В поисках клада

На второй этаж здания дрожжевого завода ведёт скучная, облицованная советским кафелем лестница. Коридор с рядом одинаковых деревянных дверей не предвещает ничего особенного. То, что стоишь перед нужной дверью, понимаешь как-то вдруг и только по необычной эмблеме. Всё, что начинается за этой дверью, отдельная история. Правда, как говорит создатель и идеолог первого в Иркутске пространства творческих мастерских «Перцель» Екатерина Тимакова, что тут надо сделать, подсказало само здание.

– Мы сами это называем «творческое пространство для творческих предпринимателей», – рассказывает она. – Но идея его тут организовать возникла потом, а изначально мы с коллегой просто искали место для съёмки – необычное и с большими окнами, чтобы был естественный свет. Проезжали мимо, решили зайти. Когда стали интересоваться арендой, пришёл завхоз, спросил, под что ищем помещение. Мы ответили, что под детскую фотостудию. «Да вы с ума сошли, там же грязь, разруха», – удивился завхоз. «Нам это и надо», – ответили мы.

Впрочем, завхоз сказал правду. На втором этаже расположенного на набережной Ангары здания действительно была грязь, на полу лежали давно прогнивший линолеум и расколотая плитка, а на стенах полу­отставший слой штукатурки. Всё это решено было сломать, ободрать и вывезти. 

– Мы знали, что здание очень старое (завод построен иркутским купцом Яковом Перцелем в 1895 году. – «Конкурент»), – рассказывает Екатерина, – предполагали, что там под слоем штукатурки кирпич. А когда вскрыли её, увидели эти кирпичные стены и не стали ничего менять. В процессе ремонта мы постоянно находили тут какие-то ямы и даже искали клад. Была идея, что тут кто-то что-то закопал.

Однако кладом оказалось другое. Помимо колоритных кирпичных стен под потолком вскрылись железные балки, которые отлично вписались в интерьер и оказались удобными для работы, например, чтобы подвесить на них какое-то оборудование. Ещё обнаружились прекрасно сохранившиеся дощатые полы из лиственницы возрастом больше века. Их просто перевернули и слегка обновили верхний слой. На месте остались и большие оконные рамы. А вот подоконники заново делали сами. «Когда спрашивают, сколько миллионов сюда вложено, я говорю, что нет тут таких денег, – объясняет Тимакова. – Все полы, например, нам обошлись в 24 тысячи рублей. Это к вопросу о том, как много решают люди. Когда не ставишь задачу только заработать, всё решается».

Вариантов использования пространства бывшего завода с самого начала оказалось много. Помимо фотостудии решено было проводить мастер-классы. Параллельно возникла идея модного сейчас формата коворкинга. Правда, сама Екатерина говорит, что на её вопрос, чем коворкинг отличается от привычной аренды, никто внятно ответить не может. В итоге решено было сделать площадку, которая бы объединяла представителей различных творческих профессий. Арендаторов нашли быстро. 

– Ещё в феврале, когда мы только начали ремонт, все площади буквально за пару недель оказались заняты, – рассказывает Екатерина, – потому что потребность в таких пространствах в Иркутске созрела давно. Сегодня повсюду волна хэнд­мейда, мастер-классов и прочего. Москва этим живёт не один год, а сейчас эта волна докатилась до нас. При этом все мы понимаем, что творчество – это, конечно, прекрасно, но оно должно иметь под собой реальную основу. Поэтому у нас есть аренда и регулярно проходят какие-то мероприятия, которые позволяют заработать.

Сейчас здесь больше 15 арендаторов, среди которых два керамиста, художники, швея, редакция журнала, несколько фотографов и другие. Теперь на свободные площади ищут владельцев кафе. Есть партнёры, у которых в планах создание хостела в одном из соседних зданий. Существуют и другие идеи. «И есть люди, которые готовы тут что-то делать. Их много, но часто люди просто боятся начинать», – объясняет Екатерина Тимакова.

Начало: трое в лодке

Как показывает опыт иркутских предпринимателей, интересную идею для бизнеса можно найти где угодно. Свою Оксана и Дмитрий Свирко привезли из Новой Зеландии, где им несколько лет назад довелось пожить. «Там мы впервые попробовали мини-пироги, по размеру не больше ладошки, которые можно было найти везде – от кофеен в центре города до магазинчиков на заправке», – рассказывает Оксана. Вернувшись на родину, ничего подобного супруги Свирко в Иркутске не нашли, поэтому начали печь пироги для себя сами. Дело пошло. В мае этого года они решили попробовать свои силы в «Ресторанном дне», который стал уже традиционным для нашего города событием. Однако поучаствовать толком не получилось: вместо запланированного дня работы пироги раскупили за полчаса. Оксану и Дмитрия такая реакция удивила и порадовала. После этого они ещё раз организовали акцию с продажей пирогов, напекли больше и снова увидели очередь желающих. И начали искать место под собственную пироговую.

*  *  *

Ольга Михалевская становиться профессиональным керамистом-гончаром не собиралась. Она мечтала быть художником и рисовать портреты. Окончила архитектурный факультет одного из иркутских вузов, но пару лет назад решила попробовать поработать на гончарном круге. «Мне никто ничего не показывал, не помогал, училась сама», – рассказывает сейчас она. Однажды её попросили подменить керамиста на мастер-классе по гончарному делу. Там девушка впервые поработала на профессиональном круге, вошла во вкус и дальше в течение полутора лет продолжала давать уроки гончарного дела, параллельно делала дома вазы и другие изделия из глины и подрабатывала чертёжником в одной дизайнерской фирме.

– Но в какой-то момент мой заработок от мастер-классов и продажи ваз сравнялся с зарплатой, которую я получала по основному месту работы, – вспоминает Ольга. И говорит, что именно тогда впервые задумалась о том, чтобы работать на себя.

* * *

Предпринимательский опыт Оксаны и Дмитрия Свирко начался с участия
в «Ресторанном дне» весной 2015 года

Сделать в Иркутске что-то «душевное и интересное» Екатерина Шишкина и Никита Черкашин решили давно. А в начале этого года на расстоянии 4 тысячи километров отсюда они нашли то, что им было нужно – немецкий автомобиль «Баркас». Фургон бирюзового цвета 1988 года выпуска. «Вообще первая ассоциация со словом «баркас» – что это судно, однако это марка автомобиля, – объясняет Никита. – Найти его оказалось непросто, в итоге мы его обнаружили у дедушки в обычной деревне в европейской части России». Машина была на ходу и благополучно доехала до Иркутска, где у неё началась новая жизнь – в качестве мобильной ретро-кофейни.

Впрочем, авторы идеи утверждают, что велосипед они не изобретали. «Мы находили подобные проекты и раньше, например, в Европе, в других городах и странах», – рассказывает Черкашин. В остальном этот бизнес был им относительно понятен: с кофе 25-летние Екатерина и Никита были знакомы – в общепите работали. Морскую тематику, которая прослеживается в марке и цвете автомобиля, обыграли в названии кофейни. А в сентябре официально открылись под брендом «Море Кофе».

«Торгуйте хоть из танка»

Судя по рассказам собеседников «Конкурента», процесс создания своего бизнеса – увлекательный квест. Для Ольги Михалевской и супругов Свирко самым сложным этапом стали поиск помещения и последующий ремонт. Кстати, место под студию Ольга нашла как раз в здании дрожжевого завода на Цесовской набережной – в пространстве творческих мастерских «Перцель». Тоже столкнулась со всеми перипетиями ремонта в старом здании, когда самостоятельно пришлось освобождать стены и вывозить горы строительного мусора. Вскрылись и другие тонкости. «Японский гончарный круг пришлось заказывать из Питера, как и 300 килограммов профессиональной испанской глины, – рассказывает девушка. – А это огромные расходы на доставку, но вариантов ближе не было». 

Несколько месяцев ушло и у Никиты с Екатериной, чтобы переоборудовать фургон под кофейню. «Потому что это нестандартная работа, тут нельзя просто загнать машину в сервис и сказать: сделайте мне в ней кофейню», – объясняют молодые люди. В итоге пришлось всё делать своими руками. Зато теперь Никита с гордостью говорит, что знает свой «Баркас» буквально до последнего винтика.

По словам Оксаны Свирко, отдельная история – это работа с людьми. Сегодня в «Новозеландских пирогах» работают два продавца, два курьера и одна уборщица. За три месяца, прошедших с запуска, супруги Свирко поняли простую только на первый взгляд истину: очень важно найти общий язык с сотрудниками и уметь донести, что именно от них требуется. Сами они всегда могут заменить любого человека в команде: когда пироговая открылась, Оксана работала продавцом, а Дмитрий – курьером. «Можно было продолжать так работать и дальше, но потом мы поняли, что в рутине повседневных дел совсем не остаётся времени на то, чтобы думать о развитии проекта. И решили взять дополнительных сотрудников», – объясняет Оксана.

Есть и другие детали. Так, многие считают, что главным преимуществом мобильной кофейни является отсутствие арендной платы за помещение. Но, как говорит Никита Черкашин, у работы в фургоне есть как плюсы, так и минусы. По его словам, подобные форматы работы в России никак не регламентированы, но это совсем не значит, что мобильная торговая точка может стоять где угодно. «Скорее, это значит, что если не регламентировано, то автоматически незаконно, – рассуждает Черкашин. – Поэтому нам приходится искать поддержки у городских властей». Сегодняшнюю постоянную дислокацию кофейни тоже нельзя назвать выгодной: место не самое проходимое, особенно в зимние месяцы. 

– Выручает то, что у нас большое количество постоянных клиентов, – объясняет он. – Когда мы задумывали эту кофейню, то хотели сделать кофе доступным. У нас минимальная накрутка в цене, и есть клиенты, которые специально приезжают за нашим кофе даже из других районов города. Причём имидж кофейни им, похоже, не так уж и важен, кто-то недавно сказал: «Торгуйте хоть из танка, только чтоб кофе не портился».

Сделай сам

Далеко не все собеседники готовы рассказывать о затратах на открытие бизнеса. Никита Черкашин, например, говорит, что ещё не успел подсчитать все расходы, тем более что подготовительный этап открытия кофейни длился почти год. «Мы никуда не спешили, – уточняет он. – И всё сделали в основном за счёт собственных средств». Для Ольги Михалевской самым затратным этапом оказался ремонт. При этом все расходы с учётом материалов и приобретённого оборудования уложились в сумму около полумиллиона рублей. Брать деньги взаймы не пришлось: хватило собственных сбережений. Плюс самый дорогой элемент гончарного оборудования – печь для обжига готовых изделий – помогли купить родители. Сейчас основной доход Ольге по-прежнему приносят мастер-классы, график которых расписан на месяц вперёд. Впрочем, в планах у неё развивать собственное гончарное направление. Тем более что свой бренд у неё тоже есть – «Вазули». 

– Появился он случайно, когда я только начинала работать с глиной, – рассказывает она. – Те формы, которые у меня тогда получались, я ласково называла «вазули». Потом это название подхватили мои знакомые и клиенты. Так оно и осталось.

Никита Черкашин и Екатерина Шишкина также осторожно строят планы на будущее. В частности, рассматривают возможность открытия в Иркутске теперь уже стационарной кофейни под тем же брендом. И говорят, что их мобильной кофейней заинтересовались предприниматели из других городов и предлагают сотрудничество на условиях франчайзинга. Впрочем, каких-то глобальных целей владельцы кофейни перед собой не ставят. «Это ведь в первую очередь творческий проект, который приносит удовольствие», – объясняет Никита Черкашин. Похожим принципом руководствуются и Оксана и Дмитрий Свирко. Правда, им уже тоже несколько раз поступало предложение открыть пироговую в другом городе. «Проблемы с общепитом есть во многих городах, – считает Оксана, – но нам об открытии в другом городе говорить рано. Это пока мечты». 

Сырная революция и «хорошо забытое старое»

Два года назад Ольга Михалевская не собиралась становиться керамистом-гончаром и тем более открывать своё дело

Новые проекты в этом году начинали и уже опытные бизнесмены. Впрочем, иркутский предприниматель Сергей Перевозников, похоже, пошёл самым оригинальным путём и решил привлечь частные инвестиции в создание сыроварни, которая в итоге будет иметь несколько десятков владельцев. Сам он при этом считает, что ничего нового не придумал. И говорит, что такая форма организации предприятия называется кооперативом.

– Всё это хорошо забытое старое, – объясняет Перевозников, – хотя слово «кооператив» у нас прочно ассоциируется со словом «колхоз». При этом кооперация давно и успешно работает в Финляндии и других странах, у нас в Астрахани, Башкортостане, Карелии, Ленинградской области и много где ещё. 

Суть проекта, стартовавшего в этом году, предельно проста. В своё время у Сергея Перевозникова уже было собственное сырное производство, которое в этом году купила местная продуктовая сеть «Слата». Однако понимание, что из-за высокого курса доллара и санкций производимый внутри страны сыр сейчас вполне конкурентоспособен, осталось. Тогда и родилась идея снова создать сырное производство, у которого бы было множество владельцев, одновременно выступающих и в качестве инвесторов. В общей сложности для запуска сыроварни Перевозникову на первом этапе требуется до 30 пайщиков, или ­2,5 млн рублей. Взамен каждый из них получает долю в будущей сыроварне, право голоса, процент от прибыли, прямо пропорциональный размеру инвестиций, а также возможность сбывать готовую продукцию или открыть сопутствующий сырному производству бизнес.

На шутливый вопрос о том, не кажется ли ему, что он является организатором первого в истории иркутского бизнеса IPO (продажа акций компании с целью привлечения капитала. – «Конкурент»), Сергей Перевозников говорит, что можно назвать и так. «Напишите IPO, хипстерам понравится», – иронизирует он.

При этом предприниматель отмечает, что ему уже поступали предложения вложить в сыроварню пару миллионов рублей и никого больше не привлекать в проект. «Но мне это неинтересно с точки зрения будущего развития бизнеса», – объясняет он. И добавляет, что сыроварня, созданная на паях, сможет расти естественно и более быстрыми темпами.

– В любом другом городе можно сделать франшизу, а здесь у нас есть возможность отработать технологию и её тиражировать, – раскрывает свою точку зрения Сергей Перевозников. – Это не первый мой бизнес, не первая сыроварня, которую я делаю. У нас уже есть помещение, команда, технологии, поставщик молока. Сейчас же нам выпадает шанс поменять культуру производства, при которой не только деньги имеют значение, но и со­вместная работа. В результате настоящую ценность приобретает производственный, а не финансовый капитал.