Беру оптом

Кадровый кризис в нефтегазовой отрасли предсказывали эксперты ещё лет восемь назад, когда количество выпускников – потенциальных студентов на профильные «нефтяные» специальности – в школах Иркутской области было на пике – 27 тысяч человек. За последние же несколько лет показатель этот снизился фактически в два раза (в 2015 году – 13 тысяч человек), тогда как освоение углеводородных объектов Восточной Сибири, несмотря кризис, колебания цен на нефть и прочие факторы, постепенно выходит в активную фазу. И кадровая проблема теперь стала очевидной. Запрашивают в иркутских профильных вузах компании не только геологов и геофизиков. Остро требуются специалисты по бурению нефтяных, газовых скважин, по эксплуатации и обслуживанию добычных, разведочных скважин. Спрос намного превышает предложение, делится с «СЭ» директор Института недропользования (входит в состав ИРНИТУ), профессор Борис Тальгамер:

– В среднем на каждого выпускника Института недропользования поступает по три заявки от компаний – добывающих, сервисных и так далее. К примеру, заканчивает обучение группа из 20 человек, а заявок на неё уже 50–70. Сейчас начался новый учебный год, а запросы на выпускников 2015 года всё ещё идут к нам.

Самые крупные «потребители» выпускников иркутских вузов – «Верхнечонскнефтегаз», «Иркутская нефтяная компания». Но общий список работодателей намного длиннее. Таким образом, молодёжь имеет прекрасную возможность выбирать своё будущее место работы. И, как правило, вчерашние студенты предпочитают самые популярные месторождения – Ванкорское, Верхнечонское, Юрубчено-Тохомское, Таас-Юряхское, Дулисьминское, Ярактинское и другие.

– Крупные компании приглашают сначала на практику студентов из 5-6 российских вузов сразу, чтобы посмотреть, сравнить разные школы, разные стили обучения, выбрать то, что подходит. Но так как молодых специалистов всё равно выпускается недостаточно, нельзя сказать, что среди них – большая конкуренция за рабочие места, – добавляет руководитель кафедры «Нефтегазовое дело» доцент Николай Буглов. 

Таким образом, небольшие и малоизвестные отраслевые предприятия в отличие от выпускников оказываются не в лучшем положении. Такие недропользователи рады любым студентам – и отличникам, и среднячкам. Последние, кстати, часто проявляют организаторские способности ярче, чем их однокурсники со знаниями на «пятёрку». Отдельные компании из года в год бе­зуспешно отправляют запросы в институт, надеясь заполучить новые кадры. Доходит и до парадоксальных случаев, рассказывает Борис Тальгамер: обделённые вниманием выпускников, предприятия пишут жалобы в адрес вуза.

За хорошую зарплату – хоть на Крайний Север

И всё же, несмотря на дефицит кадров, интерес к отрасли обоюдный – число желающих обучаться нефтегазовому делу растёт. В Иркутской области среди абитуриентов 2015 года, выбирающих техническое направление, лидирует как раз эта кафедра. Повышается и проходной балл по сравнению с предыдущими годами. Так, в 2015 году он составил 185 против 167 в 2013 году.

– Надеемся, что и с успеваемостью будет лучше, чем год-два назад, – комментирует директор Института недропользования.

Преподаватели считают, что такой уровень подготовки школьников показывает: идут они сегодня в «нефтянку» осознанно, и случайный выбор будущей профессии сведён к минимуму.

– Просто сейчас у всех на слуху масштабные российские проекты в нефтегазовой отрасли – строительство газопровода «Сила Сибири», освоение крупнейших углеводородных месторождений в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке, – говорит Борис Тальгамер.

Но здесь надо отметить, что не все «нефтяные» профессии пользуются одинаковой популярностью у студентов. Так, геологи и геофизики, которых тоже запрашивают предприятия, значительно уступают профессиям, связанным с бурением, эксплуатацией и обслуживанием нефтяных скважин. В 2015 году конкурс по направлению «Нефтяное дело» составил 9 человек на место. В 2013-2014-м – 7–7,5 человек. А вот статистикой по абитуриентам, желающим поступить на геологические отделения, в приёмной комиссии Института делиться не стали, признавшись, что она, увы, – не в пользу данной профессии.

– У геологов, к сожалению, зарплаты сейчас невысокие, так что набрать обучающихся на эти направления тяжелее. Как мы видим, романтики у молодёжи стало поменьше: раньше будущих геологов привлекала в этой профессии возможность путешествовать. Теперь на первом месте всё-таки – материальный стимул, – поясняет Тальгамер.

– То есть, за туманом в тундру или на Крайний Север студенты ездить уже не хотят? – интересуется «СЭ».

– Да почему же, напротив. На Крайний Север тоже ездят. Но если там предлагается зарплата от 80–100 тысяч рублей в месяц. Сам факт того, что придётся работать вахтовым методом и далеко уезжать от дома, ребят не смущает: когда поступали, они осознавали, что в большинстве своём их профессии связаны с периферией, а не с мегаполисом, – отмечает наш собеседник.

В среднем ежегодно из общего количества выпускников, обучившихся   нефтегазовому делу, в Иркутской области остаётся работать 40–50%. В неудачные годы и 30%. Однако надо принимать во внимание, что среди студентов, выбравших это направление, около 40% – жители других регионов (Дальний Восток, Западная Сибирь), где тоже требуются профессионалы.

Кроме материального стимула нынешних студентов-прагматиков, желающих связать свою жизнь с «нефтянкой», интересует и карьерный рост. Поэтому от кадровых предложений, поступающих от маленьких предприятий, где директора являются одновременно и собственниками, а на руководящих должностях – близкие ему друзья или родственники, студенты обычно отказываются.

Имитация бурения и добычи

Пётр Гриб: «В 95% случаев причина происшествий на скважинах – человеческий фактор»

Будущие работники нефтяной отрасли, как и любые другие студенты, изучают общеобразовательные дисциплины, профильные предметы и предметы с так называемым региональным компонентом – «нефтяники» обязательно изучают минеральные ресурсы Сибири, концепцию развития геологии и горного дела в Восточной Сибири и т.д. Но это – теория. А вот с практической точки зрения всё любопытнее.

– Представляете, буровая скважина  – будущее место работы студентов – находится в тайге за тысячу километров от Иркутской области. Добраться туда сложно: сначала самолётом, например, «Иркутск – Киренск», или «Иркутск – Усть-Кут», а далее – несколько часов на вертолёте. То есть увидеть, с чем предстоит работать, не так-то просто, а главное – очень затратно. Для сравнения, тем же студентам-энергетикам намного проще в этом плане – их можно хоть 20 человек за один раз привести на Иркутскую ГЭС, всё показать и рассказать, – говорит руководитель кафедры «Нефтегазового дела» Николай Буглов.

Полигон, на котором студенту можно «потрогать» то, с чем потом предстоит работать на месторождении, находится прямо в институте. На улице, за зданием геолого-разведочного техникума – собственная буровая установка, которая способна делать скважитны глубиной до 2,5 тыс. метров. В советское время она «трудилась» в Якутии – пробурила несколько скважин, а потом попала к студентам. 

– Там студенты могут представить всё в реальных условиях, почувствовать себя помощниками буровиков, поэкспериментируют с буровой установкой, – рассказывает Пётр Гриб, старший преподаватель кафедры, инструктор учебно-тренировочного центра при институте, согласившийся провести для «СЭ» экскурсию.

Но настоящая гордость – это учебные тренажёры. Один – современный пульт управления буровой установкой, так называемый имитатор бурения, другой – тренажёр, имитирующий добывающую скважину.

– Представьте лётчиков, которые тренируются на тренажёрах: не важно, чем ты рулишь, главное, как  ведёт себя самолёт. Его «поведение» отражается на мониторе экрана. Так же и с нефтяной буровой установкой – в реальных условиях она может оказаться размером с многоэтажку. Но это не важно. Главное, представлять здесь, у пульта управления, какие процессы происходят внутри скважины, и что делать, если вдруг ситуация выходит из-под контроля, – говорит Пётр Гриб.

Тренажёр, представляющий буровую установку, глазами непосвященного обывателя – всего лишь большой металлический корпус, усеянный мониторами, снабжённый кнопками и рычагами. Эдакий космический корабль, созданный художником-мультипликатором для «Тайны третьей планеты». Только стоит он почти миллион долларов.

Сегодня все буровые компании имеют подобные технологии управления оборудованием. Интерфейс может быть разным, но суть всё равно одна, поясняет собеседник «СЭ». Дело в том, что в мире не так уж много заводов, производящих подобное оборудование, крупных – всего лишь с десяток (в России – «Уралмаш»). Но иркутским студентам повезло: в их распоряжении самая со­временная модель. Иркутск в этом плане уже опередил технические вузы в Москве, Тюмени и Южно-Сахалинске, где тоже есть тренажёры.

– С помощью этого имитатора бурения можно построить любую скважину от начала и до конца – пробурить её, вывести виртуально в эксплуатацию. А можно «создать» ЧП, допустим, случились выбросы газонефтеводопроявления или снаряд внутри скважины оказывается «прихвачен» породой, вытащить его оттуда невозможно…

«Подкованные» студенты, которые любят компьютеры, учатся здесь очень быстро, осваивают элементарные технологии, необходимые для бурения скважины, практически за несколько дней.

– Но всю технологию бурения пройти за несколько дней невозможно, – предостерегает от поспешных выводов Пётр Гриб. – О Мексиканском заливе слышали? О фонтанирующей нефти? Даже одна скважина может привести к катастрофе. У нас на месторождениях, к сожалению, подобное тоже происходит.

По статистике, в 95% случаев причиной происшествий на скважинах становится человеческий фактор: необученность персонала, низкая квалификация. Многие из специалистов просто не знают, что делать в случае ЧС на скважине, рассказывает старший преподаватель кафедры. Так, летом прошлого года на Верхнечонском месторождении произошёл выброс газонефтеводопроявления. Практически полчаса персонал – три человека – наблюдали за процессом, не реагируя на ситуацию. Просто не знали, что делать.

По соседству с залом, где ведётся виртуальное бурение, находится помещение, оборудованное под «добычу» нефти. Здесь из уже построенной скважины ведётся закачка нефти. Кроме системы управления скважиной установлена фонтанная арматура, или «ёлка» в простонародье – красные вентили-задвижки, разных диаметров жёлтые трубы, переплетающиеся друг с другом. 

– В основном нефть в Восточной Сибири добывается с помощью центробежных насосов – что-то вроде дачных «малышей», которые качают воду для полива грядок. Но в отличие от неглубоких скважин, из которых дачники получают воду, нефтяные скважины глубиной более тысячи метров, производительность их – до 800 кубометров в сутки. Представляете, куб нефти – это пять двухсотлитровых бочек, – рассказывает о масштабах работ наш экскурсовод.

Однако трудиться студентам в будущем придётся не только в Восточной Сибири, а значит, кроме скважин с центробежным насосом увидеть доведётся и скважины со штанговым насосом, фонтанные скважины, нагнетательные (для закачивания воды в продуктивный пласт, чтобы поддерживать внутрипластовое давление) и другое.

Шесть типов скважин скромно разместились в коридоре обучающего центра в небольшом деревянном ящике.

– Это – тоже учебный класс. Сервер с программой. Его купили в  Питере, и в ближайшее время установим оборудование. Оно сможет имитировать не одну скважину, а несколько видов. Даже – газовые. Ведь в Иркутской области скоро буровики будут заходить на Ковыкту, где планируется построить более 800 эксплуатационных скважин в течение 10 лет. Это гигантские объёмы бурения, добычи, обслуживания. Там и сложное геологическое строение, и сероводород… Значит, очень актуальное мы сделали приобретение. Ни у томичей, ни у москвичей, ни у астраханцев нет такой базы, собранной в одном месте, – замечает наш собеседник.