Окопный нефрит времён войны

Ординаторская отделения урологии Иркутской городской клинической больницы № 1 – строгое помещение, где всё подчинено делу. И лишь коллекция камней, когда-либо извлечённых из почек пациентов, выбивается из этого аскетичного строя. Врачи порой извлекают из пациентов камни размером с небольшой кулак, а иногда в почках можно найти камни, формой напоминающие кораллы. И избавление от таких сомнительных сокровищ заметно облегчает жизнь. И вся урология – наука интересная, по признанию Нины Коренной. 

– Нина Александровна, был ли в вашей жизни какой-то знак, случай, предопределивший профессию? 

– Мама была фельдшером. Вы можете себя представить, как работали фельдшера в военные годы – массовые прививки по строгому графику, подворные обходы. А жили мы, скитаясь по деревням. Отец был коммунистом, но во время войны получил бронь. Его в армию не взяли, поручили поднимать отстающие колхозы. Он работал председателем то колхоза, то сельского совета. И мы за ним ездили по всей Томской области. Мама и тонула в реках, и зимой по тайге они блудили. Почему я стала урологом? У папы был брат,  полковник, который прошёл всю войну, заработав окопный нефрит. Он работал начальником Томского военного гарнизона и умер от почечной недостаточности. Когда он заболел, его успешно вывели из состояния острой почечной недостаточности. А у него было желание помыться холодной водой. Он специально жену отправил на рынок, помылся и умер через сутки от двустороннего крупозного воспаления. Это была большая трагедия, и она так повлияла на меня, что я сказала: «Буду лечить почки!» Целенаправленно поступала в Томский мед­институт. Но тогда после десятого класса школьников в институты не принимали, требовалось два года стажа. Я отработала в средней школе старшей пионервожатой, поступила, вышла замуж. Муж окончил Институт радиоэлектроники, это был самый первый выпуск института. И его распределили в Иркутск. Перевелась с четвёртого курса и в 1967 году окончила наш иркутский мединститут. 

– Тогда и выбрали специализацию хирурга?

– У нас такой специализации не было, я получила диплом уролога. Меня сразу распределили в Иркутскую областную клиническую больницу. И у меня были прекрасные наставники – например, Нина Ивановна Богданова, заведующая отделением, заслуженный врач-уролог. Да и попала я в хороший коллектив. Но первые три месяца работы казались мне адом. Привозили экстренных больных, за спинами коллег не будешь же прятаться. Я задавала много вопросов всем врачам, и у медсестёр училась. Тогда же начала и учиться оперировать. 

– Женщин-хирургов и сейчас немного. А уж в советское время это и вовсе было диковинкой?

Коллекция камней, когда-либо изъятых из пациентов

– Урологические коллективы традиционно были мужскими. Но так сложилось, что в нашей больнице коллектив в основном женский был. Некоторое время я работала ассистентом курса урологии в ГИДУВе. Но вернулась к практической работе. Стала заведовать отделением – с 1994 по 2011 год. И не жалею о том, что научная моя карьера не задалась.

– Помните первую большую операцию?

– Помню, это была аденома предстательной железы. А начинала я с малых операций – водянок, фимозов. Когда работала в областной, к нам и детей привозили, одно время было 6 коек детской урологии. Я проучилась в Азербайджане, и всю работу по детской урологии и новые оперативные вмешательства мы внедряли у себя в областной больнице. Потом у нас открыли отделение гемодиализа, во время отпуска доктора я его замещала, и больных научилась к аппарату подключать. Сказали: «Надо», осваивала, а куда денешься? 

– Высокое чувство ответственности, наверное, присуще всем врачам? 

– Конечно. Без этого врачу работать нельзя. Я старалась не держать в отделении безответственных врачей. Руководитель коллектива должен подбирать таких людей, чтобы можно было положиться на них во все дежурства. У меня был один доктор, который говорил по телефону: «Всё спокойно, всё хорошо, вы не волнуйтесь!». У меня день рождения 1 января. И я обычно на 31 декабря и 1 января беру выходные, не приезжаю в больницу. И этот доктор не сообщил мне, когда пациент затемпературил. Его надо было оперировать срочно, я приехала 2 января, но ситуация уже была необратима. 

– Уметь отвечать головой за больных?

– Ну а как иначе в больнице? Сейчас у нас сестринский и врачебный коллектив стабильный, люди работают очень ответственные. Заведующий отделением – Сергей Леонидович Попов, он пришёл ещё ординатором из областной больницы. Большой умничка, мы новые операции с ним начинали, осваивали. Например, эндоскопические, которые он выполняет сейчас просто мастерски. Ученики перерастают своих учителей, и это радостно! 

Если сантехника работает, значит, всё будет хорошо

– А сложные операции, которые вам приходилось делать, можете вспомнить?

– Конечно. Вспоминаются всегда самые тяжёлые ситуации. Поступила к нам девушка лет 18–20 из Читинской области. Взяли её в операционную хирурги с огромной опухолью почки. Работал тогда хирург Игорь Кругликов, сейчас он в Израиле оперирует. И его большие руки не сумели зайти в эту почку, хирурги не могли опухоль выделить из ткани, настолько она проросла в неё. А я оперировала рядом, в соседней операционной. Когда освободилась, меня позвали помочь. И я аккуратненько, аккуратненько зашла, и мы почку выделили. Но был тромб в нижней полой вене. А нижняя полая вена – огромная вена, поранить её – самое страшное. Моя первая заведующая Нина Иванова всегда говорила – дай тебе Бог никогда в жизни не столкнуться с ранением нижней полой вены. Она войну прошла, в военных госпиталях оперировала и говорила, что на всю жизнь запомнила этот свист, когда в полую вену всасывается воздух. Достаточно нескольких минут, чтобы потерять больного. И тут ситуация такая возникла – мы почку потянули, и тромб выскочил. Мы сначала растерялись, потом взяли квачи на зажимах, марлевые тампоны, выше и ниже ранения всё прижали. Обошлось. Девочка поправилась. С полой веной шутки у урологов плохи. Раньше мы боялись, сейчас научились с этим справляться. И шовный материал другой стал, и зажимы стали удобнее, и ранорасширители. Мы свои с Сергеем Леонидовичем на авиационном заводе заказывали, таких нет ни в одном урологическом отделении Иркутска, только у нас. Есть такие ранорасширители, которые стоят уйму денег, и никто нам на них, конечно, средства не выделит. Мы их скопировали, составили чертежи, и мастера на авиазаводе нам их сделали. Мы по сей день работаем этими ранорасширителями. Урология – интересная дисциплина. Многие мужья своим жёнам не разрешают работать в урологии. Ведь основной контингент пациентов – мужской.

– А вам как муж разрешил?

– Ну как разрешил? Мы всегда доверяли друг другу. Даже речи и не могло быть о каких-то запретах. Сейчас в отделении мужчин больше, чем женщин, мужчины стали много болеть. Простатиты, аденомы, а сейчас на первое место выходит онкология мочевого пузыря и почек. Европа раньше нас столкнулась с онкологией в урологии, они много оперируют по этому поводу. У нас тесный контакт с профессором Альт­хаусом из Берлина, мы были на стажировке в его клинике. И немцы нас предупреждали: «Подождите. И у вас такая ситуация возникнет». Мы учились этим операциям и, увы, тоже к этому пришли, к такому количеству больных с онкологией. 

– Особенности вашего отделения?

– Урологическое отделение – особое. Не каждый выдержит здесь работать: постоянные трубки, постоянная моча, боли. Мы дежурим 6 дней в неделю, всех городских экстренных пациентов везут к нам. Больной то кровит, то не мочится. И мы выполняем оперативные пособия, удаляем рак предстательной железы, выполняем радикальную простатэктомию по нервосберегающей технологии. Пациенты наши и мочу держат, и эректильной дисфункцией особо тоже не страдают. Только сегодня 3 пациента подошли, показались нам, и они очень довольны результатами.

– Мужское здоровье – это ведь самая уязвимая психологически, очень деликатная сфера медицины.

– И многие мужчины приходят не готовыми к этим испытаниям. Я требовала с наших докторов такого подхода: сначала поговорить с пациентом, объяснить ему, что с ним происходит и что будет делать врач. У нас есть специально разработанное методическое руководство по общению с пациентами, которым предстоит радикальная простатэктомия. Пациенты сами могут почитать, какие возможны осложнения, как их избежать, как перенести боль, как 21 день выносить катетер. Операции урологические – сложные. Но мы всегда подчёркиваем: если сантехника работает, значит, всё будет хорошо.

Водительские права в 72 года 

– Сколько лет вы заведовали отделением?

– Больше 20 лет. Работала по принципу «доверяй, но проверяй». В первую очередь я старалась понять характер врача – можно ему доверять или нет. И, естественно, оценивала профессионализм. И любой врач не должен стоять на месте, он обязан развиваться. Мы через каждые 5 лет ездим на циклы усовершенствования врачей. И по каждому пациенту, если чего-то не знаешь, вольно-невольно читаешь справочники, ищешь новую информацию, привлекаешь других специалистов. 

– Руководители в своей работе используют разные методы. Кто-то кнут и пряник, кто-то полную демократию или авторитаризм. Что выбрали вы? Может, иногда и рявкнуть позволяли себе?

– Нет, не позволяла. И не грубила никогда. Если врач или средний медперсонал провинился, я его вот здесь, наедине вздрючу как следует. Но никакого унижения при коллективе, это недопустимо. 

– При этом вы не растеряли такую прекрасную черту, как женственность.

Жизнь в движении, в любви к людям и своим близким. Тогда, наверное, всё будет получаться

– Господь с вами! Меня подкосили последние годы, когда умер муж. Я тогда и ушла с должности заведующего отделением. Решила посвятить время мужу, а он скоропостижно умер. Это моя самая большая утрата.

– Кто-то из ваших детей стал врачом?

– Младшая дочь получила профессию дерматовенеролога. Но в 90-е­годы работы не было, мы отправили её на учёбу в Ленинград, она сейчас работает косметологом и исполняет обязанности главного врача в клинике. Внучка закончила ординатуру, стала психотерапевтом. У меня две дочки, шестеро внуков. Один внук учится в 10-м классе, играет на гитаре, музыкальный мальчик. Самый младший внук – заядлый программист, успешно участвует в олимпиадах, вряд ли он в медицину пойдёт. Правнучке будет 5 лет, кем она станет, пока неизвестно. А самая старшая внучка работает в институте солнечно-земной физики. Она недавно защитилась, предложила мне почитать свою диссертацию. Но для человека не из науки это было непросто. 

– Ваш профессиональный стаж насчитывает почти 50 лет. В чём секрет такого невероятного долголетия?

– Диет не соблюдала никогда и не соблюдаю. Просто люблю свою работу. Мне очень повезло с мужем, с семьёй. Одно время все три семьи жили в одной квартире: одна дочка вышла замуж и мужа привела, вторая тоже. И я была очень довольна, я приходила, готовила, мы собирали общий стол, ужинали вместе, делились своими новостями, переживаниями. Любовь к профессии и любовь к родным людям – вот и все секреты. 

– Почему же многие другие в 60–65 лет ничего не хотят и ни к чему не стремятся? Хотят только горестно вздыхать и смотреть телевизор? 

– Не знаю. Я недавно курсы шофёров закончила, получила права в 72 года. Машину вожу. Пришлось, когда мужа не стало. Первое время было страшно выехать на дорогу. Говорю внуку: «Поедем со мной». А он отвечает: «Ни за что». Но старший зять у нас спокойный, рассудительный, предложил мне: «Мы, мама, сегодня поедем на дачу. Доедем и я проанализирую, как вы водите». Привезла его на дачу, он говорит: «Всё, я спокоен, ездите на здоровье». Так я и стала машину водить. Учиться надо постоянно. Я и Интернет освоила, могу билеты купить, провести какие-то платежи. Нельзя терять себя, есть масса интересных дел, курсов, всё можно освоить, было бы только желание. Я иногда поражаюсь, когда вижу бабушек с опущенными плечами и сгорбленной спиной. У меня есть дома тренажёр-велосипед, стараюсь поддерживать себя в форме. И хожу пешком, если есть такая возможность. Я обычный простой человек, просто люблю людей и свою работу. Жизнь в движении, в любви к людям и своим близким. Тогда, наверное, всё будет получаться.