Итоги в цифрах 

За первые четыре месяца этого года в производстве находилось 1887 уголовных дел, поступило 3980 сообщений о преступлениях. В Следственном управлении сегодня работает более четырёхсот сотрудников, из них половина – это следователи. Один из главных показателей – сроки расследования, и за полтора года работы при Бунёве они сократились в два раза. Если два года назад 80% уголовных дел в среднем заканчивались в сроки свыше двух месяцев, то сегодня таких дел не более сорока. К концу года, обещает генерал, будет в районе 30–35%. Причём если раньше количество дел, длящихся более трёх месяцев, было порядка тысячи, то сейчас их не более сотни. Равные пропорции остаются у «долгоиграющих» и «быстрых» дел – 20% раскрываются в течение нескольких дней и столько же расследуется до нескольких месяцев и раскрывается в результате долгой и тяжёлой работы.  

Также положительная динамика прослеживается по статистике дел, приостановленных за неустановлением лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого.

– Фактически это нераскрытые дела, когда мы всё зависящее от нас сделали, но установить преступника не можем. Мы вынуждены приостановить дело до появления новой информации, и тогда оно возобновляется,  – комментирует Андрей Юрьевич. – В прошлом году таких дел было 52, в позапрошлом – порядка девяноста. В этом году – 26. Это цифры всего по управлению, на всю область, за четыре месяца этого года и аналогичные периоды прошедших двух лет. И так по всем категориям преступлений. 

В сфере раскрываемости по категориям преступлений ситуация следующая. По убийствам: 2-3 года назад раскрывалось около 80% – это низкий показатель, отметил Андрей Бунёв. Сегодня – почти 95%. 

– Вы должны понимать, что обстоятельства убийств бывают разные, – объяснял генерал тонкости ремесла представителям масс-медиа. – Бывает, труп лежит, из спины ножик торчит, рядом убийца, пьяный друг, сидит и плачет: «Что же я наделал?!» Нам работать особо не надо, нужно выполнять технологию и направлять дело в суд. Какая-то часть преступлений – заказные, когда кто-то с чердака стрельнул, где-то прошёлся маньяк. По маньякам сразу должен вам сказать: мы раскрыли абсолютно все серийные преступления. У нас не осталось ни убийств, ни сексуальных преступлений – ни одной серии нет нераскрытой. 

Иркутские следователи даже перехватывали «чужих» маньяков, транзитом следующих через нашу область. Так, недавно в Благовещенске очередной чикатило совершил несколько убийств несовершеннолетних и торопливо удалялся пешком от места совершения преступлений подальше в европейскую часть страны. Проходя через Иркутскую область, он убил девочку. Иркутские следователи его вычислили и задержали уже на территории Красноярского края. Сейчас дело передано в Амурскую область, так как их серия была совершена раньше, чем иркутское убийство. 

Подобные тяжкие преступления раскрыты все, заверяет генерал Бунёв, а те пять процентов, которые остались нераскрытыми, имеют свою специфику. Например, бывают ситуации, когда мать на берегу реки находится с малолетним ребёнком, отвлекается, ребёнок падает в воду, тонет и его уносит течение. В данной ситуации возбуждается дело об убийстве, и пока не найдено тело и не проведена экспертиза, расследуется оно как дело об убийстве. И те пять процентов – именно дела подобного рода: бабушка ушла в лес за грибами и пропала. До тех пор пока тело не будет обнаружено, это так и будет нераскрытым делом об убийстве. 

98% дел о тяжком вреде здоровью, повлёкшем смерть, раскрыто. Дела по изнасилованиям раскрыты все, но при этом Андрей Юрьевич констатировал, что их становится больше и среди них всё больше встречается насильственных действий сексуального характера против малолетних. 

Однако тяжких преступлений меньше: количество зарегистрированных убийств по области за один год снизилось на 13%, а причинений тяжкого вреда здоровью – на треть, отметил Андрей Бунёв. Количество разбоев за тот же год сократилось на 45%, почти вполовину. Квартирных краж стало меньше на 30%. 

– Как только мы совместно с другими подразделениями стали работать по организованным группам, посадили их большую часть, количество этих преступлений резко обрушилось, – рапортовал о достижениях генерал Бунёв.      

Вопросы к следствию 

По мнению генерала Бунёва, сейчас нет возможности для сокрытия преступлений ни следователями СК, ни сотрудниками других правоохранительных органов. Система построена на многократном дублировании безопасности граждан. Например, если следователь СК, к которому обратился пострадавший, постарается что-то скрыть, не записать в протокол, то человек может обратиться в прокуратуру или суд, на которые у Следственного управления нет никаких рычагов давления. 

– А зарплата у наших следователей большая, и никто не хочет её потерять, – усилил аргументацию Андрей Юрьевич. 

При этом руководитель Следственного управления с сожалением признал, что одной из особенностей нашего региона, в отличие, например, от Кемеровской области и Красноярского края, где он работал дл Иркутска, является крайнее недоверие населения правоохранительным органам. И отчасти в этом виноваты СМИ и социальные сети. Хотя, с другой стороны, он готов признать, что и сами органы не без греха. Были раньше. 

– Здесь, может быть, были раньше такие действия органов власти, правоохранительных органов, что доверия к ним нет вообще никакого. Если к их действиям нет доверия, значит, они где-то не совсем правильные…     

Встреча затянулась, и только ко­гда спустя час генерал согласился ответить на вопросы представителей местных СМИ, «Иркутский репортёр» задал тот самый вопрос, ради которого пришёл на эту встречу:

– Часто в информационном поле Иркутска, будь то публикации журналистов или обсуждения в соцсетях, взрываются «бомбы», какие-то резонансные дела, которые все обсуждают, ненавидят подозреваемых, негодуют, в общем, общество очень болезненно и эмоционально на них реагирует. Потом всё как-то быстро утихает, все забывают про них, и непонятно, чем всё закончилось и был ли подозреваемый виновен. Я сейчас говорю про дело Веры из Академгородка. Если помните, женщину, которая устроила у себя в квартире частный детский сад, обвинили в смерти ребёнка. Говорили, что она отравила его, случайно или умышленно, каким-то сильнодействующим препаратом. Её задержали, журналисты писали о ней как о чудовище, все её ненавидели. Дело забрал Следственный комитет. И как-то с ходом следствия стали поступать странные данные. Что ребёнок и сам был тяжело, едва ли не смертельно, болен. Что смерть могла быть естественной. Что, вопреки первым сообщениям, в крови других детей этого садика никаких следов сильнодействующих препаратов не обнаружено. Веру выпустили. Год уже ничего не слышно. Как же так?

– Там ситуация такая. Дело пойдёт в суд. С чем связана задержка, объясняю. Мы проводим экспертизу. Сначала здесь, в Иркутске. Она вызывает сомнения. Дальше есть два пути – либо Новосибирск, либо Москва. В Москве огромные сроки ожидания. В Новосибирске и нескольких других регионах мощная научная школа криминалистики, в том числе в области детской токсикологии. Если там подтвердят выводы иркутских экспертов, то вопросов нет. А если нет? Поэтому мы обычно посылаем и в Новосибирск, и для страховки сразу в Москву – для окончательного заключения, если сомнения будут и у новосибирских экспертов. 

Расследование этого дела ещё не закончено, и до передачи его в суд я не могу говорить о нём в деталях, тем более что заключение московской экспертизы также не получено – это вопрос месяца-двух-трёх. Женщине предъявлено обвинение, и оно касается жизни ребёнка, а не содержания нелегального садика. В Москве уже провели три или четыре экспертизы, они подтверждают наши первоначальные заявления, что был факт отравления ребёнка. Случайно или сознательно – давайте пока говорить не будем, подождём данных экспертизы. 

– Ранее подобным громким делом с тихим концом стала смерть маленького Коли Порсина из Байкальска. Тогда говорилось, что мальчик жил в семье бомжей в нечеловеческих условиях и умер от голода…

– Что касается Коли Порсина. Мы опросили всех, кто был рядом, провели несколько экспертных исследований. Сведения, что якобы мальчика кормила своим молоком собака, не подтвердились категорически. В семье была очень приличная мать, молодая девушка. Мы не можем предъявить ей каких-то серьёзных претензий по воспитанию ребёнка. Эта женщина тащила на себе всю семью, работала, эпизодов злоупотребления спиртным не выявлено. Это обычная, избитая жизнью женщина. Другое дело, что была другая часть семьи, которая вела антисоциальный образ жизни. Что получилось. Иногда у взрослых, у детей гораздо чаще, бывают моментально протекающие заболевания, связанные с бронхолёгочной системой – бронхиты, переходящие в пневмонии, которые развиваются молниеносно. В большинстве случаев люди переболевают и остаются живы, но бывают единичные случаи, ко­гда доктора не могут ничего сделать. И вот здесь был эпизод развития моментальной бронхопневмонии. Врачи говорят, что она началась развиваться в фазе бронхита где-то за двое суток, но близкие не обратили внимания, что у ребёнка повышена температура, а кашля на этой стадии ещё нет. Просто рядом в этот момент находились некоторые алкоголизированные лица, которые не обратили внимания, а мать была на работе. Это была ночь, развился молниенос­ный процесс. Врачи категорично пришли к этому выводу, но мы повторили экспертизу – она подтвердила их вывод.

В заключение, подводя итоги встречи, Андрей Юрьевич резюмировал:

– Я воспринимаю наше управление как в какой-то степени правозащитную организацию. У нас в обществе сложилось мнение, что следствие – это некий преследующий орган. Я довольно долго работал в прокуратуре, с первого дня – в Следственном комитете, и раньше был уверен, что главное – преступника поймать. Сейчас слегка изменил своё мнение. Совершено преступление. Пострадал человек, который живёт в обществе – у каждого из нас могут кого-то убить, что-то украсть, ограбить. И доверие конкретных людей зависит от того, как, какими методами эти преступления раскрываются. С тем, чтобы виновный был найден и наказан. Кто бы это ни был…