– Как получилось, что вы, будучи выпускником филфака, стали руководителем Информационного центра по атомной энергии?

– Летом на просветительской конференции в Новосибирске ведущий сказал: «Кто бы мог год назад подумать, что Логинов будет популяризировать науку?» Я, действительно, получил образование филолога, работал журналистом, кажется, более 14 лет. Но в прошлом году случилось так, что мне надоела журналистика – не сама профессия, а фон, на котором приходится ею заниматься. Произошли известные события, и концентрация пропаганды превысила все допустимые пределы. Когда я уволился, сразу из ленты «Твиттера» удалил страницы «Лайфньюс», РИА «Новости», ТАСС и других таких же СМИ, которые вынужден был читать для понимания информационной картины в стране. И вздохнул с облегчением. Написал, что ищу работу, и мне пришло письмо от знакомых, что в Новосибирске ищут человека на пост руководителя Информационного центра  по атомной энергии. Всего такие центры есть в 17 городах России, ещё шесть работают за рубежом. Решил попробовать, хотя, если честно, не знал даже, отличается ли чем-то ядерная бомба от атомной, и думал, что на этом завалюсь. Но вышло так, что теперь, вот, занимаюсь популяризацией науки. Только на этой неделе, к примеру, провожу четыре мероприятия в трёх городах. 

– Сложно ли, имея гуманитарное образование, работать в сфере, связанной с энергетикой и техникой в целом? 

– А я же сам не читаю лекции, а выступаю научным коммуникатором – посредником между учёными и аудиторией. Скажем, в Новосибирске наука сосредоточена в основном в Академгородке, и мероприятия, направленные на её популяризацию, проходят там же. И чтобы поехать за 30 километров послушать какую-нибудь публичную лекцию, а потом ещё вернуться оттуда, надо себя настроить на настоящее путешествие. Мы же занимаемся популяризацией науки в самом Новосибирске, выступаем посредниками между нашими учёными и теми, кто хотел бы их послушать, но не знает, как, где и когда. Лично я очень рад, что таким образом могу знакомить людей с результатами работы учёных. В этом смысле нет никакой проблемы в «переходе» с филологии на атомную энергию. К тому же филология не только делает грамотным, но и особым образом перестраивает мозг, так, что ты всё очень хорошо структурируешь. 

– Наверное, как любая другая наука, формирующая определённый склад мышления…

– Да, конечно, как любая другая наука. 

– Кстати, об особом складе мышления – астроном Карл Саган в книге «Мир, полный демонов. Наука – как свеча во тьме» писал о том, что в Америке середины девяностых ситуация с популяризацией науки, за исключением специализированных изданий, выглядела удручающе. Как, на ваш взгляд, обстоят с этим дела в середине «десятых» в России и отдельно взятой Сибири? 

– В последние полтора-два года стало много людей и институций, которые занимаются популяризацией на­уки. Не считая наши центры, в Сибири есть несколько организаций и персон, работающих в этой сфере. Причём они не просто устраивают что-то вроде «дней открытых дверей в НИИ»: в Новосибирске есть научное кафе «Эврика!», проводится фестиваль «Эврика!Фест». Всем этим занимается [руководитель общественной организации «Сибирский экологический центр»] Александр Дубынин, он организует гастроли московских учёных, открытые лекции. Он в этом соку варится гораздо дольше, чем я. В Красноярске есть потрясающий популяризатор науки Егор Задереев, учёный секретарь Института биофизики СО РАН. Помимо того, что он всячески продвигает свой институт – а там есть, что продвигать: красноярские биофизики ещё в конце шестидесятых построили замкнутую систему жизнеобеспечения, чтобы выяснить, можно ли прожить на Марсе – Егор может рассказывать про планктон и рачков так, что, как пела группа «Манго-манго», все девочки радостно стонут. За этот год я познакомился со многими другими коммуникаторами и популяризаторами, но не склонен слишком уж радоваться большому их количеству: боюсь, что это просто мода на науку, а мода быстро проходит. 

– Тот же Саган сетовал, что образ безумного учёного доминирует в популярной культуре, в том числе мультфильмах для самых маленьких. У нас, на первый взгляд, есть «Фиксики» и «Пин-код», но какова ситуация в целом?

– Вы упомянули «Фиксиков» – мы сотрудничаем с их создателями в рамках проекта «ФИКСИруй опыт». Это семейные занятия, на которых мы показываем детям и родителям одну серию, посвящённую какому-нибудь физическому явлению или механизму, а потом проводим опыты, связанные с ним. Допустим, невидимые чернила – дети учатся писать ими, гладят листок утюгом и дико радуются, когда проступает их «Мама, я тебя люблю». Или трут воздушный шарик, чтобы получить статическое электричество. Вчера ведущим «Робосиба» был Александр Пушной. Программа «Галилео», которая идёт очень много лет, – это та же поп-культура. Появилось множество сайтов, связанных с наукой. Есть те же паблики во «Вконтакте», связанные с образованием и наукой. Их тоже можно отнести к популярной культуре. Это всё в последнее время только набирает обороты и, надеюсь, не заглохнет. 

– Пользуются ли такого рода проекты спросом? 

– Наши партнёры из проекта «Коммуникационная лаборатория РВК» исследовали популярность науки в Интернете, социальных сетях и пришли к выводу, что эта тема в 2015 году пользовалась практически такой же популярностью, что и спорт. К сожалению, точных цифр под рукой нет, но наукой интересуется всё больше и больше людей. Это очень радует, потому что человек не просто прокрастинирует, сидя на каком-нибудь форуме с приколюхами, а заходит на научно-популярный портал. Допустим, смотрит лекции на «Постнауке» или проходит курсы на «Арзамасе». 

– Если говорить про Информационный центр по атомной энергии, то что подразумевает его главная задача, которая официально называется «популяризацией науки»?

– Если говорить простым языком, то это просвещение населения в области атомной энергии. Многие не знают, как устроена атомная электростанция, что атомные ледоколы есть только у России и что атомные технологии используются не только в энергетике и на транспорте, но и в медицине и других сферах. Прежде всего мы работаем со школьниками, потому что им это интересно – дети от четырёх до двенадцати лет проявляют ко всему гораздо больший интерес, чем взрослые. 

Заинтересовав детей наукой, можно надеяться, что в будущем они выберут технические специальности – то есть для нас это ещё и кадровый вопрос. Но, если просто говорить, что мы занимаемся просвещением в области атомной энергетики, то такая формулировка многих может не привлечь, а, то и оттолкнёт. Поэтому мы это делаем через научпоп, встраиваем атомные технологии в общенаучный контекст, собираем определённую аудиторию, экспертов, которые с нами дружат, и уже с ними можем разговаривать и о Росатоме, и об атомной энергии в целом так, что все стороны коммуникации останутся довольными.

– Не мешает ли этому недоверие, вызванное ассоциациями, с одной стороны, с атомным оружием, а с другой – Чернобылем и другими авариями на АЭС? 

– Это два разных момента. С Чернобылем, Фукусимой и радиофобией всё понятно. Наша задача состоит в том, чтобы объяснить людям, что АЭС устроены таким образом, что риск аварии на них – один к миллиону. Даже если самолёт упадёт на станцию, то здание, где находится реактор, выдержит. Что касается страха перед бомбой, то в этом году исполнилось 70 лет советскому атомному проекту, который изначально был связан с оружием. Как вы помните, за него взялись для создания паритета с США, что исключило опасность третьей мировой войны, а потом всё это транс­формировалось в мирный атом, и слава богу. 

– То, чем вы занимаетесь, способствует снижению степени недоверия к мирному атому? 

– Это наша первейшая задача. 

– И это работает? 

– Да. За тот год, что я работаю в этой сфере, мы провели много совместных мероприятий с одним из двух атомных предприятий в Новосибирске – заводом химконцентратов, махиной с большой историей. На нём производят ядерное топливо для промышленных и исследовательских реакторов. Некоторые слышат его название и считают, что там аэрозоли выпускают, а многие из тех, кто знает, что это атомное предприятие, думают, что там трёхрукие мутанты делают оружие. Надеюсь, наши совместные мероприятия способствуют развенчанию таких мифов. Например, когда в 2015 году была акция «Ночь в музее», мы в центре открыли филиал музея НЗХК, выставили экспонаты, рассказывающие об истории предприятия, об отрасли в целом. И человек 500–600 за четыре часа к нам пришли. Мы объяснили НЗХК, что проводим экскурсии для учителей, а можем приводить… нет, не блогеров, сейчас так не скажешь, потому что большей частью они ушли в социальные сети, а просто медийных персон Новосибир­ска, которые смогут где-нибудь у себя в «Фейсбуке» потом написать: «Сходил на НЗХК – там круто». В этом плане, да, скромно надеюсь, что мы работаем на просвещение новосибирцев. За другие города говорить не буду. 

– Вы, к слову, вели блог в «Живом журнале», последняя запись в котором, правда, датирована 31 декабря 2012 года. Говоря о себе, писали: «Лет до двадцати я считал себя домоседом, а теперь мне очень хочется путешествовать. Желательно по России». И добавляли, что не были даже на Алтае. Желание исполнилось?

– Я до сих пор не был на Алтае. Вернее, был только один раз на открытии аэропорта Горно-Алтайска после реконструкции – 45 минут на самолёте туда, два часа там, 45 минут обратно. Но за счёт пресс-туров и командировок по стране поездил немало. Достаточно сказать, что за последний год побывал (надеюсь, не в последний раз) в Магадане и Калининграде. Честно говоря, когда я перестал быть журналистом, подумал, что буду ездить меньше. Но в этом году по работе уже побывал в Екатеринбурге, Ростове, Таганроге и Санкт-Петербурге, сейчас прилетел в Иркутск, а отсюда полечу в Томск. Мне нравится путешествовать. Да, когда я возвращаюсь домой, мне хорошо, но когда в поездках и с интересом смотрю по сторонам – ничуть не хуже. 

– Излечились от аэрофобии, про которую шесть лет назад писали в «ЖЖ»?

– По-прежнему боюсь взлётов и посадок. Перед полётом в Иркутск, учитывая анамнез вашего аэропорта, испытывал определённый страх – у одной моей знакомой, которая родилась в Байкальске и училась в Новосибирске, одноклассник погиб в катастрофе ­«Аэробуса» в 2006 году. Но я при этом прекрасно понимаю, что паниковать бесполезно – если самолёт взлетел и с ним что-то случится, то тут уже ничего не поделаешь. Поэтому просто закрываю глаза и очень хочу, чтобы ничего такого не произошло. 

– Сейчас вы проводите множество просветительских мероприятий в разных концах страны. Разнится ли к ним отношение публики в зависимости от города?

– В этом году я открыл для себя Екатеринбург: с утра до вечера работал на стенде Росатома на форуме «Иннопром», а потом познавал город. Что касается работы, то я поразился количеству красивых и интересующихся людей, которые к нам приходили. И вот публика там чем-то отличается от тех, кто посещает наши мероприятия в Новосибирске. Не в плюс или в минус, она просто другая. А мои красноярские коллеги, например, говорят, что в их городе очень сложно собрать людей, несмотря на то что у них есть уже упомянутый Задереев и другие замечательные популяризаторы. Что касается Новосибирска, то я на многое смотрю с позиции: «Могли бы лучше». Да, к нам могло бы приходить больше зрителей, но мы, с другой стороны, могли бы, наверное, и лучше мероприятие организовать.

– Если говорить о разных уголках России, то вы как-то поставили на первое место в списке любимых городов Москву, на второе – Томск и Красноярск, на третье – Санкт-Петербург, а Новосибирск в качестве малой родины оставили вне всяких рейтингов. Список сохранился?

– Да, он и сейчас есть. Мой друг Миша Фаустов реализует проект «Открой рот!» (чемпионат России по чтению вслух. – «СЭ»), в котором с каждым годом участвует всё больше и больше городов. В прошлом году их набралось достаточно, чтобы поделить Россию на две части: в Архангельске проходил финал левой половины карты, в Красноярске – финал правой половины карты. Мне очень нравится эта, казалось бы, простейшая формулировка, и я всем говорю, что у меня есть любимый город левой половины карты – это Москва, и любимый город правой половины карты – это Красноярск. В какое бы время года или суток я туда ни приехал, чувствую себя настолько хорошо, что знакомые говорят: «Ты должен здесь жить, переезжай». Но я отвечаю, что если перееду, то, возможно, перестану любить их город. Иркутск я тоже люблю, если вы об этом.

Из досье «СЭ»: 

Кирилл Логинов родился 22 февраля 1984 года в Новосибирске. В 2001 году окончил школу № 134, пять лет спустя – Институт филологии, массовой информации и психологии Новосибирского государственного педагогического университета. С 2003 по 2014 годы работал на журналистских и редакторских должностях в издательском доме «Сибирская пресса», газете «Студенческий город», интернет-издании «Тайга.инфо». 

С января 2015 года возглавляет Информационный центр по атомной энергии в Новосибирске.