Мы предлагаем читателям небольшую экскурсию во времени. Попробуем выяснить, с какой скоростью доходили послания, которые отправляли наши родители, бабушки и дедушки. И насколько за последние столетия изменился способ передачи скоростных сообщений. 

Подумать только – в конце XIX века, чтобы доставить весточку из Иркутска, к примеру, в столицу, Санкт-Петербург, требовался целый месяц. И столько же времени обратно. Единственным средством связи с внешним миром была почта. Отправить письмо стоило недёшево. Чаще всего почтовыми услугами пользовались люди бизнеса для деловых нужд – купцы, предприниматели. Но и светские новости иркутяне вполне могли передать почтой. Пишет, предположим, молодое семейство родственникам в столицу о рождении наследника. А ответное послание счастливые родители принимают, когда ребёнок вовсю гулит и готовится ползать. 

Оперативной связи с городами и весями бескрайней восточной территории не было и у руководства страны. «Каким бы доверием Ваше сиятельство ни удостаивали главного начальника Восточной Сибири, он всё-таки через месяц из Иркутска сможет сообщить Ваши распоряжения в Пекин и на устья Амура. Но если возникнет вопрос или сомнение от встречных новостей, то время до исполнения утраивается, а между тем теперь в Японии и Китае утвердились Англия, Франция и Америка, и при всём искусстве нашей политики мы нико­гда не успеем предварить этих господ, если сообщение наше со столицею останется в настоящем первобытном положении», – писал в середине XIX века генерал-губернатор Николай Муравьёв министру иностранных дел Александру Горчакову.

Летописец Нит Романов приводит скорость доставки местных сообщений: «Время хода почт из разных мест Восточной Сибири до Иркутска при хорошей погоде и в распутицу: из Красноярска – 7–15 дней, Ачинска – 8–16, Енисейска – 9–17, Минусинска – 10–18, Канска – 6–14, Нижнеудинска – 3–7, Якутска – 17–40, Селенгинска – 3–7, Верхнеудинска – 4–8, Троицкосавска – 5–10, Читы – 5–12, Нер­чинска – 10–14, Сретенска – 10–15, Александровского завода Забайкальской области – 13–18, Благовещен­ска – 18–30, Хабаровска – 25–35, залива Святой Ольги – 80–112, Новгородского поста – 60–69, с острова Сахалина – 77–86». 

Между тем в конце 1863 года до Иркутска наконец доходит электрическая связь. В декабре закончена проводка телеграфной проволоки, и вот 22 декабря 1863 года из нашего города в столицу уходит первое сообщение. Судя по данным Иркутской летописи, это была техническая записка на имя Главноуправляющего путями сообщения о том, что линии проложены.

О первой телеграмме, которая была послана императору и, главное, на которую через 17 часов был получен ответ, сообщалось в первом номере за 1864 год газеты «Иркутские губернские ведомости». Восторг и трепет сквозят в каждой газетной строчке:  

«1 января (по старому стилю) 1864 года исправляющий должность генерал-губернатора Восточной Сибири перед началом святой литургии и молебствия отправил в Санкт-Петербург Его Императорскому Величеству Государю Императору по телеграфу депешу следующего содержания: «Восточная Сибирь повергает перед Вашим Величеством поздравление с наступившим Новым годом и молится о здравии Вашего Величества и благоденствии дорогого нашего отечества». Через 17 часов по отправлении сей депеши Свиты Его Величества генерал-майор Карсаков был осчастливлен получением из Санкт-Петербурга ответной телеграфной депеши следующего содержания: «Искренно благодарю за поздравление. Александр».

«О таком Всемилостивейшем внимании Государя Императора к нашему отдалённому краю исправляющий должность генерал-губернатора предписал губернаторам Восточной Сибири сделать известным по вверенным им областям и губерниям».

Известно, что своего помещения у иркутского телеграфа не было, станция размещалась в доме купца Халилева на Мыльниковской улице (сейчас Чкалова), напротив Троицкой церкви. Телеграммы можно было подать ежедневно зимой с восьми утра до девяти вечера. Летом телеграф открывался на час раньше. Можно было и ночью передать срочное сообщение, но в этом случае за частные телеграммы брали двойную оплату. Такие подробности о новинке рассказывали те же «Иркутские губернские ведомости» в 10-м номере газеты за 1864 год. 

В Памятной книжке Иркутской губернии за 1865 год подробно описано, сколько стоило одно сообщение. За послание не более 20 слов теле­графист должен был взять по 50 копеек за каждый пояс расстояния. Ширина первого географического пояса определялась в 10 географических миль (до 70 вёрст), далее шаг одного пояса равнялся пяти милям. Одним словом, денег новая услуга стоила немалых, если учесть, что за месяц работы, например, женская прислуга в это же время получала от трёх до пяти рублей, а батон ржаного хлеба весом 400 граммов можно было купить за четыре копейки. В документах отдельно оговаривалось, что содержание телеграмм составляло «совершенную тайну, которую опасением строгого наказания запрещено нарушать».

По-настоящему народным и общедоступным телеграф стал в советское время. Он принимал и передавал огромный поток сообщений. «Иркутская контора является большим переприёмным пунктом, через который проходит вся корреспонденция из Москвы на Дальний Восток и обратно, в настоящее время переприём здесь достиг 130 000 слов в сутки», – писал о телеграфной конторе конца 1920 – начала 1930-х годов инспектор С. Дьяков в журнале «Жизнь и техника связи». Переприёмами называли промежуточные этапы, когда телеграмма доставлялась не напрямую от одного пункта до другого, а через несколько станций. В среднем по стране каждая телеграмма перепринималась до восьми раз. В итоге доставка сообщения растягивалась на часы.

Чтобы переработать вал посланий, телеграфу постоянно требовались рабочие руки. К концу 30-х годов в штате иркутского подразделения числилось около тысячи человек. В 1939 году, сразу после окончания школы, пришла работать на телеграф Нина Гордиенко. Девушку взяли в конт­рольно-справочный отдел. Нина Петровна одна из немногих ветеранов, кто ещё помнит времена, когда теле­граммы принимали через аппараты Морзе и Бодо. Сейчас их можно увидеть разве что в музее. 

«Работы было много, трудились круглосуточно, в три смены по восемь часов. Не хватало бумаги, поэтому мы делали листки для телеграмм из старых газет и книг. В каждой пачке – по 100 листов. Сначала разрезали и складывали, потом протыкали машинкой отверстия для соединения, штамповали. На готовые листки клеили ленту, которую выдавал аппарат Бодо. Дальше нам нужно было гору принятых телеграмм, листков с наклеенной ленточкой, рассортировать. По времени, по направлению… Большую часть телеграмм требовалось передать дальше», – вспоминает Нина Петровна. На обработку и дальнейшую передачу телеграммы на одной станции отводилось максимум полчаса. 

Ветераны говорят: дисциплина на телеграфе была очень жёсткая. За любое опоздание, даже на одну минуту, за малейшую ошибку или замедление строго наказывали. Обычно лишали премиальных, за крупные промахи сажали на гауптвахту. Во дворе телеграфа стояла комендатура, там располагалось и помещение для арестантов. 

Нина Петровна недолго занималась сортировкой телеграмм. Потом её перевели на «розыскную» работу. Иногда в телеграммах допускали искажения, на одном из многочисленных пунктов переприёма послание могло затеряться. Тогда за дело бралась Нина, ей надо было во что бы то ни стало найти «потеряшку»: она внимательно перелистывала пачки, в которых могла по ошибке оказаться нужная телеграмма, доставала документы, переданные в архив. Как рассказывает Нина Петровна, заветный листок мог находиться в каком угодно месте. 

Нынешних специалистов по скоростной передаче сообщений, слава богу, не сажают. Но и ошибки в работе, когда по вине сотрудника компании связи человек, допустим, не может передать сообщение, сведены к минимуму. Информацию передаёт оборудование, человек только наблюдает за ним.

Чтобы понять, как работает со­временная система передачи информации, мы отправились в один из крупнейших узлов связи в области. В линейно-аппаратном зале (ЛАЗ) «Рос­телекома» раскинулись провода, которые обеспечивают жителей скоростным Интернетом, в том числе и по технологии GPON. Доступ к этому стратегическому узлу ограничен единицами человек. Даже снимать здесь нельзя.

– Мы видим здесь, наверное, тысячи проводов разных цветов. Цвет имеет значение? – экскурсия начинается с сугубо женского вопроса.

– Да, конечно. Жёлтый провод – одна его жила называется пачкорд – означает, что по нему идёт оптоволокно. Один узкий кабель, который мы видим, передаёт гигантские потоки информации. Медные провода – серые и чёрные. Зелёные обозначают провода заземления. К проводам внутри коробок прикреплены стикеры с номерами, чтобы сотрудник мог без схемы определить, где какой провод, – терпеливо объясняет ведущий инженер эксплуатации сетей Иркутского филиала «Ростелекома» Аркадий Козырин. 

– Какими величинами измеряется объём информации, который проходит через этот узел?

– Скорость передачи данных достигает 100 гигабит в секунду. Это гигантский поток информации. Например, в 1995 году мы начинали со скорости 2 мегабита в секунду. Передача идёт в двух направлениях: из области и в область. Ведь интернет-соединение – это диалог: пользователь отправил запрос и получает ответ на него. На выходе из региона весь трафик направляется либо на запад, либо на восток. Допустим, если вы заходите в интернет-магазин, сервер которого находится в Китае, запрос от вашего компьютера по проводам направляется на восток. Если же вы присматриваете себе что-то на ebay, система направляет поток на запад.

– Выходит, если что-то произойдёт с оборудованием, большая часть пользователей проводного Интернета в области окажется «отрезной» от сети? Как техника здесь защищена, например, от отключения электричества? 

– Работа любого оборудования начинается с бесперебойного питания. К зданию подведены две отдельные электролинии. Во-вторых, в зале работают источники бесперебойного питания. Если не будет электричества, они смогут держать систему в рабочем состоянии минимум полчаса. На особый случай рассчитан дизельный генератор, готовый к подключению, он всегда стоит во дворе. За пределами этого здания может произойти всё что угодно – потоп, пожар, землетрясение. Здесь всё будет работать. 

За разговором мы добрались до очередного ряда коробок, запертых на ключ. Шкафы никак не обозначены буквами или цифрами. Оказывается, в эти «коробочки» заглядывать нельзя даже работникам узла связи. Здесь находится секретное оборудование, доступ к которому имеют только сотрудники силовых ведомств. Мы не покушаемся на государственные секреты, поэтому обходим так называемую «систему для проведения оперативно-розыскных мероприятий» стороной.

В залах шумно, прохладно и безлюдно. Как объясняет начальник участка сети передачи данных «Ростелекома» Фарид Мавлитов, именно так в идеале и должна работать система. То, что рядом со шкафами никого нет, не значит, что оборудование остаётся без присмотра. Этажом выше сидят специальные люди, которые через мониторы наблюдают каждый за своим участком сети. Если раздаётся тревожный «звоночек», наблюдатель тут же устремляется к эпицентру тревоги, чтобы устранить её причину. «Проходишь по залам, смотришь: всё красиво, все провода подписаны. И на душе радостно, – улыбается руководитель подразделения. – Если работают люди, значит либо неполадка, либо проходит модернизация сети». 

Фарид Мавлитов в связи работает больше 20 лет, на его глазах в Иркутске начинался Интернет. Говорит, что, хоть и взяли на себя всю «ручную» работу машины, от этого ответственности меньше не стало: «Растёт скорость передачи информации, мы начинали с коммутируемого доступа к Интернету, скорость была 24, потом 50 килобит в секунду. Вместе с нагрузкой возрастает и цена оплошности. Мы не можем допустить простоя ни на минуту. И ответственность ведь лежит не на машинах, а на людях. Например, позавчера я был дежурным в городском центре телекоммуникаций. За ночь мне позвонили дважды. В одном из канализационных колодцев, через которые проходят сети, сработала сигнализация, люк был открыт. Пришлось срочно выяснять, кому принадлежит этот люк, и закрывать колодец. Обычная рабочая ситуация».

Меняются способы передачи данных, одна технология приходит взамен другой, скорости «взлетают до небес». Неименным остаётся одно – на работнике связи, как и прежде, лежит ответственность. Никогда машина не заменит человека, который не спит ночью для того, чтобы у нас все­гда был скоростной Интернет.

Редакция благодарит директора музея связи компании «Ростелеком» Иркутской области Викторию Чебыкину за помощь в подготовке материала.