Два раза – уже совпадение, но ещё не тенденция: когда мы встречаемся с новым гостем «Прогулок по городу», погода опять портится. Над Иркутском, где ещё вчера светило весеннее солнце, идёт лёгкий дождь. Но жителя Санкт-Петербурга этим не испугать, и для человека, регулярно проводящего отпуск в городе на Неве, в этом тоже есть своя прелесть. Прежде чем начать прогулку, мы пережидаем непогоду в кафе на углу Карла Маркса и Ленина (улиц, конечно, а не политических деятелей). Как и в смене ролей ведущего и ведомого во время «Прогулки»: Денис Рубин сразу признаётся, что Иркутск за пределами фестивальных площадок практически не знает. 

– Но в прошлом году уже успели сказать о том, что город вас впечатлил. Чем? 

– Мне кажется, это просто красивый город. Меня удивляет, что он живёт естественной жизнью, а не по плановой застройке, не по схеме. Новостройки здесь почему-то удивительно гармонично смотрятся рядом со старыми домами. Не знаю, как это получилось, но подозреваю, что в этом не было воли главного архитектора Иркутска. Какое-то внутреннее чутьё привело к тому, что у вас нет ни одного здания, которое бы резало взгляд. Совершенно органично, на мой, отчасти профанский, взгляд, сочетаются три слоя: деревянная застройка, двух-трёхэтажные здания, как в Петербурге, и новострой. Благодаря этому возникает ощущение какого-то разнообразия, но не эклектичного, как в Москве, где новые здания – это зачастую демонстрация бесстыдного богатства, а гармоничного. Это просто живой разный город, в котором ты никогда не знаешь, на что наткнёшься. Именно поэтому я пару ночей ходил наугад и фотографировал всё, что видел. Потому что всё вокруг, особенно вырванное из контекста, само по себе воспринимается как художественное высказывание. 

– Наш предыдущий гость, кинорежиссёр Юрий Дорохин, заметил, что центр Иркутска в границах улиц Ленина и Карла Маркса «напоминает Санкт-Петербург, только очень низкорослый». Вы, петербуржец, согласитесь с таким утверждением?

– Все почему-то сравнивают. Каждый раз, когда я искренне говорю, что мне очень нравится Иркутск, следует ответ: «Потому что он на Петербург похож». Если честно, совершенно не рефлексировал на эту тему. Наверное, похож. В стиле каменных зданий есть что-то общее, но деревянных домов у нас в центре нет. И ваш город в целом немного другой: его планировка близка к московской, когда улицы возникают естественным образом. Всё-таки Петербург – это образец плановой застройки, в которой генеральной линией является Невский проспект. В Иркутске же, выходя на улицу, я не знаю, куда приду. Но оттого, что город маленький, у него компактный центр (что, кстати, тоже хорошо), так или иначе приходишь туда, куда нужно. В нём можно разобраться: гуляя вчера вечером, я стал обращать внимание на очень удобные указатели. И с удивлением узнал, что та часть Иркутска, которую я считал центром, – это вовсе не исторический центр, находящийся чуть в стороне. Мне казалось, что большая улица выведет туда, куда надо, а оказывалось, что нужно свернуть на маленькую улочку. Но прежним осталось непередаваемое ощущение от чередующейся застройки. В Петербурге привыкаешь: если застройка переходит в более низкорослую, то ты уходишь из центра на периферию. А в Иркутске всё наоборот: за невысоким кусочком опять начинаются многоэтажные здания. 

Я жил какое-то время там, где стоит музей «Эрарта» (29-я линия Василь­евского острова. – «СЭ»). Может быть, Иркутск даже больше похож на Васильевский остров, чем на Санкт-Петербург. Не визуально, а по ощущениям. Ты вроде понимаешь, что это центр города – рядом Нева, Эрмитаж через мостик. Но это район, который живёт в своём ритме. Со своими аборигенами, которые явно из него много лет не выходили. 

– В продолжение темы местных жителей – на странице в «Фейсбуке» заметил, что вас и ваших друзей очень впечатлила бурятская вывеска кафе с ценами на буузы и хушуры. 

«Я просто обязан это сфотографировать», – говорит Денис Рубин, когда мы подходим к бюсту Юрия Гагарина, прославившемуся на всю страну благодаря граффити – крику отчаяния об утерянном величии России

– Да, в Иркутске много азиатской культуры, живой и естественной. Плохо, когда это экзотика своего рода. Но здесь не складывается ощущение, что это что-то чужеродное. И, к слову, у вас очень много кафе, что прямо удивительно. Потому что для меня это маркер развития. Дело не во множестве мест, где можно поесть или попить кофе. Это знак того, что происходит активная жизнь, что люди не сидят дома, а привыкли куда-то выходить и общаться. При этом не возникает ощущения, что это кафе для туристов. Нет, это места для своих же горожан. Прямо европейский подход, как в Париже, где множество туристов на центральных улицах, но стоит тебе отойти в сторону, как ты увидишь кафе, где сидят французы, среди которых иностранцы ассимилируются, растворяются. Не знаю, возможно, я неправ и всё это иллюзия, а люди никуда не ходят. 

Но Иркутск внушает ощущение живого современного города. Я понимаю почему: может быть, единственная польза Интернета заключается в том, что информация быстро распространяется. Любой человек в глубинке – ничего плохого не хочу сказать, речь только о географии – имеет к ней доступ. И ещё десять лет назад было бы видно отставание. Хотя это ещё вопрос, от чего отставание. От сетевых магазинов? Так, может, это и к лучшему. Сейчас никакого отставания не чувствуется, а есть ощущение, что все в тренде, все всё понимают. Особенно молодёжь. И возможностей что-то придумать и реализовать здесь, скорее всего, даже больше, чем в Петербурге. Потому что у нас слишком много всего остального, суеты, вопросов выживания. Здесь же всё более размеренно, а доступ к разнообразной информации такой же. Сейчас, мне кажется, местной творческой молодёжи – тем же музыкантам – нет смысла куда-то ехать, как раньше. 

Вчера, к примеру, я был в очень хорошем месте «Дом А» (бывший особняк архитектора Александра Артюшкова на улице Халтурина, вместе с двором превращённый в творческую площадку. – «СЭ»). Кстати, хорошо, когда заведение клубного формата называется домом: в Москве есть культурный центр «Дом» и клуб-ресторан «Дом 12». Думаю, это особенность Иркутска, что можно в центре города найти здание с прилегающей дворовой территорией и сделать из него некую культурную структуру. Чтобы добиться того же самого в Петербурге, нужно получить тысячу разрешений и сломать голову. 

Главная проблема музыки в России

Мы выходим на улицу и берём курс на бульвар Гагарина. Выбор прост. 

Во-первых, если гуляешь по центру Иркутска, ноги непременно несут тебя на набережную Ангары. Во-вторых, здесь – через дорогу от здания Иргиредмета – была одна из площадок первого фестиваля «Культурная столица», прошедшего в 2014 году, а в 2016-м на острове Юность устроят музыкальное шоу со световыми эффектами. И, в-третьих, набережная, следуя изгибам реки, воплощает ту естественность иркутских улиц, которая так восхищает нашего гостя. «Непрямые магистрали, кривые улочки – это всегда возможность под иным углом взглянуть на то, что ты уже видел, – замечает он, когда мы подходим к памятнику Александру III. – Пусть это будет какая-то маленькая картиночка, непонятное граффити или странный дом. Такие маленькие открытия всегда приятны». 

– Вы участвовали в выборе этой площадки для фестиваля?

– Нет, если честно, меня ставили перед фактом организаторы. В данном случае привезли на площадку, и я понял, что это хороший выбор. Потому что, догадываюсь, это одно из популярных мест народных гуляний, к тому же оно близко к центру и отсюда открывается хороший вид. Наша задача в этом году – не просто реализовать какой-то чужеродный проект, а вписаться в ландшафт. Попытаться сценой, оформлением, инсталляциями показать горожанам их же любимые места под новым углом. 

– Те, кто возит в Иркутск новых артистов, жалуются, что у нас в городе не так много мест, где можно было бы организовать их выступления. Вам, как одному из организаторов «Культурной столицы» и концерт­ному промоутеру, так не кажется?

– Я не видел здесь концертных и клубных площадок, поэтому не могу сказать, сколько их. Догадываюсь, что немного. Понимаю, что это общероссийская проблема: разве что в Москве есть приличное количество концертных площадок, особенно малых форматов, а чаще всего мы имеем какие-то большие пространства формата залов или стадионов. Клубное движение у нас на очень низком уровне. Это связано с тем, что народ туда почти не ходит, что выживать сложно в принципе, музыкальный бизнес в нашей стране – это очень рискованное дело, где можно чего-то добиться только на энтузиазме. Хотя как раз клубов должно быть много, как и во всём мире, потому что в этом бульоне варится новое: появляются молодые группы, которые могут себя попробовать и получить свою аудиторию. А у нас такое ощущение, что если ты начинаешь чем-то заниматься, то должен сразу дорасти до стадионного уровня, иначе тебя ждёт провал. Отчасти поэтому у нас возникает мало новых имён. Это что касается заведений. А что касается открытых мест под площадки, в Иркутске, мне кажется, их много. По крайней мере, я вижу, что, куда ни пройдёшь, при определённой доле фантазии и вложений почти любое место можно превратить в спонтанную сцену. Город расположен на рельефе, неровной плоскости, так что у вас огромное количество интересных площадок, если смотреть с точки зрения режиссёра уличных представлений. 

– Сложно ли эти площадки заполнять, привозить новые имена? 

– Конечно, сложно. Не могу сказать за другие города, но в Петербурге огромная проблема заставить людей, порой даже бесплатно, прийти на новое имя. Такое ощущение, что горожане почему-то ленивы и настороженно ко всему относятся: любое новое имя надо сто раз проверить, и только тогда, когда все о нём заговорят, на него пойти. Это в городе, где не так много всего происходит. Звучит похоже на снобизм, но так и есть. Складывается впечатление, что люди, особенно ничего не увидев, уже так всего наелись, что стали предельно требовательны. К новым именам относятся очень настороженно, и те, кто такого рода музыкантов привозит, вызывают уважение. При этом меня удивляет, что многие вокруг нас – «специалисты» в области организации концертов. Все считают деньги, прикидывают, сколько ты заработаешь. Буквально все постоянно высказывают мнение о том, как всё должно быть, кого возить или не возить и сколько это стоит. Меня всегда подмывает сказать: вы сами сначала сделайте что-нибудь.  

«Узок круг революционеров, которые занимаются культурой»

Разговор мы ведём, стоя у бетонного ограждения набережной и глядя на «Сиднейскую оперу» – танцевальную площадку, которую восстановила иркутская молодёжь. Работы по её реконструкции планируют окончательно завершить к лету. Как раз к тому моменту, когда здесь разместится одна из площадок «Культурной столицы». 

– Есть ощущение, что в прошлом году фестиваль выстрелил, преодолев скепсис местечковых снобов. Чего ждать в июне?

– Фестиваль расширяется, что мне и нравится. В первый год это была совсем локальная история, на второй вышли на площадь [у Дворца спорта «Труд»]. Может, народу было немного, но ребята не остановились. И это серьёзная заявка. Если говорить про 2016 год, то тут само место диктует: нельзя не сделать хорошо. Поэтому будем стараться использовать всю панораму. Чтобы не просто стояла сцена, а её окружали какие-то объекты, инсталляции. Используем ваш «Сиднейский оперный театр», мостик на остров Юность. Все три года я настаивал на том, чтобы местная молодёжь активнее участвовала в фестивале, и вот молодые ребята делают грандиозную инсталляция на островке. Это всегда страшно, потому что у них нет большого опыта и они не всегда понимают, как это будет работать, но, судя по имеющимся заявкам, будет весьма интересно. 

– Не пугает ли тот факт, что далеко не всё новое – тот же театр вербатим, показанный в прошлом году – иркутская публика, если судить по социальным сетям, принимает?

– Новизна всегда не принимается большим количеством людей. Теми, кому она просто не нужна. Это нормально. Понятно, что, как бы мы ни старались, какую бы активность ни проявляли, всё равно большая часть людей будет ходить в традиционный театр и на концерты традиционной музыки. Отчасти потому, что им просто не надо нового вместо проверенного, а отчасти потому, что, надо признать, узок круг революционеров, которые занимаются культурой. Но всегда есть люди, которым всё интересно. Процентное соотношение примерно одинаковое что в Петербурге, что в Иркутске, что во Владивостоке. 

– Кстати, как вышло, что вы стали участником проекта «Культурная столица»?

– Как всё происходит в нашей жизни – благодаря знакомствам: кто-то кому-то кого-то посоветовал. В первом фестивальном проекте участвовал Илья Ивашов, директор Российского рогового оркестра. Мы знакомы очень давно, поскольку он играл в первом составе «Ленинграда», а я в то время был директором группы. Видимо, понадобилось участие какого-то музея в фестивале, мы встретились и поговорили. Оказалось, что экспозицией как таковой я не занимаюсь, но могу предложить какие-то другие истории. Обсудили множество проектов, за которые организаторы, надо отдать им должное, ухватились. Теперь я горжусь, что стал одним из не­многих участников «Культурной столицы», оставшихся с первого года. В этот раз буду участвовать как режиссёр. 

«Безумный иностранец устремляется к будке»

Разговаривая, мы проходим мимо арт-объектов, которые точно можно считать самостоятельными высказываниями. Первый – бюст Юрия Гагарина, который несколько лет назад прославился на всю страну написанным на постаменте нецензурным криком отчаяния об утраченном величии России. Второй – грамматически ошибочная надпись «Цой жыв» на сером бетоне парапета. «Это прямо русская парадигма», – улыбается гость «Прогулок по городу», снимая «арт-объект» на телефон. Через пару сотен метров нам попадается третий образчик – граффити, чей автор признавался в нежных чувствах к своей возлюбленной и сравнивал её с Солнцем, но кто-то «исправил и дополнил» надпись, добившись своеобразной рифмы: «Оля К., я люблю тебя больше Тупака». 

– Если не ошибаюсь, вы планируете пригласить в Иркутск уличного художника Кристиана Гуэми, более известного как C215?

– Планируем. С творческими людьми нельзя быть в этом полностью уверенными, поэтому пока говорим осторожно. У меня был опыт работы с ним. Два года пытались его привезти в Санкт-Петербург. Не в том смысле, что он не хотел – это энтузиаст своего дела, который никогда не заламывает гонорары и для которого важно освоить как можно больше городов мира, – а в том, что мы не до конца понимали формат. В итоге я позвал его в жюри кинофестиваля, а Кристиан ответил, что приедет с удовольствием, но хочет ещё и порисовать с одним условием: он сам выбирает место. И вот вместо какой-то красивой «официальной» стены он на мусорном баке нарисовал кота. А самая смешная история была, когда он во дворе нашего музея решил Кандинского нарисовать. Последний день, закрытие фестиваля, солнце уже уходит. Я попросил его меня подождать, но он не послушался. И в окошко я вижу, что охранники нашего француза винтят. С их стороны это выглядит так: вбегает во двор безумный иностранец (они знают, что это член жюри фестиваля, но не понимают его намерений), устремляется к трансформаторной будке и начинает на ней рисовать. А когда его спрашивают, что он делает, ещё и издевается, показывая трафарет. Чудом я это заметил и спас ситуацию. 

Найти свободную плоскость, рисунок на которой не сочтут актом вандализма, в Иркутске проблем не составит. Наш город наверняка найдёт чем впечатлить «французского Бэнкси». Как минимум он привёл в восторг Дениса Рубина. Чем? Теми самыми «деревяшками», вокруг судьбы которых мы ведём ожесточённые споры не один десяток лет. «Это идеальное место для офиса! – приговаривал он, осматривая богатый декор дома № 11 на улице Свердлова, где разместились строительно-ремонтная и торгово-сервисная компании. – А жить в деревенском доме в центре города – это же мечта!» Есть мнение, что нам, иркутянам, следует прислушаться к этой точке зрения.