Неземной пейзаж

На Шпицбергене трудно отделаться от ощущения, что ты находишься внутри какого-то научно-фантастического фильма, повествующего о других планетах. Особенно острым оно становится вдали от немногочисленных населённых пунктов. Нам удалось испытать это завораживающее и пугающее чувство в полной мере – мы прибыли на Шпицберген наблюдать полное солнечное затмение, и, чтобы добраться до выбранной точки, пришлось изрядно поколесить по главному, самому крупному острову. 

Зимой и весной основной транспорт здесь – снегоход. Чтобы передвигаться на нём, требуется специальная ветро- и холодозащитная экипировка – комбинезоны, напоминающие космические скафандры, тёплые рукавицы, непромокаемые тяжёлые сапоги и обязательно шлемы. Облачившись во всё это, уже чувствуешь себя участником какого-то «звёздного десанта». А когда за спиной скрывается последний домик Лонгйира – самого крупного посёлка, столицы архипелага – окончательно теряется вера в то, что ты на родной планете. 

На свете остались три краски: белая, чёрная и синяя. Кругом, до самого горизонта – снег и островерхие зубчатые горы. Из-под снега иногда торчат скалы – серые, чёрные, бурые; небо хмурится облаками – белёсыми, плотными; позёмка заметает колею. Вот впереди показался фьорд – видно свинцово-серую, чуть синеватую воду и такого же цвета тучу над ним; подъезжаем ближе и видим припорошенный снегом лёд. В ясную и солнечную погоду в пейзаж добавляются свет и яркое голубое небо, но никак не дружелюбие; красота этих мест сурова и постоянно напоминает: человек, ты тут всего лишь гость, и не такой уж желанный – проходи и старайся не оставлять следов. 

Ганс Христиан Андерсен расположил на Шпицбергене постоянную резиденцию Снежной Королевы; я даже знаю, где именно находится вход в эти обжигающе холодные чертоги. Это там, где ледник Норденшёльда спускается в бухту Адольфа – часть залива Биллефьорд. Причудливые очертания высоких – до тридцати метров – бирюзово-голубых ледяных глыб напоминают замок с башнями и крепостной стеной. С трудом удаётся представить, что эта махина – маленькая часть огромного массива, неподвижного на первый взгляд, а на деле – потихоньку сползающего с гор.

Где в Пирамиде Лондон и Париж?

Нам предстояло наблюдать затмение в законсервированном шахтёрском посёлке Пирамида – последняя тонна угля была добыта тут в 1998 году, с тех пор здесь постоянно проживает от 5 до 15 человек, сотрудников «Арктикугля» – они поддерживают в рабочем состоянии часть инфраструктуры, позволяющей принимать делегации учёных и туристов. Мы прибыли туда уже в темноте и только утром смогли разглядеть местную достопримечательность, давшую название посёлку – высокую гору, вершина которой благодаря эрозии скал напоминает рукотворную пирамиду.

Экскурсию по Пирамиде для нас проводит Александр Романовский – молодой человек с казачьей бородой, облачённый в тулуп, валенки и папаху и вооружённый старенькой винтовкой. И если выбор одежды, возможно, продиктован имиджевыми соображениями (в восторг при виде Александра приходят не только иностранцы, которых завораживает советская символика, но и наши соотечественники), то оружие – элемент точно не праздный. Белых медведей на Шпицбергене больше, чем людей, и миролюбивыми созданиями их не назовёшь. Поэтому передвигаться по острову за пределами посёлков без оружия либо вооружённой охраны нельзя. Неподалёку от Пирамиды медведь бродит уже давно: Александру не раз приходилось его видеть. Однажды незваный гость проник в гостиницу «Тюльпан», единственное обитаемое здание в посёлке – разбил окно в музее и прогулялся по столовой. Тогда зверя удалось прогнать, не причинив ему вреда. Это очень важный момент: медведи на Шпицбергене под охраной, и стрелять в них на поражение допускается только в случае непосредственной угрозы жизни людей. Любой случай убийства животного рассматривается специальной комиссией.

Александра полушутя-полусерьёзно именуют мэром Пирамиды; он на это с достоинством улыбается в усы. Историю посёлка он знает отлично и про каждое здание готов рассказывать без конца. По колено в снегу мы топаем за ним по главной улице, носящей имя 60-летия Октября, и слушаем забавные рассказы о местных топонимах: вон то общежитие, где жили одинокие женщины, называлось у пирамидчан «Париж», а другое, где обитали мужчины, – «Лондон». Если же жительница Парижа и житель Лондона образовывали крепкую советскую ячейку общества, они переезжали в общежитие для семей, носящее в меру язвительное название «Дурдом».

Почувствуй себя сталкером

Александр отпирает ключом из связки замок на двери самого северного Дома культуры, и мы делаем шаг на двадцать пять лет назад. На стенах холла висят детские рисунки образца 1989 года, со стенда с новинками кино смотрит объявление, призывающее оставлять заявки на фильмы. На стеллажах в библиотеке пылятся книги и журналы, в спортивном зале сиротливо лежит на жёлто-зелёном дощатом полу баскетбольный мяч, на стене – лозунг «СССР – Норвегия: дружеские связи!»: старательно изображены гуашью звёздочки на красном полотнище советского флага и ничуть не менее тщательно нарисован королевский синий крест на таком же красном флаге Норвегии. В коридоре стоит избирательная урна – на ней уже триколор и двуглавый российский герб. В актовом зале темно – хоть глаз выколи, но все кресла на местах, а на сцене стоит рояль. 

Один из наших товарищей, освещая себе путь мобильным телефоном (он тут только для того и годится, сотовой связи в посёлке нет), поднимается на сцену и прикасается к запылённым клавишам. Тишину пронзает несколько бетховенских аккордов. Становится жутковато и немного грустно – отчего-то вдруг особенно отчётливо представляешь, как в этот зал приходили люди, как снимали в гардеробе тяжёлые полушубки и тулупы, меняли валенки на модные ботинки и красивые туфельки, как женщины прихорашивались перед зеркалом во всю стену, а мужчины снисходительно на них поглядывали, как носились по холлу ребятишки… Потом начинался концерт – здесь всегда была отличная самодеятельность, играли джаз, была даже своя рок-группа. Люди улыбались и аплодировали, думали, что в следующую субботу придут сюда ещё, выбирали книги в библиотеке и перекидывались мячиком в спортзале. И однажды – не пришли, разъехались кто куда, остановилась шахта. А рояль, книги и Дом культуры остались, и останутся тут, даже когда не будет в живых последних из тех, кто приходил сюда по выходным – на Шпицбергене в силу климата все постройки сохраняются хорошо, их как будто щадит время.

Ещё более щемящая грусть охватывает в бассейне. Да, на 78-й параллели был самый настоящий бассейн. На его 25-метровых дорожках проводились соревнования. А сейчас он пустой и тёмный, но стены ещё хранят этот особенный запах советских бассейнов – сырость, хлорка, мыло, резиновые шапочки. 

Наверное, те, кто посещают Припять, чувствуют что-то похожее. Посёлок-призрак, хозяева которого – не люди, а вещи: забытый школьный портфель, календарь, навсегда застывший на 20 марта 1998 года, засохшее дерево в дощатой кадке…

Столица русского Шпицбергена

Единственный действующий российский рудник на Свальбарде носит название Баренцбург. В одноимённом шахтёрском посёлке проживает чуть больше 400 человек. Добычу угля здесь ведёт ФГУП «Государственный трест «Арктикуголь» Минэнерго. Это предприятие выкупило рудник у голландской компании «Неспико» в 1932 году, и с тех пор на месторождении добыто около 12 млн тонн угля. Исходя из оставшихся запасов, годовой план добычи установлен на уровне 120 тыс. тонн в год – это позволит шахте работать до 2024 года. 

Неужели меньше через десять лет Баренцбург ждёт судьба Пирамиды – остановка шахты и консервация? Нет, присутствие России на архипелаге стратегически важно – только наше и норвежское предприятия в настоящее время ведут здесь добычу угля. У нас есть ещё один рудник – Грумант, законсервированный в начале 1960-х годов в связи с усложнением горногеологических условий. По данным проведённой в 1980-е доразведки, разведанные запасы угля этого тместорождения оцениваются в объёме 134,4 млн тонн. Возможно, добыча возобновится, а Баренцбург станет базовым посёлком, из которого шахтёры будут ездить на работу в Грумант. Норвежцы, к слову, организовали свою работу именно по этому принципу – сотрудники компании Store Norska (произносится «Стуре Норшка») живут в Лонгйире, а на рудник Свеагрува ездят (точнее, летают на вертолёте) вахтовым методом.

Примерно 30% угля, который добывается в Баренцбурге, идёт на нужды самого посёлка. Остальной объём отгружается по контрактам за рубеж. Когда начнётся навигация, в Гренне-фьорд, на берегу которого стоит Баренцбург, за углём прибудут сухогрузы – увезут топливо в Германию и Великобританию. Зольность добываемых углей составляет 24,6% с содержанием серы до 4%.

Российский посёлок похож на маленький город – несколько благоустроенных многоэтажных домов, в которых живут шахтёры, современная больница, большая школа, она же детский сад, здание которой несколько лет назад украсили росписью. Коротким северным летом художники изобразили на стенах школы моржей, китов, медведей, архитектуру старых русских городов. Есть в посёлке Дом культуры с библиотекой, актовым залом и музеем, экспозиция которого рассказывает об истории Шпицбергена от древнейших времён до современности – тут и геологическая коллекция, и археологические находки из первых поморских поселений, и портреты советских шахтёров и учёных-полярников. Есть здесь и хорошая гостиница – в последние годы «Арктикуголь» активно занимается развитием непрофильного направления деятельности – туризма.

Мы идём фотографировать порт вместе с местным жителем Сергеем Морозовым. Ему тридцать четыре года, по образованию он электронщик. На Шпицберген приехал из Донецкой области – кстати, в «Арктикугле» исторически, ещё с советских времён работает много украинских шахтёров. Мы уже встречались с ним в Пирамиде, куда он вместе с коллегой приезжал проверять пожарную сигнализацию. Сергей в Баренцбурге уже вторую «полярку» – так шпицбергенцы, говорящие по-русски, называют полярную ночь. Именно «полярками», а не годами измеряется здесь время. 

Узнав, что мы из Иркутска, Сергей оживляется.

– У вас же там Байкал! Давно хочу там побывать. Будет отпуск – приеду. Только летом, – улыбается он. – Льда и снега мне и тут хватает.

Сергей увлекается фотографией – на его страничке в социальной сети целая коллекция снимков: закаты и рассветы над горами, ледники, летняя рыбалка во фьорде, и, конечно, местная фауна – олени и песцы. Последние даже в посёлках чувствуют себя как дома – мы их встречали неоднократно.

«Умирать и рождаться запрещено»

Фразу «На Шпицбергене запрещено умирать» можно встретить в каждом втором отчёте о путешествии на этот северный архипелаг. Звучит она загадочно, а на практике означает вот что: на Свальбарде нельзя хоронить умерших, поскольку вечная мерзлота и низкое содержание микроорганизмов в почве не позволяют телам разлагаться. Поэтому если кто-то из островитян умирает – его хоронят на материке.

Гораздо реже путешественники и гиды упоминают в своих рассказах другой любопытный факт: рождаться на Шпицбергене тоже нельзя. Считается, что суровые условия архипелага создают дополнительные риски для здоровья матери и ребёнка. Поэтому беременные местные жительницы заблаговременно отправляются на «большую землю» – в норвежский город Тромсё. Впрочем, есть и исключения из этого правила – главному врачу больницы в Лонгйире несколько раз приходилось в экстренном порядке принимать роды. 

Добыча угля в непосредственной близости от Лонгйира сейчас уже не ведётся, однако здесь продолжает бытовать традиция, возникшая именно благодаря шахтёрам: входя в любое помещение – офис, кафе, ресторан, библиотеку – принято разуваться и переобуваться в специальные «гостевые» тапочки (желающие, впрочем, могут остаться в носках). Когда-то это делалось, чтобы не тащить в помещение угольную пыль. Эта традиция соблюдается и в российских посёлках на Шпицбергене.

Из досье «СЭ»

В 1920 году был заключён Договор о Шпицбергене, государства-участники которого имеют право вести на архипелаге научную и коммерческую деятельность. Подписала этот договор и Россия. При этом управляет Шпицбергеном Норвегия – в Лонгйире находится резиденция местного губернатора, а в Баренцбурге есть его приёмная. На островах, помимо научных изысканий, можно заниматься добычей угля и туризмом. При этом архипелаг является демилитаризованной зоной.

Административный центр Свальбарда – посёлок Лонгйир – был основан в 1906 году американским инженером Джоном Лонгйиром, заложившим угольный рудник. Через десять лет поселение приобрела норвежская компания Store Norska. Во время войны все жители Лонгйира были эвакуированы в Великобританию, сам посёлок был полностью уничтожен обстрелом с немецкого линкора «Шарнхорст», но после освобождения Норвегии был быстро отстроен заново. Сейчас здесь проживает чуть больше двух тысяч человек, работает Университетский центр Свальбарда (UNIS), в котором студенты из многих стран мира изучают арктическую биологию, геологию и геофизику.

[dme:igall/]