И спустя час-полтора, когда редакционная машина прибыла по указанному адресу, Сергей Нилович Александров рассказал нам невесёлую историю, начавшуюся ещё во времена первой мировой войны:
– Мой дед Никита Александрович Александров родился в 1882 году в деревне Залесье Осташковского района Тверской области. В 1914 году ушёл на фронт, был ранен, попал в плен, где овладел немецким языком. Вернулся домой – кожа да кости. Левую ногу буквально сшили из кусков. Но вскоре окреп, взялся за хозяйство. Как водится в деревне, пахал, сеял. В начале 1930-х его семья одной из первых вступила в колхоз. Дед, будучи рядовым колхозником, работал лесником.

– Лесником? А как же «сшитая из кусков» нога?!

– Дед ходил с костылём. А если у тебя в семье пять ребятишек, то и с костылём будешь и пахать, и сеять. Но к тому времени, когда деда назначили лесничим, он, видимо, на тяжёлую работу уже не был годен, а потом и вовсе началась Великая Отечественная. Земляки рассказывали, что Александров помогал эвакуировать колхозное добро, перед приходом фашистов зарезал свой скот, а хлеб закопал в лесу. Сказал, что он пригодится партизанам. Вскоре область оккупировали фашисты. Ими оказались заняты Пеновский и Осташковский районы, на границе которых проживал мой дед. В августе 1941 года соответствующие службы стали готовить людей для работы в тылу. Ещё не понимаете, куда я клоню? – неожиданно спросил Сергей Нилович.

Получив отрицательный ответ, объяснил:

– Местный житель, знающий лес и немецкий язык, не мог не заинтересовать НКВД. Так мой дед стал подпольщиком, а точнее – связным между партизанами. В Пеновском партизанском отряде числилось 286 человек. Они делились на три группы, – Сергей Нилович вынул из канцелярской папки зачитанный листок. – К маю 1942 года Пеновским партизанским отрядом было проведено 15 боевых операций. В задачу отряда входил сбор информации о передвижении фашистских войск и техническом оснащении противника. Ежедневно в штаб Северо-Западного фронта уходили радиограммы с последними новостями. Что делал мой дед? Под видом заготовки дров он доставлял продовольствие, листовки. На границе Пеновского и Осташковского районов были сосредоточены четыре стрелковые дивизии, два танковых и десять лыжных батальонов, другие части. Под нажимом наших войск фашисты стали отступать, уничтожая на своём пути деревни с местными жителями, которых вешали и расстреливали. Об этом написано в книге Н.В. Борисова «Они повторили подвиг Сусанина».

Сергей Нилович вынимает из папки ещё один листок, изрядно потёртый – ксерокопию главы той самой книги Борисова, в которой, в частности, говорится и о подвиге лесника Никиты Александрова: «Вот, сами прочитайте, если не верите! Это, можно сказать, наша семейная реликвия».

Из книги Н.В. Борисова «Они повторили подвиг Сусанина»: «Шёл 1942 год. Время за полночь. Залесье спало тревожным сном. Вдруг тишину занесённой снегом деревни нарушили отрывистые слова команды гитлеровских офицеров. На улицу вступил отряд из трёхсот солдат. В состав отряда входили сильно поредевшие подразделения батальона, потерпевшего поражение в бою. Приход непрошеных «гостей» взбудоражил деревню. Скоро из дома в дом прошёл тревожный слух, что фашисты ищут проводника. Большинство стариков попряталось в сеновалах и в печах. Никита тоже залез в русскую печь, но его выдал фашистский холуй – староста Григорий Сергеев.

– Не извольте беспокоиться. Найду хорошего проводника, знающего лес как свои пять пальцев. Он в первую мировую у вас в плену был. По-немецки говорить может, – сказал он фашистскому офицеру.
Через несколько минут староста с двумя автоматчиками вошёл в дом Александровых.

– Где Никита? – заорал Сергеев. А фашисты навели автоматы на перепуганную жену Никиты, угрожая расстрелом.

– Нету его, ушёл куда-то, – сказала дрожавшая от страха женщина.

Но староста знал, что никуда Никита уйти не мог: видел, как тот возвращался из леса с дровами. Рывком снял заслонку с печи, и вскоре фашисты прикладами вытолкали Никиту из дома. Уходя, он успел шепнуть жене: «Прощай, больше не увидимся». Части Красной Армии уже заняли соседние деревни. Противник мог отступать лишь по единственной дороге на Полицы…»

– Тут только половина правды! – с горечью замечает Сергей Нилович. – Дядя Женя, старший брат моего отца, читал текст в рукописи ещё в то время, когда корреспондент приезжал на родину деда и собирал о нём информацию. Так вот, дядя Женя говорил, что военная цензура многое вырезала. В первоначальном тексте, например, были названы фамилии советских офицеров, готовивших партизанское движение. Также в окончательном тексте не сообщено, что дед с самого начала осознанно готовился к партизанскому движению, пряча хлеб и пуская скот под нож. Да, староста Сергеев, как сказано в книге, видел деда, когда тот возвращался из леса с дровами. Однако на самом деле дрова были, грубо говоря, «отмазкой» – дед возвращался домой с партизанской базы, куда ушёл накануне с очередным заданием. Об этом тоже, к сожалению, ни слова. О дальнейшем развитии событий я знаю главным образом по рассказам дяди Жени и по тексту Борисова, написанному со слов очевидцев. А произошло вот что. Немцы требовали, чтобы Никита показал ту единственную дорогу на Полицы, по которой можно было выйти из окружения. Но эта дорога проходила через партизанскую базу Пеновского отряда, в котором было меньше ста человек. То есть в случае боя силы были заведомо не равны: 300 немцев против 100 партизан. Что сделал мой дед? Он, судя по всему, был мужиком смекалистым: «крутанул» по тайге, предварительно вымотав фашистов, а затем поменял направление и повёл их не на юго-запад, а на север. Шли суток двое. Работая в партизанском отряде, дед, конечно, знал боевую обстановку и был в курсе, что находившаяся по пути деревня Люшина занята бойцами Красной Армии…

Из книги Н.В. Борисова: «Проводник во главе большого отряда к утру вышел из леса у околицы Люшина. Здесь враги сделали привал. Никита присел на пенёк, насторожившись. Как только враги расположились на краткий отдых, раздались выстрелы. Это открыли огонь красноармейцы боевого охранения воинской части, освободившей деревню. Фашистские офицеры, поняв, куда их завёл проводник, подступили к нему, требуя показать правильную дорогу».

– В общем, весной 1942 года в окрестностях Люшина вытаяли из снега 300 трупов фашистов и тело моего деда, заколотого штыками. Его тогда же и опознали, – закончил свой рассказ Сергей Нилович.
Признаться, я с сомнением брался за этот материал: а какую, собственно, правду хочет поведать потомок лесника? Ведь вроде бы всё прозрачно: о подвиге Никиты Александрова сообщено в разных источниках, посвящённых так называемым сусанинцам Великой Отечественной войны (в частности, А.Д. Косовым в «Патриотах Отечества», А.П. Коваленко в «Вершине мужества»). О герое из деревни Залесье написана целая глава книги Н.В. Борисова «Они повторили подвиг Сусанина». Более того, в марте 1967 года именем Никиты Александрова названа улица в городе Осташкове.

– Сам я 1964 года рождения, а малую родину своего деда, деревню Залесье, посетил в начале 1970-х. И эту историю рассказывал мне в том числе и мой отец, когда мы побывали в избе, где жили дед с бабкой и их пятеро детей. Правда, о том, что именем деда названа улица, я узнал только в этом году. Ни отец, ни дядя Женя, ни тётка Рая, ни другие дети Никиты Александрова до этого не дожили, так и умерли в неведении, – с грустью говорит внук героя-сусанинца. – О сотрудничестве деда с партизанским отрядом, разумеется, никто в деревне не знал. И когда он ушёл с фашистами, его сочли предателем. О том, как после войны жилось моей бабке Василисе, помнят только в нашей семье. Бабушка поднимала детей одна, не получала пенсию. Сами вообразите, каково это – безо всякой помощи в трудное послевоенное время поставить на ноги пятерых детей! Грустно об этом говорить, но незадолго до смерти тётка Рая вспоминала, что на всю семью у них была одна телогрейка, в которой ходили по очереди. Да и у той телогрейки бабушка отрезала рукав и сшила из него для ребятишек чуни, тоже одни на всех. Добавьте сюда постоянные перешёптывания соседей, косые взгляды. Долгих 16 лет семья деда жила с клеймом предателей. Об этом не написано в книгах. Лишь в 1950-х стали вскрывать архивы НКВД, тогда-то и выплыла на свет правда о моём деде. В 1957 году в Залесье даже приезжал командир Пеновского партизанского отряда и рассказал о нём всю правду. Но бабушка до этого дня не дожила, а её дети разъехались кто куда. Мой отец, например, уехал в Сибирь. К тому времени туда уже перекочевали его сестра Рая и брат Василий. Потом отец работал на дороге Абакан – Тайшет. Я тоже родился в Сибири.
Почему я сегодня обратился к журналистам? Во-первых, мой дед, Никита Александрович Александров, ценой своей жизни спасший Пеновский партизанский отряд, до сегодняшнего дня официально не признан ни участником войны, ни участником партизанского движения. Для всех он остался просто лесником Никитой из деревни Залесье. Разве что во всех списках сусанинцев дед неизменно стоит четвёртым – вот и всё «признание»… Но с этой несправедливостью наша семья со временем свыклась, и сегодня меня больше возмущает другое: отношение современной молодёжи к тем страшным дням и к героям тех дней. На одном из интернет-форумов, посвящённых сусанинцам Великой Отечественной, какой-то сопляк написал, что герои были чуть ли не липовые, искали свою выгоду. Дескать, провели фашистов сколько-то там километров по лесу и за это отхватили награды. О какой выгоде может идти речь?! Я хотел бы напомнить, что с 1941 по 1945 год сусанинцами стали чуть больше 100 человек, главным образом старухи, старики и дети. Это те, кто уничтожал фашистов в тылу. Пятьдесят из них погибли. Пятьдесят гражданских против 10 тысяч хорошо вооружённых врагов (10 тысяч – это общее число фашистов, уничтоженных сусанинцами). То есть, грубо говоря, на каждого из сусанинцев было в среднем по 200 фашистов. Но они победили!

Слушая взволнованный рассказ сибиряка о родном деде и совершённом им подвиге, я думал: ничто на земле не проходит бесследно. Потомки тверского лесника, как говорится, уродились в породу и тоже пошли по лесному делу. Нил, сын Никиты Александровича, по словам моего собеседника, умер в сибирской тайге, на промысле, а один из внуков окончил в Иркутске пушно-меховой техникум и работает охотоведом. Но не только любовью к русскому лесу жива до сих пор кровь Никиты Александрова. Если бы сегодня его внукам представился случай повторить подвиг деда, они, не сомневаюсь, совершили бы его незамедлительно.