Семейные воспоминания зачастую хранят следы глобальных исторических событий. Такова история Петра Попова. Он родился в 1927 году, был младшим сыном забайкальского казака Андрея Попова. Отца, принимавшего участие ещё в русско-японской войне, арестовали в 1937 году. Через два месяца отпустили, но ошибок репрессивная правоохранительная система не признавала: год спустя последовал новый арест, после которого родные Андрея Попова больше не видели. 

Каждый мнит себя стратегом

Эхо Второй мировой войны докатилось до моего собеседника ещё до того, как после нападения нацистской Германии в неё вынужден был вступить Советский Союз. Точнее, предшествовавшей глобальному конфликту японо-китайской войны, которая позже стала его частью. В СССР опасались, что Страна восходящего солнца, с которой ещё не был заключён пакт о ненападении, использует оккупированную Маньчжурию как плацдарм для применения биологического оружия – вирусов чумы и сибирской язвы. Для отлова и изучения переносчиков заболевания – тарбаганов – в самом начале сороковых в пограничные районы и на территорию Монголии отправлялись экспедиции под руководством специалистов Иркутского противочумного института. Для подсобных работ привлекали местных школьников – Пётр Попов не стал исключением. «Дают ведёрко, пяти­граммовую ложечку на длинной ручке, – описывает он много лет спустя возложенную на него задачу. – Зачёрпываешь яд и кладёшь его в норку». 

Весть о нападении нацистских войск Пётр встретил в больнице, где оказался после автомобильной аварии, случившейся 12 июня 1941 года.  Больше месяца пришлось лежать на вытяжке. В больничной палате в Чите, далёкой от разворачивающейся линии фронта, в первые дни после начала войны царили шапкозакидательские настроения. «Мы же все стратеги, – усмехается Пётр Андреевич. – Лежим и рассуждаем: «В гражданскую интервентов разбили, сейчас всё быстро закончится». А оно всё затягивается и затягивается». 

«Постреляли по амбразурам»

Почти шесть лет после войны Пётр Андреевич служил на Порт-Артурской военно-морской базе.
Память об этом хранит и поныне, как и парадный мундир

Шёл 1942 год. Сестра с братом ушли на фронт. Начало занятий в школе затягивалось – сначала его перенесли на 1 октября, затем сдвинули ещё дальше. Продолжать учёбу – семь классов по тогдашним меркам уже можно было считать академическим образованием – в тяжёлых условиях военного времени, когда не хватало рабочих рук, смысла уже не было. Собеседник «Сибирского энергетика» устроился на работу в строительное управление Забайкальского военного округа учеником токаря. Через несколько месяцев получил разряд, а впоследствии перешёл на завод, выпускавший детали для самолётов. Часть оборудования, которое эвакуировали из Москвы, увезли на запад, а на оставшихся площадях и мощностях начал функционировать Читинский электромеханический завод. Работал на нём и токарь Попов. 

«В 1943 году я гостил у друга в Карымском районе, а там местный военкомат набирал призывников в армию, – рассказывает Пётр Андреевич. – Пришёл туда, но меня отказались взять – 16 лет должно было исполниться только в октябре». К тому же потенциальный призывник прихрамывал. Тем не менее комиссию он смог убедить в том, что годен к службе. Но до участия в каких-либо боевых действиях ему оставалось ещё очень долго. Сначала был сборный пункт в Чите, затем – пересыльный в посёлке Мальта Усольского района Иркутской области. Здесь его зачислили в 67-й запасной стрелковый полк, в роту пулемётчиков. «Поучили нас не­множко, потаскали мы станковые пулемёты по полигону, – говорит наш визави. – Очевидно, готовили маршевые роты, но был уже сорок пятый год, наши перешли границу, и война шла в Германии. Нас, призывников 1927 года рождения, отсортировали, а потом поступила команда: отправляться на восток». 

Эшелон долго шёл до границы. На месте последовала реорганизация: команду пулемётчиков объединили с ротой бронебойщиков. Потом был бросок в сторону Харбина – о том, что солдаты находятся уже в Маньчжурии, им сообщили постфактум. «Сутки, наверное, бои были, – вспоминает Пётр Андреевич. – С японской стороны стояли блиндажи, долговременные огневые точки. Постреляли мы по амбразурам, а затем на нашем участке всё затихло и нас отвели обратно за границу. Подержали ещё сколько-то, потом снова куда-то повезли». Поезд пробирался через Маньчжурию. Позади остались Харбин, Мукден и Чанчунь. Остановка в городе, расположенном в какой-то бухте. Приказ разгружаться. Часть прибыла в Порт-Артур. 

Бывший пулемётчик был зачислен в 16-ю бригаду морской пехоты. «Месяца через два после её организации людей стали забирать, уводить в другие части, – замечает он. – В одной из таких команд я попал в береговую охрану Тихоокеанского флота. Оказался в инженерной части, в которой был где-то полгода или год, а затем подал в штаб Порт-Артурской военно-морской базы рапорт  о переводе». Следующим местом службы стал третий отдельный дивизион сторожевых кораблей. СКР-9 или, фактически, американских фрегатов типа «Такома», переданных по ленд-лизу. В октябре 1949 году служба на них закончилась: поступил приказ сдать корабли, поскольку США воспользовались записанным в соглашении о поставках военной техники правом вернуть то, что не было повреждено или утрачено в годы войны. «Многих наших после этого расписали во всему флоту, – добавляет Пётр Андреевич. – Кто-то попал во Владивосток, а мне опять не повезло – остался в Порт-Артуре, в четвёртой бригаде подводных лодок. В ней было и два надводных вспомогательных корабля, пригнанных из Японии. На один из них я и попал». 

После была служба адъютантом командира бригады охраны водного района Порт-Артурской военной базы. Пока она шла, наступил 1951 год. 

– Знакомые ребята как-то говорят: «Слушай, тебя уже три раза должны были демобилизовать, ты почему до сих пор служишь?» – рассказывает Пётр Попов. – Оказывается, уже был указ президиума Верховного Совета СССР о демобилизации призывников 1927 года, второй, третий. Всех, кто в России, отпускают, а за границей с этим сложно – заменить некем. 

Но не было бы такого счастья, которому несчастье бы помогло: командир бригады оказался в больнице, а его обязанности в это время исполнял начальник штаба. Выслушав аргументы явившегося к нему военнослужащего, он вызвал писаря и приказал подготовить приказ о демобилизации. Военная карьера Петра Попова закончилась в июне 1951 года. 

За час из мастеров в начальники

В мирное время тоже нашлось место для подвигов, правда, уже трудовых. Пётр Андреевич вернулся в Читу. Отдохнул положенный месяц, снова устроился на завод и пошёл учиться в вечернюю школу. В ней, к слову, встретил свою будущую жену Веру Семёновну. После окончания школы кто-то из друзей предложил поехать в Иркутск за высшим образованием. Горно-металлургический институт (в настоящее время – национальный исследовательский технический университет) не прельщал, зато заинтересовал факультет механизации и электрификации сельского хозяйства Иркутского сельскохозяйственного института. С одной стороны, все однокурсники оказались младше, с другой – опыт работы токарем пригодился по окончании вуза: товарищ, возглавлявший ремонтно-механический завод Ангарагэсстроя, с ходу пригласил на предприятие. В 10 часов 11 сентября 1959 года Петра Попова назначили мастером, а в 11 утра – начальником механосборочного цеха. «Мы осваивали новые краны: получали в Челябинске трактора, а на них монтировали крановые установки грузоподъёмностью пять тонн, – объясняет он. – Техника прошла государственные испытания, с её помощью начали строить ЛЭП в Иркутской области. Нужда в ней была очень большая: автомобильный кран не везде пустишь, а трактор-то всюду пройдёт». 

Хватало на ремонтно-механическом заводе и другой работы. А в 1964 году последовала  зарубежная командировка: на строительстве линии электропередачи 220 кВ от Асуанской ГЭС через Каир до Александрии нужны были специалисты. «Приезжаю в Каир, иду в главный офис, встречаюсь с начальником, тот говорит: «Поработай с недельку, помоги разобраться», – Пётр Андреевич старается обрисовать ситуацию как можно короче. – Техника ведь приходила из Союза, её нужно было размещать. Поработал недельку в отделе главного механика, вновь прихожу к начальнику: «Да ты оставайся, работы полно!» Предполагалось, что командировка в Египет займёт год, но задержаться в арабской республике пришлось до 1967 года. Из СССР выписал семью – жену и сына, который сегодня заведует лабораторией межотраслевых и межрегиональных проблем топливно-энергетического комплекса Института систем энергетики имени Л.А. Мелентьева СО РАН. 

Возвращение в Иркутск означало возврат на работу в механосборочный цех того же завода. Следующая веха – автотранспортная контора треста «Востоксибэлектросетьстрой», сформированного из Ангарагэсстроя. С 1981 по 1986 год Пётр Андреевич руководил отделом технического автотранспорта «Востсибугля». Затем полтора года в транспортном цехе ПРФ «Иркутскэнергоремонт». Существовавшая тогда практика, к сожалению, не позволяла пенсионерам работать на руководящих должностях, но после выхода на заслуженный отдых наш герой вернулся на предприятие сторожем. «Работать даже интересно было», – улыбается он.