Станислав Козловский: «Я такой здоровый оттого, что меня пчёлы жалят»
С самого детства Станислав Козловский мечтал выращивать розы и яблоки. Наверное, давали о себе знать крестьянские гены предков, обитавших в тёплом краю. Или просто мальчишка из северного шахтёрского посёлка ничего прекраснее не мог себе представить. Правда, ни роз, ни яблок в его жизни не случилось, зато было много-много полей пшеницы, донника, картофеля и клевера. Козловский и сегодня умудряется проводить эксперименты на приусадебном участке и справляется с нелёгким деревенским бытом, несмотря на то что передвигаться теперь приходится исключительно на инвалидной коляске.
Всю свою жизнь Станислав Козловский проработал агрономом в разных хозяйствах Иркутской области, занимался наукой, защитил диссертацию. Знают его далеко за пределами Пивоварихи, где он живёт уже много лет. В свои 79 держит пчёл и куриц, выкапывает по 40–50 кулей картошки, до сих пор ставит эксперименты на участке и успевает заниматься общественной работой. «Наверно, я такой здоровый в свои годы оттого, что меня пчёлы жалят», – говорит Станислав Казимирович, рассказывая об увлечении пчеловодством. И странно это слышать от мужчины, который сидит перед тобой в инвалидной коляске. Но в этой фразе – весь характер человека, привыкшего созидать, выращивать и выхаживать.
Глубокие корни
Дед нашего героя, Николай Николаевич Козлов, родился в Воронежской области. Был он седьмым сыном в большой семье, поэтому земельного пая от отца ему не досталось. Собрал парень котомку, закинул за спину и отправился искать счастья и доли. По пути нанимался в работники, а потом отправлялся дальше. Довела его дорога до Витебской области, которая в ту пору была под Польшей. Нанялся Николай в работники к одному помещику.
– Это я «дохлый». Но я был в Воронежской области, видел родственников по дедовой линии, – говорит Козловский. – Все они высоченные, косая сажень в плечах. Поэтому ничего удивительного, что мой дед понравился дочери помещика Анжеле.
Помещичья дочка была девушка образованная, умела играть на скрипке. Её романа с наёмным работником отец бы не понял, поэтому молодые сбежали из дома. Года два скрывались, потом всё-таки вернулись к отцу, повинились. На улицу он детей не выгнал, но условие молодому мужу поставил: землю выкупай.
Николай попросил срок, чтобы заработать и отдать долг. Женившись, переделал фамилию на Козловский, принял католичество. По всей видимости, землю свёкор дал не самую лучшую, болотистую. Но выбирать-то не приходилось. Осели посреди болот, в трёх километрах от села Волова Гора, стали разрабатывать землю. У Николая с Анжелой родилось четыре дочери и четверо сыновей. Работников не нанимал, справлялись своими силами. Развели большое хозяйство, жили безбедно. Говорят, это был один из самых зажиточных хуторов в волости.
Пришла революция. Трое старших братьев пошли воевать «за землю, за волю», и все сложили буйные головы. Только младший, Казимир, остался при отце, на хозяйстве. Он один и уцелел. А в 1933 году началось раскулачивание. Землю, скот и дом отобрали. Дед Николай остался жить в баньке, его не тронули на старости лет.
Трёх сестёр и Казимира вместе с молодой женой сослали на Вычегду, недалеко от Архангельска, на лесоповал. Одна сестра замёрзла, другая волокла лес на лошади по замёрзшей реке и вместе с лошадью провалилась под лёд. Остались у них дети, но где они, как сложилась их судьба, Станислав Казимирович не знает.
Казимир пробыл в лагере некоторое время, а потом умудрился сбежать. Думал добраться до дома, взять у отца золотишко, выправить новые документы, как-нибудь устроиться. До дома он действительно дошёл. Отец лежал в той же баньке, весь обросший, старенький. Только долго пробыть дома не успел. В тот же день за беглым нагрянула милиция. Хорошо, что один из племянников успел предупредить. Комиссар в дверь, а Казимир в окно, юркнул в соседний лес и был таков. Только фуражку успели пулей сбить с головы.
Казимир снова оказался в бегах, и отцовские деньги ничуть не помогли. «Сходи на гумно, посмотри, там мешки лежат, а в них деньги», – прошептал отец на ухо. Казимир нашёл мешок в соломе, вспорол ему бок, из дырки посыпались старые, никому уже не нужные «керенки» и «николаевки». А золото Николай гораздо раньше отдал свёкру в счёт долга за землю.
Казимир добрался до Красноярска, разыскал дальних родственников. Но родственники не могли долго скрывать беглеца, пришлось ехать дальше, пока не оказался в Нижнеудинске. Там каким-то образом сумел завязать хорошие отношения с местным милиционером и признался ему во всём. Просил только об одном – быть вместе с женой.
– Милиционер, видимо, оказался хорошим человеком, – говорит Станислав Казимирович. – Потому что отца никуда не погнали, оставили там же, в Нижнеудинске, велели дожидаться жену. Маму вскоре пригнали к нему по этапу.
Потом вместе работали на золотых приисках в Иркутской области. Началось освоение угольных месторождений, потребовалась рабочая сила на шахты. Козловских перевели в Черемховский район, где они и трудились всю оставшуюся жизнь. В семье было четверо детей. Станислав родился в 1936 году.
– Родился 14 октября, – говорит Станислав Казимирович. – А в документах написано – 23 декабря. Спустя долгие годы я встретил акушерку, которая принимала роды у матери. Удивительно, но вспомнила меня, потому что прямо на Покров родился. Она и объяснила, что сразу меня не стали регистрировать, оттого что слабый был, мог не выжить. А больница боролась с младенческой смертностью, им показатели портить не хотелось.
Потом началась война. Отца забрали на фронт, мать работала на шахте. Жили голодно, ребятишки бегали собирать щавель, черемшу – словом, всё, что росло в лесу и в поле. Иногда мать приносила с работы кусок скотской кожи, которую потом варили и ели. Однажды летом Станислав нашёл в щелях подполья старую, прошлогоднюю картошку. Наварил и наелся. Отравился так, что думали уже не выходят его.
Но, к счастью, зашла к ним по какой-то надобности соседка-украинка. Увидела, что мальчонка совсем доходит. Было у неё на дворе четыре курицы. Она зарезала одну и отдала со словами: «Анжела, мяса ему не давай пока, сначала юшкой корми». Вот эта курица и спасла Станислава.
Мечтал о розах и яблоках
Подошло время идти в первый класс. Молодая учительница жила по соседству. Вот идёт она вечером домой, её кавалер провожает. А маленький Станислав взял моду дразниться, вслед кричать: «Бондарчучка!» Может быть, она и не затаила обиды, что взять с мальчишки, у которого отец на фронте, а мать вечно на работе. Но только 1 сентября Станислав пришёл к ней на урок ни жив ни мёртв от страха. А когда она сказала ему остаться после урока, не стал ждать своей участи, а сиганул в окно и был таков.
– В окно выскочил со страха, а куда дальше деваться – не знаю, – говорит Станислав Казимирович. – Домой придёшь, мать всё узнает и поддаст. А у меня в детстве губа была раздвоенная от рождения и зуб неправильно рос, торчал вперёд. Страшный я был, прямо скажем. К тому же отец на фронте, защитить некому. Любой обидеть мог. Словом, бросил я сумку с тетрадками под куст и пошёл куда глаза глядят.
Глаза глядели в сторону Иркутска. Но до города он не дошёл, конечно. Прибился к полевому стану Бархатовского колхоза. Прижился там, стал помогать. Пас коней, караулил, молотил, в общем, что мог, то и делал. Заработал четвёртую часть мешка зерна, вернулся домой не с пустыми руками. Мать, конечно, обрадовалась, всё простила.
В школу Станислав попал только с третьей попытки. Зато учился хорошо. Он и сегодня добрым словом вспоминает свою первую учительницу Елену Александровну Табакову, которая нашла подход к мальчишке. Он полюбил читать, постоянно бегал к ней домой за книжками, а может быть, и просто за добрым словом, внимательным отношением. В 1945 году Станислав учился во втором классе, когда вернулся с фронта израненный отец. Он сделал главное – отвёз сына в Иркутск, где ему сделали операцию на губе.
Вторая удача в школьной жизни Станислава пришла в облике учительницы по биологии. Хороший педагог, она умела увлечь ребят своим предметом, а самое главное, организовала при школе юннатский кружок. Изучали растения, ставили опыты на смородине и малине, защищали их от вымерзания. Именно юннатский кружок и определил вектор движения на всю будущую жизнь.
Благодаря этому кружку Станислав даже съездил делегатом от Черемховского района на ВДНХ. Случилось это совершенно неожиданно. Стояло первое лето после окончания школы. Вчерашний школьник собирался поступать в Нижнеудинский техникум, а пока готовились документы, подрабатывал разгрузкой круглого леса. И вдруг директор школы явился прямо домой с известием: пришла путёвка на ВДНХ, выпал тебе, парень, счастливый шанс.
– Нужно ехать в Москву, а у меня вступительные экзамены как раз на этот день, – говорит Станислав Казимирович. – Мечтал-то я в Мичуринский институт, но, реально оценивая ситуацию, решил поступать в Нижнеудинский техникум.
Взял Станислав путёвку на ВДНХ и поехал к директору техникума, ввалился в кабинет: «Что же мне делать?» – спрашивает. Директор разрешил заранее сдать все пять экзаменов в тот же день. Когда сдавал последний предмет, уже ничего не соображал, голова шла кругом. Директор сказал: «Ладно уж, приезжай со своей выставки, возьмём тебя учиться».
Москва показалась парню из глубинки совсем другим миром. Но сказка быстро закончилась, снова начались трудовые будни. Учился, работал в свободное время, чтобы заработать на хлеб. Но с родителей денег не тянул нисколько, понимал, что им и так тяжело приходится.
Вскоре Станислава Козловского избрали секретарём комитета комсомола, членом бюро райкома комсомола. Занимался десятиборьем, был в сборной области, вёл в техникуме секцию лёгкой атлетики. Получил звание кандидата в мастера спорта по десятиборью.
Первый «Рассвет»
После техникума по распределению попал агрономом в колхоз «Победа» в Нижнеудинском районе. По хрущёвскому призыву тогда «производили 100 центнеров свинины на 100 га пашни», внедряли кукурузу. Вступил в партию, поступил заочно в ИСХИ. Уже в 25 лет Станислав стал председателем колхоза «Рассвет», который располагался в 80 км от Нижнеудинска.
– Представители райкома посадили меня в машину, и поехали мы на общее собрание в колхоз, – рассказывает Станислав Казимирович. – А я ничего про хозяйство не знаю, даже с документами не ознакомился. Знаю только, что за четыре года там сменилось три председателя.
Первым делом на собрании колхозники спросили: «Когда вы нам зарплату за прошлый год выдадите?» «Как будем работать, так и выдадим», – ответил молодой председатель. Что ещё он мог сказать?
В то время по разнарядке в дальние районы ссылали тунеядцев. «Рассвет» тоже получил свою партию социально запущенных товарищей на перевоспитание. Сделали из них бригаду, отправили на пилораму. Рабочие руки всегда нужны. А тут нужно было строить школу, клуб, здание аэропорта.
Тунеядцы они и есть тунеядцы, работать не хотят. Только бы сидеть и водочку попивать. Открыли им сберкнижки и всю зарплату стали туда перечислять. На руки только продукты выдают, бутылку взять негде. Но они всё равно умудрялись «беленькую» доставать. Однажды заехал председатель на пилораму, увидел привычную картину: пьют работнички. Разозлился: «Раз такое дело, лишу вас и обеда, и ужина». «Ах ты так, совсем прижать хочешь», – самый старший решился на открытый конфликт, в руке у него оказался нож.
Хорошо, у председателя был жеребец молодой, горячий. Почувствовав, что могут быть неприятности, Козловский выскользнул из помещения, вскочил на жеребца. За уздечку его потянул, конь на задние ноги встал, заплясал и рванул вперёд. Так и уехал, а бригадиру наказал всё-таки оставить бунтовщиков без обеда. На третий день они вышли на работу. Методы воспитания были незамысловатые, но действенные.
«Вы, товарищи женщины, тоже наши колхозницы»
– А дела в колхозе шли не очень, – продолжает Станислав Козловский. – Например, прихожу на ферму, там коровы стоят недоеные, доярка тут же пьяная валяется. Я разозлился, механизаторов заставил доить, а сам в школу пошёл. Там несколько женщин работали кто уборщицей, кто гардеробщицей. Говорю им: «Вы, товарищи женщины, тоже наши колхозницы. Вот и пойдёмте, пожалуйста, на ферму, будете доярками». Они говорят: «Да ты что, товарищ председатель. В колхозе денег не платят уже сколько времени, а нам детей кормить». Надо сказать, что все они были одинокие, сами детей растили. Пообещал я им зарплату 60 рублей против тех 40, которые они в школе получали, и поставил доярками.
Пообещать зарплату – невелика хитрость, а вот как её выплачивать? У колхоза кредитов под завязку. Выручил лес. Организовали бригаду, взяли инструмент и за два выходных дня заготовили 300 кубов леса. Колхозники как увидели, что за лес реальные деньги платят, все вышли на заготовку. Тем более что урожай был плохой, страда в тот год завершилась рано.
– У меня уже договорённость была с директором леспромхоза, – говорит Козловский. – Он мне за этот лес заплатил, и появились у меня деньги. Я людям зарплату за прошлый год сумел выплатить в счёт этот леса, и ещё в кубышку отложили.
Пять лет Козловский отработал председателем в колхозе «Рассвет». За это время построили клуб, ферму, школу, сделали аэропорт, получили технику, повысили урожайность. А председатель как получал зарплату в 150 рублей, так и продолжал получать. «Мне самому неудобно было себе зарплату увеличивать, – говорит Козловский. – Между тем трактористы стали больше меня получать. А я женат уже был, дети родились».
Забытый мешок клевера
Поэтому, когда предложили должность главного агронома в Нижнеудинском районном управлении сельского хозяйства, Станислав Козловский подумал и согласился.
– Район был тяжёлый, климат хуже, чем в Иркутске, меньше тёплых дней, – говорит Козловский. – Приходилось постоянно мотаться по хозяйствам. Полностью отдавался работе. Из-за этого и потерял первую семью.
Тогда же с работы пришлось уволиться, искать новое место. Так оказался в колхозе имени Ленина в Аларском районе, опять же главным агрономом. Принимал хозяйство, урожайность составляла 13,9 центнера с гектара, а когда уходил через пять лет – уже 26,3 центнера. Картофеля было 74 центнера, стало 214 центнеров. Кукурузы получали 117 центнеров, стали получать 400.
– Всякое бывало, – вспоминает Станислав Казимирович. – Первый год сам регулировал культиватор. Говорю трактористу: «Петро, сеем на 6-7 сантиметров, не больше». Семена должны лежать на твёрдой земле. Когда так сделаешь, влага снизу идёт по маленьким канальцам, а сверху лежит тёплое, рыхлое одеяло. Получаются хорошие всходы. Я еду, настраиваю, а председатель за мной следом едет и перенастраивает культиватор на 9 сантиметров. Не доверяет, значит. Я опять за своё: «Петя, тебе нужен хлеб? Давай делать на 7 сантиметров», и по второму кругу перенастраиваю.
Так и ездили друг за другом, пока лицом к лицу в чистом поле не встретились. Председатель говорит: «Я тоже кое-что понимаю, мы агротехнику проходили на курсах партийных руководителей». Агроном в бутылку полез: «Если я на это место поставлен, за свою работу отвечаю». Взял берёзовый сутунок, воткнул посреди поля. До жердины обработали поле по агротехнике председателя, после жердины – по методу Козловского. Осень рассудила двух спорщиков. На одной половине – урожай богатый, стеной стоит, на другой – бедный. А сутунок потом вдвоём вытаскивали. В одиночку агроном его вытащить уже не мог, видно, злость и обида в своё время силу придали. С тех пор председатель за агрономом не ездил, доверять начал.
Именно в эти годы Козловский сделал своё открытие, на котором позже защитил диссертацию.
– Можно сказать, случайно получилось, – вспоминает Козловский. – Я на складе нашёл мешок клевера, который случайно там завалялся. Взял и добавил этот клевер в сеялку, смешав с семенами донника. Посеяли и забыли.
Пришло время уборки. Агроном в лесок зашёл и наблюдает, как ребята работают. Вдруг видит, на одном участке трактор как-то странно себя ведёт. «В чём дело?» – думает агроном. Оказывается, у всех ещё машина не полная, а у этого тракториста уже загружено. Урожай на его участке в два раза больше оказался как раз благодаря забытому мешку клевера.
Обычно клевер растёт – по земле стелется, и убирать его трудно, потерь много. А когда он оказался рядом с донником, за высокий стебель начал цепляться и вверх расти. Кроме того, света ему не хватало, что заставляло дополнительно голову задирать. В итоге вместо 20 сантиметров его высота составила 30–32 сантиметра. У донника корни длинные, уходят глубоко в землю, а у клевера корни остаются в верхнем посевном слое, и всем хватает питания. А качество корма очень высокое, ведь и донник и клевер относятся к бобовым, в них белка много.
За этот клевер с донником Козловский получил значок «Изобретатель СССР». Потом смог даже улучшить своё изобретение, значительно увеличив урожайность обеих культур. Именно этот опыт в итоге лёг в основу диссертации Станислава Козловского и положил начало новому этапу его жизни, связанному с научной работой.
Вскоре Станислав Казимирович получил место в институте сельского хозяйства, выдержав огромный конкурс. Некоторое время занимал там должность проректора по науке. Успел поработать в областном управлении сельского хозяйства до 1991 года. А затем стал одним из основателей Иркутского филиала холдинга «Российские семена». Несколько лет спустя Станислава Казимировича настигла болезнь, в результате которой он лишился сначала одной ноги, а потом и второй.
30 куриц и 50 кулей картошки
Несмотря на то что передвигаться приходится исключительно на инвалидной коляске, Станислав Казимирович и сейчас держит 30 куриц. С гордостью говорит, что обеспечивает яйцами три городские семьи. И людям хорошо, они получают возможность кормить детей чистой продукцией, без химических добавок, и пенсионер с беспокойным характером имеет заделье на зиму. Курицам ведь каждый день уход требуется, а для Станислава Казимировича это именно то, что нужно. Летом он до сих пор занимается огородом, держит теплицу, сажает картофель.
– В прошлом году я 50 кулей накопал, – говорит Козловский. – А в этом году урожай плохой, всего 38 кулей. Хорошо, что удалось их продать.
Конечно, в одиночку Станислав Казимирович не справился бы, тяжёлую часть работы помогает выполнять племянник. Дети и даже внуки уже выросли, в деревню к дедушке приезжают шестеро правнуков. Хотя живёт он один и практически без помощников справляется с хозяйством.
Не бросает ещё одно любимое дело – пчеловодство. С пчёлами он подружился ещё будучи агрономом. Однажды пришёл к нему старый ссыльный литовец с седой бородой по пояс, как у сказочных волшебников. Был он пасечником и всё переживал, что колхозники его называют «врагом», потому что пчёлы его собирают слишком мало мёда. «Что тебе нужно, чтобы мёда было много?» – спросил Козловский.
Литовец рассказал, какие культуры и в какое время нужно посеять, чтобы у пчёл всегда было цветущее поле. В итоге мёда собрали столько, что пришлось раздавать всем колхозникам трёхлитровые бидончики, наполненные тягучим, ароматным золотом, «в счёт зарплаты». Жаль только, что старик литовец не дожил до дня своего триумфа, умер в то лето, как раз на Троицу. А председатель с тех пор так и поручил Козловскому заниматься пчёлами.
– Я пчёлами уже 58 лет занимаюсь, – говорит Станислав Козловский. – Жалят меня, а я их всё равно люблю. Может, оттого и здоров в свои 79 лет. Бывало, до полутонны мёда дома накачивал. Но сейчас только один улей оставил, мыши в прошлом году добрались и всё попортили.
Он до сих пор проводит опыты на своём участке земли. Как когда-то в юннатском кружке, защищает смородину и малину от вымерзания.
– Вот у тебя есть дача? – спрашивает меня напоследок Станислав Казимирович и делится тем, что имеет в избытке – собственным опытом. – Если у малины верхушку на 5–7 сантиметров обрезать в июле, от нижней части ствола пойдут боковые побеги и тоже начнут плодоносить. Сделай так обязательно и увидишь, что урожай будет в два раза больше.