает встречу в мастерской в крайнем подъезде дома Кузнеца. Ориентир – баннер с рекламой фестиваля «Культурная столица». Поднявшись по наружной лестнице, под которой скрывается будка местного рыжего барбоса, попадаешь в просторное помещение, заполненное картинами, работами ломографов, картонными скульптурами… Кажется, что оказался в декорациях немного сюрреалистического артхаусного фильма. Словно режиссёр картины и его помощник, мы садимся в складные кресла и начинаем разговор. Единственный безмолвный слушатель – картонный бабр с таким же картонным соболем в зубах, стоящий за нашими спинами. 

– Гугл подсказывает, что Анатолий Борозненко – это художник, бард, специалист по рекламе, бизнесмен, организатор фестивалей. Какая из этих ипостасей вам ближе всего здесь и сейчас?

– Если собрать всё это вместе, можно создать некую атмосферу. Так что мне больше всего подходит профессия создателя атмосферы. Когда-то я приобрёл участок на Байкале, и мой друг по этому поводу сказал: «Анатолий купил Землю». Остаётся сотворить атмосферу. 

«Дальше начинаются «Каникулы Бонифация»

Дом Кузнеца, где сейчас расположилась мастерская фестиваля, стал отправным пунктом «Прогулок»

Наверное, в поисках неё мы идём на улицу Карла Маркса и движемся к дому № 28. Здесь, в Иркутском училище искусств, учился наш собеседник. Причём поступил он в училище, будучи студентом-архитектором Братского индустриального института, который теперь носит статус университета. «Приехал на каникулы в Иркутск, откуда родом моя мама, где жили бабушка и двоюродные сёстры, – вспоминает Анатолий Борозненко. – Они меня просто за руку отвели в училище искусств, вернее, уже Иркутское областное художественное училище, где я случайно познакомился с Татьяной Громыко, преподававшей дизайн. Показал работы, написанные ещё в Братске, походил на подготовительные курсы, сдал вступительные экзамены. Пришлось БРИИ заочно заканчивать, а здесь я полноценно учился пять лет».

– На разных сайтах, к слову, указаны разные места учёбы. Но если не ошибаюсь, то ваша малая родина – Братск?

– Братский район. Я родился в одном леспромхозовском посёлке. Отец был капитаном, его постоянно пересылали с одного сплавного участка на другой. Вспоминается детство на корабле, на котором мы прошли Илим, Ангару. У папы был килевой катер, произведённый в Улан-Удэ. Когда начинались отношения с Японией, его использовали для доставки лёгких плотов в Игирму. Капитаны поступали хитро – цепляли их к большим плотам, меня ставили на вахту, а сами на прогулочном катере уплывали в какую-нибудь из деревень. А мне что – иду по бакенам, рулю джойстиком. С восьмого класса водил плоты по Ангаре. Попадал в шторма. Ладно на большом корабле – этот заливает целиком, а тебе надо плот в расширение увести, чтобы не побило о скалистые берега. Оттуда, наверное, и романтика пошла: первые песни, которые писал в институте, были чисто бардовские, о дорогах, горах и долах. Гитару дядя когда-то подарил – его впечатлило, что я сам на балалайке разучил «В траве сидел кузнечик». А на ней-то шесть струн вместо трёх! Но всё равно быстро научился играть три «блатных» аккорда. В школе прославился благодаря этому. Был ещё поселковый ансамбль, назывался «Облака». В нём в основном девчонки играли, а я часто после школы слушал, как они репетируют. Один раз вышел руководитель и спросил: «Борозненко, играть умеешь?» Показал три аккорда – «Пойдёт». И мы в седьмом классе рубили самый настоящий панк-рок. Витя Медвежонков, руководитель ансамбля и ныне мой большой друг, – человек неспокойный, песни у него тоже неспокойные были. Удивляюсь, как мы их спокойно по тем временам пели. Например, «Куда идём?»: «Вон тот уцепился за драный портфель, // Сам весь в помоях, верь не верь». Самый настоящий панк, но нам, пацанам, было не до таких тонкостей: лишь бы ревели гитары и гремели барабаны. 

– Потом родилась ещё одна ипостась – архитектор по образованию?

– Архитектура – то, чем хотелось заниматься. В тинейджерские годы я что-то рисовал на обложках тетрадок. Потом жизнь свела с одним художником, за пределами Братска малоизвестным. Он на рынке продавал керамические изделия. Впервые показал мне технологию, когда в форму из определённых каучуков заливается гипс. Я постоянно бегал к нему домой и смотрел картины, которые он писал. Учась у него, набросал ряд пленэрных сюжетов – образования не имел, но было очень интересно писать маслом, царапать мастихином объём и свет. Какие-то картины стали появляться в посёлке. Потом настала студенческая жизнь. На учёбу в Братск ездил как на вахту – от выходных до выходных. Брали с однокурсниками еду, забивали холодильник. И начиналась жизнь, сумасшедшая и весёлая, как у всех студентов. Это было, можно сказать, моё становление. Мама моего близкого друга, который стал потом моим родственником, настроила меня: нужно заниматься тем, что больше нравится. А живописать, рисовать мне нравилось больше всего. 

– Что и привело вас в художественное училище. Как родился специалист по дизайну и рекламе?

– У меня есть друг Лёшка Шевелёв из Усть-Илимска, с которым мы познакомились в училище. В Иркутске тогда только зарождались рекламные агентства, в одно из которых нас привели на экскурсию. Новые технологии – компьютеры, принтеры, плоттеры – нас настолько поразили, что мы там остались. Пока однокурсники что-то рисовали красками, мы работали помощниками расклейщиков. Какие-то копеечки зарабатывали, но это всё было очень круто, подача была сумасшедшая. Так дотянули до диплома. Потом меня позвали учиться в Красноярск. Приехал на подготовительные курсы, но ходить на них не стал – понял, что слишком легко всё даётся, к тому же не хотелось время терять. Вдобавок ещё до того произошло очень интересное событие – благодаря двоюродной сестре я познакомился с настоящими бардами. До этой встречи я уже бренчал колхозный панк, к тому же, учась в институте и тоскуя по родине (расстояние в 90 километров – не шутка), написал несколько тоскливых песен про уличные фонари, которые совпадали с бардовским репертуаром. Попал в спелеологический клуб – мы собирались на водонапорной башне на улице Терешковой, на верху которой была сцена. В то время выпустили первый кухонный альбом, записанный на студии моего друга Игоря Губарева, который тогда был звукорежиссёром на ИГТРК. Выпустили на кассетах. Недавно кто-то из знакомых включил такую кассету на Ольхоне: «Твоя песня!» Понимаю, что моя, но слов не помню. Потому что для меня те альбомы – это опыт, оставшийся в прошлом. Пройденный этап. Кто-то, подводя итоги года, пишет банковские отчёты, а я – альбомы. 

– Наверняка опыт включает нечто большее, чем кассеты с песнями?

– Конечно. По стране помотался. Ездил на Грушинский фестиваль, был на уникальном горнолыжном фестивали в Чегете. Представляете – завтрак с видом на Эльбрус, песни, драйв. Вдохновило настолько, что мы провели на горе Соболиной фестиваль «БайкалSKI экстрим». Ещё была история с японцем. В моей жизни появился друг Со Кобаяси, который преподавал в институте иностранных языков. Сошлись на гитарной теме, и футбол нас объединил. Он ещё очень хорошо говорил по-русски, так что общий язык нашли быстро. Пригласил в спелеологический клуб, где он тоже хорошо прижился. И как-то нас понесло по горам, по долам, по пещерам. Мы где только не были. Ездили в мою деревню. Где-то в то время вышел фильм «Особенности национальной охоты» – у нас было примерно то же самое, только японский вариант. Когда я решил его познакомить с мамой и пригласил на малую родину, то решил сделать это красиво – добираться не на автобусе или поезде, а по воде. Пошёл на нашу пристань, подошёл к капитану «Метеора» и говорю: «Я  – известный художник, хочу нарисовать и подарить вам вид Байкала, а вы меня с другом за это увезёте в Братск». Он согласился: «Рейс в четверг, в назначенное время стойте здесь». Перед посадкой друзья снабдили нас ящиком пива – альпинистов часто приглашали работать на пивзавод, что-то там чистить, так что проблем с этим не было – и загрузили в теплоход. Посадили на передние сиденья. Идём по Ангаре, кругом красота. Со достаёт коробочку с бумажками и складывает оригами. Подбегает девочка – он ей журавлика подарил. И дальше начинаются «Каникулы Бонифация»: мы только к пиву – подбегает девочка с братиком. В общем, вокруг нас дети со всего теплохода собрались, и всю дорогу мы для них оригами складывали.

«Пляски» вокруг «родничка»

Съёмная комната – обычный факт
из биографии, если бы не одна деталь – владелицей квартиры на улице Ленина была Евгения Михайловна Мацуева.
Бабушка всемирно известного пианиста

Продолжая разговор, мы подходим к скверу Кирова, пересекаем его наискосок и оказываемся возле здания на углу Ленина и Чкалова, где сейчас находится магазин «Евразия». В начале девяностых герой «Прогулок…» снимал здесь комнату – работа и учёба были сосредоточены в центре города, так что ездить от бабушки из Ново-Ленино или из студенческого общежития в Лисихе было неудобно. Обычный факт из биографии, если бы не одна деталь – владелицей квартиры была Евгения Михайловна Мацуева. Бабушка всемирно известного пианиста. 

– Ещё один факт из прошлого, пусть сравнительно недавнего: в статье в «Иркутской торговой газете» упоминается сотрудник компании «Байкалвестком» Анатолий Борозненко. Автор – журналист, лет десять назад уехавший в Санкт-Петербург. В город на Неве перебрались многие из вашего окружения, а вы сами сейчас организуете  фестиваль «Культурная столица», благодаря которому появился некий мост между Иркутском и Петербургом. Как, к слову, родилась идея его организовать? 

– Это долгая история. Для начала сказал бы пару слов про «Байкалвестком». Вернувшись из Красноярска, я начал искать себя здесь – нужно было определиться с семьёй, с бизнесом, со всей жизнью. С Тамарой Драницей из художественного музея работал над выставками «Третий глаз». Мы с ребятами их режиссировали, помогали картины развешивать, воевали с живописцами, которым наши идеи не нравились. На одной из выставок ко мне подошёл человек, работавший в маркетинговой структуре компании, выпускавшей профлист: «Не поможете нам организовать экспозицию?» Сначала помог с выставкой в Сибэкспоцентре, потом они меня позвали в Кузбасс. На фоне огромных машин для угольной промышленности стояла наша бело-синяя палатка, к которой постоянно подходили иностранцы: «У вас пепси есть?» – «Нет, только наша продукция». Потом меня пригласили заниматься маркетингом. Фирма небольшая – завод, один станок, четыре вида продукции, вагон которых куда-то каждый месяц отправляют. Нужно было организовать отдел продаж. Позвонил друзьям-туристам от Урала до Владивостока, кто-то из них согласился. За год мы подняли продажи до 30 вагонов. Потом всем отделом сделали свою компанию – не хотели работать на одну зарплату, которую к тому же норовили ужать. Я стал директором, обзавёлся первым сотовым телефоном. И Настя Давыдова, моя студенческая подруга, которая сейчас живёт в Москве, пригласила меня – директора с собственным мобильником – в «Байкалвестком» на должность менеджера по рекламе. Согласился. Видимо, меня прельстила бесплатная сотовая связь для сотрудников компании. Шучу, конечно. Пришёл на собеседование, работа показалась интересной. Но поставил одно условие: я продолжаю заниматься своим делом, а параллельно помогаю вам. Команда сложилась интересная, мне очень нравились ребята. Жаль, конечно, что БВК закончился, но тогда мы много чего хорошего сделали для компании, переформатировали саму её подачу. Знак BWC – моя идея. Взамен получил хорошую школу маркетинга – я всегда учился и продолжаю учиться сейчас. 

– После «Байкалвесткома»  прошло немало лет. Наверняка было ещё множество событий?

– Да. После этого я работал в [областной администрации] на первой лесной бирже. Моего родственника пригласили в аппарат губернатора курировать лесную отрасль. Я тоже в эту сферу пошёл. Даже три месяца занимал пост вице-президента Байкальской лесной товарной биржи. Потом сменился губернатор и не стало должностей. Всё пошло прахом в одночасье, начался кризис среднего возраста. Я тогда занимался строительством и улетел в Самару строить дом. Возвращаюсь – ни своего дома, ни семьи, ни машины. Ничего. Дождь, иду с сумкой из аэропорта и понимаю, что даже приткнуться некуда. Таких историй много: женщина не выдерживает неприятностей, свалившихся на голову мужчины, и уходит. И, наверное, в жизни каждого мужчины должен случиться такой момент, когда он всё переоценивает. Со мной произошло то же самое. Сначала сестра приютила. Потом нашёл пустующее помещение рядом с гаражом, который занимали рокеры, организовал там студию. И понесло по рок-н-ролльной жизни. Бродяжничал, писал песни. Благо они были, было что-то внутри, что удерживало от саморазрушения. Может быть, то, что в этой ситуации я пошёл в церковь и крестился. Там я почувствовал освобождение ото всего, как будто проблемы начали отваливаться сами собой. Через какое-то время появился ресторан, где мой друг Борис Чирков работал шеф-поваром. Он мне предложил встретиться с людьми из Братска, которые его строили. Приезжаю к ним в картинг-клуб возле ГЭС, представляюсь, они достали лопату денег и говорят: «Нам не нужны украшения на стенах, сделай нам атмосферу». Взялся за дело, сразу мысли какие-то накидал. Позвал друзей, они создали памятник рыбаку и скульптуры котов. Пришла ещё идея сделать проект «После дождичка в четверг» по типу никулинской программы «Клуб «Белый попугай»: регулярно собирать компанию рыбаков-охотников, каждый из которых травил бы байки. Антураж придумали с ходу: палаточка, костерок. Решили сделать программу на местном телевидении. Кто у нас только не перебывал – и местные, и поющие японцы-корейцы-американцы. В итоге проект заглох в силу коммерческой составляющей, но жизнь в меня вдохнул: что-то стало получаться.

– Сегодня вы в центре команды организаторов «Культурной столицы». С чего всё-таки начинался фестиваль?

– Было множество идей, придуманных «в стол». Например, несколько лет назад я познакомился с главным дирижёром Губернаторского симфонического оркестра Илмаром Лапиньшем, с которым мы пришли к мысли организовать оперный фестиваль в Иркутске. Такой, чтобы о русской опере заговорили так же, как об итальянской или немецкой. В какой-то момент мне пришла на почту рассылка конкурса «Фабрика успеха», чьи авторы собирали сотню лучших социальных проектов России. Возникла идея: организовать в Байкальске розлив воды для поставок в те страны, где её не хватает, а для того, чтобы привлечь внимание к проблемам моногорода, организовать фестиваль русской оперы под открытым небом. Отправил письмо безо всякой мысли о победе, но мне пришло приглашение на финал в Москву. Готового проекта не было, были только некие идеи, написанные в теле письма, так что за две недели пришлось составлять некий бизнес-план. Приехал – там один гуру маркетинга заявил, что все наши материалы нужно выбросить в корзину и без них за три минуты представить проект инвесторам. Я справился, но получил замечание от одного достаточно известного писателя: «Зачем вокруг каждого родничка пляски устраивать?» Это он так про Байкал и оперу. Потом был уже упомянутый ресторан, а через несколько лет в соавторстве с Андреем Швайкиным родилась идея провести фестиваль искусств. Придумали рабочее название «Культурная столица», вышли на День города в июне 2014 года. Проект прижился, сегодня его поддерживают и крупный бизнес, и лично губернатор. Родился не только проект – чуть раньше у меня родился сын. Представляете, каково это: нет ничего, но вдруг в нужный момент появляется такое чудо. Это часть твоей жизни, которая участвует во всех процессах. Я помню, как мы его маленького носили в люльке на все планёрки, потому что бабушки далеко – одна в Саянске, другая в Братске. Это фестивальный ребёнок, который побывал на коленях Светланы Сургановой, ребят из «Торбы на круче», «Митьков». В нынешнем году из-за нашей загрузки фестивалит в деревне, где папа когда-то водил плоты и начинал свою творческую жизнь. Думаю, что он продолжит наш проект. И фестиваль, как мы и задумывали, поспособствует воспитанию нового поколения.