«После этого двери были открыты везде»

На новость о том, что в Иркутск приезжает тувинский квартет «Хуун-Хуур-Ту», через соцсети мгновенно реагирует мой французский друг Рено. Оказывается, Рено – давний поклонник творчества тувинцев и даже хранит на полке небольшую коллекцию их дисков. «Люблю их», – искреннее пишет он.

На первый взгляд, может показаться парадоксом, что творчество музыкантов из соседней с нами рес­публики гораздо больше известно за границей, чем в России. За четверть века существования группы они объездили более 100 стран мира, при этом Иркутскую область посетили с концертом впервые. Свой первый альбом «60 лошадей в моём стаде. Старые песни и музыка Тывы» они ещё в 1993 году записали в Лондоне, второй – в Нью-Йорке. Неоднократно выступали в ведущих залах мира, в том числе вместе с «Кронос-квартетом», 25-кратным лауреатом премии «Грэмми» Стиви Уандером и другими знаменитыми музыкантами. 

Впрочем, сейчас участники группы «Хуун-Хуур-Ту» всё больше внимания уделяют выступлениям именно в России. За последние полтора месяца этого года они дали с десяток концертов в Москве, Казани, Екатеринбурге, Тюмени, Самаре, Тольятти и других городах, а также в Иркутске. А вот запланированное в Улан-Удэ выступление не состоялось. «Что-то там не срослось, – с философским спокойствием объясняет один из основателей группы Саян Бапа. – Аудитория для такой музыки сегодня есть везде, а вот промоутеров, которые были бы заинтересованы в организации концертов, на востоке России порой найти трудно». 

– Не удивляет, что ваше творчество сегодня больше известно за границей, чем в России?

– В России изначально не было развито направление «world music» («музыка народов мира, этническая музыка». – Авт.). Да, фестивали различные проходили, но знание других культур было совсем на слабом уровне. На наш взгляд, проблема только в этом. А в стальном мире интерес к такой музыке проснулся давно. Ещё со времён «Битлз», когда эти ребята ездили в Индию и другие страны, и индийская и африканская музыка начала проникать в их творчество. Были и другие группы, которые начали заниматься этим ещё раньше. Есть масса музыкантов, которые делали экспедиции в разные народы и страны. Поэтому там это всё давно устоялось.

– Ваша группа была создана в начале 1990-х годов и сразу очень хорошо была принята публикой. С чем вы связываете этот успех?

Алексей Сарыглар учился петь и играть на народных инструментах у братьев

– В девяностых мы попали на благодатную почву: Россия только открыла свои границы, и интерес к ней сразу был огромный. В нашей стране много национальностей, культур, для остального мира это был просто шок. Тогда к нам часто подходили в Америке, Новой Зеландии, Австралии пожилые люди, которым под 90 лет, и они со слезами на глазах спрашивали: «Почему я слышу эту музыку под конец жизни, где она была раньше?». Конечно, нас это пробирало, и мы пытались объ­яснить, говорили: «Извините, это не наша вина, так получилось – были причины, преграды, «холодная война». 

Одним словом, вся проблема была в закрытости. А когда всё открылось, естественно, пришла  популярность. А вместе с ней и общение с лучшими музыкантамив мира. И всё это пошло кругами по всему миру. Первый диск мы записали в Лондоне. Обстоятельства сложились удачно, и он зазвучал. А там как раз были представлены очень древние традиционные песни и стили исполнения Тывы. И после этого для нас двери были открыты уже везде. 

– А вообще вы ожидали, что тувинская музыка может быть настолько интересна людям?

– Я бы не сказал, что были какие-то ожидания. Просто поскольку я интересовался с юности джазом и другими подобными стилями, то, естественно, я встречал у музыкантов с любой точки мира подобные мотивы. Поэтому о нашей музыке я всегда знал, что она такого же уровня и качества. Так что в этом нет ничего такого, просто она ждала своего времени. В западном мире интерес к ней проснулся давно, когда-то это придёт и сюда. 

В мире много популярной пакистанской, индийской, африканской музыки. Миллионы песен. И я бы сказал, что она известна по всему миру. Просто мы таких групп не знаем. Это принцип информативности, который в России идёт совсем в другую сторону. Сейчас он идёт по пути поп-культуры, эстрады и рока. На этом всё заканчивается. Даже джазовая традиция у нас была не в том количестве и качестве, как везде. 

Конокрад и его голос

Радик Тюлюш говорит,
что в последнее время квартет уделяет особое внимание выступлениям в России, хотя больше творчество группы известно
за рубежом

У каждого из участников квартета своя история. Основатель и старейший участник группы «Хуун-Хуур-Ту» – колоритный тувинец Кайгал-оол Ховалыг. В переводе с тувинского его имя означает «конокрад», а ещё «смельчак». Что для тувинца, в общем-то, одно и то же. На вопрос о том, воровал ли он коня, он с улыбкой отвечает: «Воровал! Каждый тувинец должен своровать коня. Это не воровство – это проявление мужского азарта». При этом он является одним из самых известных тувинских горловиков в мире, у него нет музыкального образования. Сам он говорит, что не знает нот. А петь учился, когда после школы работал чабаном. «Пел горловое пение и народные песни в степи вместе с овцами», – рассказывает он. Впрочем, как у большинства тувинцев, решающую роль в его пристрастии к музыке и пению сыграла семья. По словам Кайгал-оола, по материнской и отцовской линиям у него в семье пели все. 

Точно так же учились петь и играть на народных инструментах и другие участники группы: Алексей Сарыглар – у братьев, а Радик Тюлюш – у деда. Саян Бапа музыкой занимался с детства, только не традиционной тувинской, а разной: в течение нескольких лет играл на бас-гитаре, увлекался джазом и роком. А в начале 90-х вместе с братом Александром вернулся к музыкальным корням. Сейчас ему еле хватает пальцев обеих рук, чтобы перечислить все национальные тувинские инструменты, на которых участники квартета могут играть. «У нас традиция, что каждый сам выбирает инструмент, который ему по душе. Но вообще мы все мультиинструменталисты, то есть каждый из нас играет на двух-трёх и даже четырёх инструментах, а все вместе мы можем играть практически на всех, а также владеем разными техниками горлового пения», – рассказывает Саян.

Впечатляет не только звучание всех этих инструментов, но и их вид и названия. Тут есть совершенно экзотический большой барабан «кенгирге», кожаный мешочек с косточками «хапчык», а также копыта коня «дуюглар». Вертикальная флейта «шоор», двух- и четырёхструнные смычковые «игил» и «бызаанчы» и трёхструнный щипковый «дошпулуур». Более привычный для обывателя варган у тувинцев называется «хомус». А ещё есть простая акустическая гитара, но даже её звучание в окружении других инструментов становится особенным. 

– Тувинская музыкальная культура насчитывает тысячелетия. Тувинцы пели с незапамятных времён – это факт. На Алтае, а это тоже наш регион, в курганах нашли одну из прародительниц лютней, то есть всех гуслей по миру. И этой находке примерно 4-5 тысяч лет, то есть это достаточно древняя культура, и инструменты тоже. 

– Когда и почему возникло горловое пение? 

– Никто не знает сроков и причин, почему люди начали петь таким способом. Но с моей точки зрения – это отражение эмоционального состояния народа. Ведь люди на этой территории всегда находились под прессом соседних народов, но оставались абсолютно свободными. И вот это сочетание свободы и несвободы рождало такой звук. Хотя, конечно, в нём больше свободы, потому что голос – это твоё, это личное, это то, что всегда с тобой и что никто не отберёт. Инструмент можно сломать, а голос – только если горло резать. Поэтому при всём напряжении горлового пения это всегда квинтэссенция свободы. Есть вещи, которые невыразимы словами. Когда исполняют горловое пение – это суть слов и даже больше эмоций. Стихами можно сказать всё, но люди почему-то берутся за инструменты и выражают через них то, что сказать словами нельзя.

– При этом тексты многих ваших песен тоже насчитывают не одну сотню лет. Как вам удаётся их находить?

– По-разному. Ездим и ищем сами, или кто-то нам приносит. Что-то находим в книгах. Но чаще всё-таки кто-то нам подсказывает. Мне кажется, эти песни, которые сочиняли столетиями назад, всё так же свежи. Даже в поэтическом смысле. Важно только их найти.

– В этом причина того, что тувинской музыке удаётся достучаться до сердец людей в любой точке земли?

– Возможно. Хотя мы не разговариваем со зрителями на их языке, в том числе и на музыкальном. Мы разговариваем на своём языке. Но, возможно, настолько убедительно, что они понимают без слов. Это – во-первых. А во-вторых, инструменты: они дают ту красоту и богатство, что пробивают любого человека любой нации. У нас получалось так, что мы возвращали людей домой. Например, были ребята-эмигранты из новозеландских маори, которые жили в Лондоне. И после концерта один из них подходит и говорит: «Так, ребята, вы мне что-то сказали». «Что мы вам сказали?» – спрашиваем. «Пора домой – к себе».

И всё, через два года мы приезжаем в Новую Зеландию, а он – там. Приходит, говорит: «Спасибо, вы меня оттуда вырвали». И он счастлив. Таких историй много. Что-то трогает людей. Точно так же русские приходят к нам на концерты в Нью-Йорке, Токио, да где угодно, и испытывают такие же эмоции. Наши русские земляки из Красноярска, например, захотели вернуться на родину – в Кызыл. 

– У вас не возникало мысли переехать? 

– Нас многие за рубежом спрашивают, в какой стране мы сейчас живём – в Бельгии или во Франции. Для музыкантов сейчас это норма: они много гастролируют, путешествуют, а это дорого. И поэтому предпочитают жить в Европе и гастролировать там же. У нас такого нет: ни у кого даже мысли не возникало, чтобы там жить. Хотя мы ездим почти постоянно – месяц на гастролях, месяц дома, и большая часть гастролей действительно проходит за рубежом. Но при этом всегда возвращаемся домой, в Тыву, где у нас дети, внуки. Но тут, как говорится, выбирать не приходится. Раньше были кочевники, сегодня они просто поменяли верблюдов на железных коней. Мы живём уже много лет в таком ритме.

– Какое жизненное кредо сформировала у вас богатая гастрольная и насыщенная жизнь? 

– У нас обычная жизнь. И главное в ней, пожалуй, это любить своё дело. А если у вас этого ещё нет, то думайте, что бы вы хотели делать и как хотите жить. 

Музыка света и вечности  

Основатель группы Кайгал-оол Ховалыг хоть и является одним из самых известных горлокиков в мире, однако до сих пор не имеет музыкального образования

Чтобы почувствовать всю красоту и величие тувинской народной музыки, лучшее её один раз услышать, чем сто раз про неё прочитать. Её так же сложно описать словами, как сложно передать магию светового эффекта, от которого пошло название группы. В переводе с тувинского словосочетание «хуун-хуур-ту» означает «расщепление солнечного света на множество расходящихся лучей». «Хуун – по нашему «солнце», хуур-ту – верчение лучей, – говорит автор названия Кайгал-оол Ховалыг. – Вы все видели этот эффект – через деревья в лесу и через облака». 

Порой кажется, что эти четыре тувинца живут со своей музыкой в другом мире, где большую ценность имеют традиции, память и заветы предков. Своим творчеством они как будто пытаются не только сохранить музыкальную культуру своего народа, но и противостоять стремительности времени. «Каждый человек нуждается в том, чтобы остановиться, прислушаться и помедитировать, – считает Саян. – Бежать мы можем все. Но в нашем мире всё настолько стремительно и жёстко, что дальше бежать уже некуда».

– Подрастающее поколение, дети и внуки, сегодня интересуются вашим творчеством? И как вы отнесётесь, если они пойдут по вашим стопам – передадите им свои умения?

– Передавать как-то неправильно, лучше пусть они сами это выберут. Это ведь не тот хлеб, который хочется передать и сказать, что будешь сыт и доволен. Должна быть тяга к этому. У нас у всех была тяга к музыке. Если у них она тоже проявится, то способствовать этому, конечно, можно. Музыкант – это ведь как шаман: им не становятся, им рождаются.

– Но ведь вас самих что-то привело в музыку. Это был случайный выбор или предназначение?

– Мы оказались на подхвате, когда уходило поколение наших стариков, которые ещё помнили и хранили традиции народной музыки. А за нами уже потянулась серьёзная генерация молодых ребят, которые поют. Их очень много. Потом появилась республиканская Школа искусств, где тогда создавали классы инструментов, классы горлового пения, и туда набирали талантливейших детей со всех районов. Из этого поколения уже вышло много интересных ребят. Например, ансамбль «Алаш» активно гастролирует. Во всех районах Тывы сейчас проходят конкурсы, разные фестивальчики, дети с 3-4 лет начинают петь, пробовать играть на инструментах. 

– То есть в некотором роде ваша музыка стала катализатором этого процесса и выполняет про­светительскую функцию?

– Нет, такой смысл мы не вкладываем. Мы делаем то, что мы должны делать и что нам самим интерес­но. Музыкант должен знать, чего он хочет, и играть как можно лучше, растить себя. А будут это слушать или нет – это уже выбор каждого. Но поскольку все мы находимся среди людей – тот, кому надо, услышит.