На историческом факультете ИГУ 20 мая собрались люди заинтересованные – местные политологи и политтехнологи, а также члены Клуба публичной политики, которые только начинают карьеру в этой сфере. Лекция Геннадия Фильшина – одна из цикла встреч с представителями властной и бизнес-элиты региона и страны. «У Геннадия Иннокентьевича огромнейший опыт госуправления, он знаком изнутри со всеми проблемами экономического развития», – напомнил, представляя гостя, ведущий. Последняя должность Фильшина –  торговый представитель России в Австрии (с 1992 по 2005 год). 

С короткого рассказа о себе начал и сам Геннадий Фильшин: 

– Я из Забайкалья, с трёх лет жил в Иркутской области. После окончания средней школы в Бохане поступил на экономический факультет МГУ. Преподавал экономику в Иркутском горном институте, затем в университете, работал в облисполкоме, отвечал за экологию. В это время меня избрали председателем Фонда Байкала (экологическая организация, созданная в 1989 году. – «Конкурент»). В Верховном совете был заместителем председателя и секретарём секции экономики. Надо сказать, всегда занимал достаточно радикальную позицию, это не всем нравилось.

В начале 1990 года меня пригласили в правительство Российской Федерации заместителем председателя и руководителем комитета по экономике, это бывший Госплан. Я работал и в Госплане, отвечал за Восточную Сибирь, включая Якутию. 

Кроме того, Геннадий Фильшин заведовал отделом региональной экономики и размещения производительных сил Восточной Сибири Института экономики и организации промышленного производства СО АН СССР. 

– Нам удалось создать такую детальную концепцию Восточной Сибири, что она легла в основу вообще концепции регионов. Тогда впервые появилась концепция развития города Иркутска (прежде был только генплан). Курс по городам я читал в Корнельском университете США, а в Гиссенском университета – курс экономики Советского Союза и Европы. По городам Советский Союз и Россия добились самых больших результатов, поскольку плановое хозяйство позволяло рассматривать взаимосвязь между регионами. 

Работая в правительстве, я был противником неолиберальных идей Гайдара и его команды. В частности, мы разошлись по вопросу о том, как выйти из ситуации, когда около 140 миллиардов рублей являлись «горячими» деньгами, то есть не были обеспечены товарной массой и соответствующими банковскими ресурсами. Я предлагал обменять эти деньги на валюту. Тогда на меня возложили ответственность за то, что я якобы увёл 140 миллиардов из казны.  

Напомним, в 1991 году спецслужбы СССР пресекли продажу 140 млрд рублей за доллары США.  Геннадий Фильшин, занимавший тогда пост заместителя председателя Совета Министров РСФСР, курировал эту сделку. 

– Вообще это была политическая борьба, и в ней не гнушались никакими мерами, – комментирует Фильшин. – Я предложил обменять рубли, но на условиях обязательного инвестирования в регионах России, мы даже перечислили эти регионы. 

Мы хотели использовать фазу перепроизводства в Европе, особенно сельхозпродукции. Это насытило бы наш рынок, и тогда можно было бы его отпускать. Отпуск цен в условиях дефицита – это путь к нищете населения. И на такой путь стало правительство. 

Когда я полностью разошёлся с правительством по вопросу отпуска цен, подал  в отставку, меня попросили поруководить Министерством внешних связей. В конце концов по предложению правительства я поехал с целью организовать работу торгпредств в Европе представителем в Австрию, которая в то время считалась центром нашей внешнеэкономической деятельности. 

В Австрии мы впервые организовали совет торгпредств с представительствами 11 регионов, в том числе Иркутской, Тюменской, Томской областей. Я никогда не забывал Сибирь. Затем нам удалось организовать так называемую Европейскую товароведческую палату с участием и выходом на банк данных ЕС. Цель – выйти на европейский рынок грамотно, причём не через посредников, а непосредственно бизнесу. Мы организовали в Вене школу при палате экономики Австрии. В год у нас обучались 120 бизнесменов, малых и средних, только из Иркутской области. Обучались непосредственно на предприятиях, потому что Австрия – это, кроме десятка крупных компаний, страна процветающего малого и среднего бизнеса.

Товарооборот между Австрией и Россией за время моей работы увеличился, по официальным данным, в шесть раз. Мы опирались на регионы, и регионы вышли на австрийский рынок со своими предложениями, и именно они способствовали росту товарооборота. В то время активно работало министерство по поддержке малого и среднего бизнеса. Думаю, его закрыли, чтобы не руководить, а делать имитацию заботы о малом и среднем бизнесе. Работая в правительстве и других местах, я пришёл к выводу, что наше руководство начиная с 90-х годов не осуществляет экономическую деятельность, а осуществляет пиар и имитацию. 

Сейчас мы напоминаем известного деятеля США, о котором журналисты говорили: «Он имеет исключительный талант уходить от провалов, именуя их успехами». 

В 2014 году и за первые три месяца 2015-го впервые с 90-х годов настолько серьёзно упал уровень жизни населения. Такого спада производства, как за эти три месяца, не было даже в период войны. 

В докладе [премьер-министра Дмитрия] Медведева говорится: «Непростая ситуация в машиностроении». Производство комбайнов сократилось на 40% по сравнению с тремя месяцами 2014 года, кранов – на 47%. Без слёз читать нашу статистику за три месяца невозможно. Полный провал именно  в обрабатывающих отраслях, которые работают на сельское хозяйство, потому что сельское хозяйство не может предложить спрос на те же сеялки, комбайны, трактора и прочее. 

Привычка, от которой я не могу избавиться, – внимательно следить за статистикой и за экономическими показателями независимо от того, потребуется это мне или нет. 

По нашей статистике, за первые три месяца сейчас примерно 53% населения получают заработную плату ниже 17 тысяч рублей. Прожиточный минимум равняется не 8,2 тысячи, а 20 тысячам рублей при нынешних ценах. Таким образом, более половины населения сегодня погружено в нищету. А 8,2 тысячи в переводе на реальные продукты – меньше, чем получал немецкий пленный в России во время войны. А если учесть, что 75% получают менее 32 тысяч рублей, то три четверти населения практически находятся в стадии полунищеты. 

– Вы занимали ключевые должности ещё в Советском Союзе. Каково ваше отношение к политике Горбачёва, перестройке?  – прозвучал вопрос из аудитории.

– У меня отношение к перестройке двойственное. В какой-то степени я сам участник перехода к перестройке. Надо сказать, что мы все в то время – те, кто думал о стране, о своём регионе, о людях – начиная примерно с 70-х годов поняли, что идём не туда. Что происходит де­градация, в первую очередь деградация партии. Я был членом Коммунистической партии, мы тогда убедились, что нужна не перестройка,  нужно радикальное изменение отношения к делу. Помните, Ельцин в трамвае ездил, с привилегиями боролся? Всё свели к каким-то привилегиям, а на самом деле шла деградация кадров. И она не могла не идти в условиях культа личности без личности. По долгу службы в своё время встречался с Брежневым на заседаниях.  Когда один из министров докладывал о состоянии лес­ного хозяйства, Леонид Ильич заплакал, стал вытирать слёзы. Я то­гда понял: ничего хорошего нас не ждёт.

Но самое страшное, когда наши генсеки стали тянуть в ВПК всё, что только можно. Работая в Госплане, я выступал против этого. Возьмём план на 1971–1975 годы по Иркутской области. Там значилось 180 крупных и средних проектов нового строительства – сейчас в стране нет столько, и порядка 40 проектов глубокой реконструкции и расширения производства. Из всех этих проектов только 11 так или иначе были связаны с народным хозяйством, остальные – проекты ВПК. Как вы считаете, можно выжить с таким разделением?

С Горбачёвым мне приходилось работать, поскольку я был секретарём планово-бюджетной комиссии Верховного совета. Что сказать о перестройке? Деградация партии привела к тому, что перестройка обрела показушный характер. Коренные вопросы, которые обсуждались и могли бы серьёзно сдвинуть нашу экономику в направлении технологических прорывов, решить не удалось. 

– Как перестройка сказалась на экономике Иркутской области?

– Какие сферы деятельности были основными? Это энергетика, лесная промышленность – Иркутская область в Советском Союзе была самым крупным производителем древесины – порядка 40–45 миллионов кубометров в год. Что мы сегодня производим? В 2014 году и в конце 2013-го статистика долго давала цифру 15 миллионов вместо 45 – треть, но это больше, чем в любом регионе сегодня. Производство электроэнергии по-прежнему опережает другие регионы, хотя по сравнению с советскими временами и здесь произошло сокращение.

В 2013 году наше правительство в очередной раз приняло постановление об ускоренном развитии Дальнего Востока и Байкальского региона. Постановление без данных, необоснованное. Я считаю, Иркутская область включена туда как локомотив, поскольку все девять регионов Дальнего Востока производят половину того, что производит одно Приангарье.

Почему сократилось производство алюминия? Потому что мы ликвидировали массовых потребителей этой продукции, так же как это происходит во многих странах за рубежом. Но там это связано с переходом на шестой технологический уклад (ключевые факторы этого уклада – нанотехнологии, резкое снижении энергоёмкости и материалоёмкости производства. – «Конкурент»), а у нас – с простым сокращением производства.

Вся наша внешняя торговля неэффективна, потому что мы торгуем первыми стадиями добычи, например сырой нефтью. 

Есть ли выход? Безусловно, есть. Прежде всего, нужно покончить с неолиберализмом и начать заниматься реальной экономикой, управлением денежными потоками, чтобы пополнить бюджет и валютные резервы. Я не сторонник бунтов, они к добру не приводят. Надо найти цивилизованный выход из положения. В первую очередь сделать так, чтобы у населения не было иллюзий. Сегодня люди думают: «Сейчас плохо, но мы терпеливые – переживём». Обратите внимание, у нас падали темпы развития, когда в год на 35% выросли цены на нефть. 

Санкции нам не помогут потому, что главный на сегодня вопрос – отсутствие инвестиций. Без инвестиций наша сырьевая экономика не может создать вторые и третьи этажи производства, невозможно вести межрегиональную политику. 

У нас сейчас денежный оборот инвестиций составляет 47% ВВП, это в три раза меньше, чем в Европе, и в пять – чем в Китае. Мы не выделяем средств на развитие экономики. А шестой уклад требует огромных вложений. Какие у нас могут быть инвестиции, если ключевую ставку устанавливают в 17%, а банки, которые получили 1,5 триллиона рублей под 5%, устанавливают уже 30%? А рентабельность в обрабатывающей сфере больше 6% не тянет. Если это не изменить, мы станем неоколониальной страной с нищим,  безграмотным и развращённым населением.

Биографическая справка

Фильшин Геннадий Иннокентьевич  родился в 1931 году в селе Малета Малетинского района Читинской области в крестьянской семье.  В 1949 году окончил среднюю школу и поступил на экономический факультет МГУ.  1954–1963 –  преподаватель кафедры политэкономии Иркутского политехнического института. 1970–1972 – заместитель председателя Иркутского облплана. 1972–1990 – главный научный сотрудник, завотделом Института экономики АН СССР. 1989–1990 – читал курс лекций в немецких и американских вузах. 1989–1991 – народный депутат СССР, секретарь комиссии по планированию, бюджету и финансам Совета Союза ВС СССР. Член Межрегиональной депутатской группы. С июля 1990 по февраль 1991 – заместитель председателя Совета Министров РСФСР – председатель Государственного комитета РСФСР по экономике, май – ноябрь 1991 – замминистра, и.о. министра внешнеэкономических связей РСФСР. 1992–2005  – российский торговый представитель в Австрии.