Егор Щербаков, корреспондент:

– Наверное, с вашей колокольни виднее, какая ситуация сложилась в связи с низким уровнем Байкала. Может быть, будут пересматривать варианты регулирования уровня, и хотелось бы узнать планы федерации?

– Прежде всего, я думаю, что у нас с вами общая колокольня. Если не поддаваться эмоциям, а проанализировать колебания уровня за последние несколько десятков лет, мы увидим, что в 1980–1982 гг. ситуация была ещё хуже. Ничего запредельно  страшного не происходит и прямого влияния на экологию Байкала, насколько я понимаю, не отмечается.

Например, в Бурятии говорят, что у них осушаются колодцы в 500 м от Байкала. Однако, это может быть напрямую не связано с уровнем озера, поскольку  грунтовые воды вечно «гуляют», это я вам как строитель говорю. Я никогда не делил Байкал на бурятский и иркутский, это наш общий Байкал. Если мы не осуществим сброс воды, то это станет проблемой для полумиллиона человек в Иркутской области и для 30 тысяч человек в Бурятии. Уж тем более снижение уровня Байкала не связано с работой ГЭС. 

Так что позиция у меня совершенно понятная и простая. На федеральном уровне на днях проходило совещание, посвящённое уровню Байкала, я писал президенту письмо, также отправили письмо полпреду. Сейчас проблема вышла на уровень МЧC. По большому счёту, это вопрос технический, а не политический. Нужно просто обеспечить наполняемость водозаборов. 

Если говорить об экологии, то нам предстоит серьёзно подготовиться к борьбе с другой стихией.  Из-за тёплой и достаточно малоснежной зимы мы можем ожидать начало пожароопасного сезона не в мае, как обычно, а уже в марте. Если в городе снег не чистят и нам кажется, что его много, то достаточно выехать в поля, чтобы убедиться, что снежный покров невелик. 

Людмила Бегагоина, редактор отдела социальных проблем:

– Расскажите, пожалуйста, что конкретно будет делаться в Иркутском аэропорту и, в частности, будет ли расширяться привокзальная площадь? Она очень тесная, а администрация города, тем не менее, выдаёт разрешение на строительство на этой площади высотных зданий. 

– Да, там собираются строить 11-этажное здание, и я сам был удивлён этим фактом. Аэропорт – это логистический центр города, области и даже востока России. В авиации есть такое понятие – три часа лёта. Потенциальными пассажирами Иркутского аэропорта могут считаться люди, которые живут в трёх часах лёта от него. Это, между прочим, 350 млн человек. Но для того, чтобы они не теоретически, а практически стали нашими, иркутский аэропорт должен соответствовать международным стандартам. 

Пока у нас даже площадь перед зданием аэровокзала не может считаться безопасной. Сейчас мы анализируем все стройки в радиусе 500 метров от аэропорта. Они в принципе не имеют права на существование, это не отвечает элементарной технике безопасности. Неужели нам мало того случая, когда несколько лет назад самолёт въехал в гаражи?  

Площадь нужно благоустраивать, одновременно делать нормальную дорогу от аэропорта, удобные развязки. Наверное, ещё придётся с кем-то судиться, но мы эту проблему решим. Найдём инвестора, чтобы построить там цивилизованную автостоянку. 

Дороги в Иркутске – это вообще отдельная тема. Например, мы начали реконструкцию Байкальского  тракта. По идее, расширять дорогу следует от плотины ГЭС,  но решить вопрос с городом мы не можем. Всё вязнет в бесконечных разбирательствах с собственниками киосков, которым нет дела до того, что люди стоят в пробках по два часа. Опять же, в городе почему-то принято начинать строительство дорог ближе к осени, а мы планируем осенью уже закончить работу на тракте. 

Алёна Махнёва, редактор отдела экономики:

– Какие мероприятия в аэропорту будут осуществлены на первом этапе? 

– На первом этапе будет заказан проект. Шесть лет подряд сеульский аэропорт Инхчон признаётся лучшим в мире по качеству обслуживания. Корейская компания Incheon International Airport Corporation достаточно активно инвестирует в российские аэропорты, и, в частности, проявляет интерес к нашему проекту. На сегодняшний день они предлагают наилучшее соотношение цены и качества. Тем не менее, мы поставим их в конкурсные условия, чтобы сработать на понижение цены. Пока продолжаются переговоры.

Согласно предварительным подсчётам, взлётно-посадочная полоса будет стоить около 22 млрд рублей. Строительство Центра технического обслуживания самолётов, возможно, возьмёт на себя «Ростех», а сколько это будет стоить, во многом зависит от проекта. Кроме того, «Ростех» готов инвестировать в строительство современного жилого квартала «Аэросити» на Чертугеевском. В рамках социального партнёрства корпорация намерена построить «умную школу». 

Нужен нормальный цех бортпитания. Я уже много раз говорил: ну сколько можно кормить людей чёрствыми булочками? Можно сколько угодно рассуждать о логистике, о туризме, но пока мы не обеспечим принятые во всем мире стандарты, никто к нам не полетит. Нужны грузотерминал, нормальная гостиница. Все работы поставлены под контроль, а отчитываться мы будем дивидендами в областной бюджет. В среднем это около 500 млн в год уже сегодня. 

Я вас уверяю, что аэропорт станет одним из лучших в мире, и основания для этого есть. Вот вы улыбаетесь, но когда я  говорил о развитии региона три года назад, тоже видел только улыбки в ответ. Тем не менее, на днях в Баяндае мы открыли современную ферму, а в Тургеневке занятия в недавно построенном спортивном зале на месяц вперёд расписаны. А раньше, кроме самогонки, там и похвастаться нечем было. Что касается аэропорта, мы не говорим сразу о каких-то масштабных инвестициях. На первый год речь идёт о сумме около 2 млрд рублей. 

Я понимаю, мы о развитии аэропорта уже 20 лет говорим и теперь все хотят от меня простых, конкретных ответов. Но ни одна наша хроническая проблема не имеет простых и быстрых решений. Мы не имеем полномочий даже совет директоров сейчас сформировать, потому что по бумагам аэропорт нам не принадлежит. Он будет передаваться в течение трёх месяцев. 

Елена Трифонова, редактор отдела по работе с органами госвласти:

– В связи с реконструкцией аэропорта и разворотом взлётной полосы встаёт еще одна очень серьёзная проблема. Новая полоса должна пойти по землям Мемориала жертвам политических репрессий. Что будет с Мемориалом?  

– Существует два варианта решения  проблемы. Либо мы цивилизованно переносим Мемориал и делаем его более доступным для людей, либо проектируем полосу таким образом, чтобы она его не задела. Но, честно говоря, я не думаю, что будет правильным ставить крест на развитии этой территории. 

У нас любой проект по логистическому развитию города обязательно утыкается в какой-то некрополь или мемориал. Едва заговорили о необходимости реконструировать площадь около железнодорожного вокзала, оказалось, что она упирается в уникальный Глазковский некрополь. Теперь тот же самый вопрос встаёт при актуализации темы аэропорта. Правда, одновременно выясняется, что буквально в той же лесополосе кто-то уже выделил землю некоему ДНТ, и этот факт почему-то никого не возмущает и не беспокоит. 

Поймите, я очень трепетно отношусь к теме жертв политических репрессий. В списке захороненных под Пивоварихой значится фамилия моего деда. Правда, ещё не факт, что он захоронен именно там. Так что для меня это личная тема, и я очень серьёзно занимался ею с 16 лет, когда обсуждать такие вещи было небезопасно. Тем не менее, дело своего деда я получил ещё нередактированным. Так вот, мест, где людей расстреливали, было много. Если уж говорить о памяти, то нужно делать так, чтобы люди имели возможность почтить память предков в цивилизованных, хороших местах, куда легко можно добраться. Нам предстоит найти решение, которое устроит всех. Могу сказать одно – не может быть коммерческого подхода к решению проблемы Мемориала, потому что нельзя строить коммерцию на таких вещах. 

Анна Павлова, корреспондент:

– Хотелось бы вернуться к ситуации на мировом рынке энергоресурсов, потому что и для нас это актуально. Крупные компании уже начали говорить о снижении инвестиционных вложений в нефтедобычу. Логично предположить, что в Иркутской области ситуация будет развиваться примерно таким же образом. Как вы думаете, мы можем прогнозировать сокращение добычи и, как следствие, сокращение НДПИ? 

– Что касается конкретно российского рынка, нужно учитывать не только падение цены на нефть, но и повышение курса доллара.  Несмотря на то что компании теряют доходы от падения цены на нефть, валютную выручку они получают не меньшую. Поэтому я бы не стал так однозначно оценивать ситуацию. По крайней мере, пока ни одна из них не заявляла о снижении добычи или налоговой отдачи. 

Недавно у нас проходила встреча с представителями «Транснефти» в Братске, где компания ставит шесть нефтеперекачивающих станций. Налоговые отчисления уже увеличены на 1,4 млрд рублей, а к 2019 году их планируется увеличить уже на 11 млрд. Так что я не думаю, что региону следует ожидать понижения нефтедобычи. Это во-первых. Ну а во-вторых, мы не уповаем исключительно на нефтедобычу. По крайней мере, за три года моего губернаторства тенденция к доминированию сырьевого сектора экономики не наметилась, и мы за этим следим. 

Например, можно было по традиции уповать на наши ГЭС, говорить о том, что у нас самая дешёвая электроэнергия. Но ведь это не совсем так, а большая часть территории вообще испытывает энергодефицит. Поэтому мы ни на что не уповаем, а работаем над созданием газогенерации. ИНК строит газопровод, и мы ждём прихода газа в Усть-Кут. Это позволяет развивать и другие производства, в том числе и перерабатывающие. А просто качать нефть – это неперспективно. 

Алёна Махнёва:

– Сергей Владимирович, если уж зашла речь о газогенерации и развитии производства, скажите, пожалуйста, что сделано и что делается по усольской промплощадке? 

– Пока остановили процесс по её «распилу», и даже за это нам пришлось бороться в течение двух лет. Есть предварительные договорённости с «Роснефтью» по использованию этой площадки. Но при нынешних ценовых параметрах все инвестиционные программы нужно пересматривать. Освоение газовых месторождений, которые находятся возле Саянска, тоже нужно пересматривать. А ведь перед нами стоит ещё проблема Ангарска. Ангарску газ нужен не меньше, чем Усолью или Саянску. С другой стороны, ИНК не так давно заявляла, что готова вести газовую трубу до Ангарска и до Саянска. 

Таким образом, по газификации усольской площадки работа ведётся, и мы занимаемся этим практически ежедневно. Есть договорённость об увеличении производства на Усольском химфармзаводе. Продолжаются переговоры о перемещении завода тяжёлого машиностроения на усольскую площадку. 

Это кропотливая и незаметная работа. Точно такая же, как в Байкальске, например, где после остановки комбината осталось не трудоустроено 239 человек. Просто мы об этом не говорим, а говорим о садиках. Эта работа всегда связана с борьбой интересов, с противоречиями, с внешней конъюнктурой и так далее. 

Берт Корк, специальный корреспондент:

– Сергей Владимирович, в мае этого годы вы вручали мне награду на Бале прессы. Награду эту я получил за цикл статей о судьбе девочки из Ангарска Ани Михайловой, которую отобрали у бабушки. После двух лет судебных разбирательств, проходящих с вопиющими нарушениями, всё равно остаётся непонятно, за что бабушку лишают права воспитывать ребёнка. За время журналистского расследования мы прошли по всем властным структурам, имеющим отношение к этому делу, и постоянно то ли отставали на шаг, то ли нас просто перебрасывали из одного органа в другой. В итоге уже есть обвинительный приговор, и в общем всё идёт к тому, что девочку заберут у бабушки. Поэтому мы вынуждены к вам обратиться даже не с вопросом, а с просьбой о помощи. Неужели ничего нельзя сделать, чтобы остановить судебную машину? 

– Обязательно ознакомлюсь с этим делом. 

Георгий Кузнецов, обозреватель по вопросам экологии:

– Я много лет пишу о проблемах леса, о лесном хозяйстве. Умелых лесоводов у нас в области всегда было много, но прошлый год выдался совершенно чёрным. Приведу только две цифры. По незаконным рубкам мы получили ущерба более чем на 3 млрд рублей, а от пожаров потеряли 10 млрд, не считая средств, потраченных на тушение. Это при том, что погодные условия были совершенно обычными. Есть мнение, что прошлогодний позор произошёл потому, что несмотря на наличие большого количества профессионалов в области мы приглашали откуда-то руководителя агентства, который в силу своей предыдущей профессиональной деятельности не имел к лесу отношения. Добавим министра и одного из замов губернатора, курировавшего лесную сферу, и получилось то, что получилось.

– Вот здесь как раз можно подискутировать, и, кстати, хорошо, что вы не боитесь такие вопросы задавать. На самом деле я очень рад на них отвечать. Вы говорите – 3 млрд ущерба от незаконных рубок. Так вот, когда три года назад 28 млн кубометров леса у нас вырубалось благодаря тем самым «крупным специалистам», о которых вы говорите, а мы получали 86 млн в бюджет и доплачивали возврат НДС. Вот и подсчитайте, сколько область теряла, а ещё спонсировала соседей-китайцев. 

В прошлом году мы изъяли ворованного леса на 2 млрд рублей. Это стало возможным только после того, как пригласили на работу людей, не имеющих связей в нашем регионе. Не забывайте, я и сам не приезжий, я здесь вырос и работал всю жизнь. Поэтому, придя на пост губернатора и увидев, что этого леса вроде как нет, очень удивился. Я-то точно знаю, что он есть. 

Что касается увеличения количества пожаров, то это было связано с запрещением санрубок, а не с чем-то ещё. Примерно 8 млн кубов леса уходило через так называемые санрубки. Предприятия, вырубая лес, в лучшем случае платили нам 300 рублей. Лесхозы даже зарплату не имели возможность получать. 

«Крупный специалист» отводит лесосеку под санрубки на 5 тысяч кубометров,  вырубается 20 кубометров, а потом начинается пожар и вырубленный  участок «выгорает». Это было сплошь и рядом, во всех лесхозах. А потом посмотришь, шины в лесу лежат и вершинник заготовленный. Так себе лесосеку на следующий год готовят. Это варварское отношение к лесу на всей территории области, и мы только начали с ним бороться. 

Когда в управление лесным хозяйством пришли новые люди и сделали только  первый шаг, сразу же получили в ответ локальную войну. Первые результаты уже есть, мы теперь получаем в бюджет не 86 млн, а 6 млрд рублей. Однако, ситуация в лесной отрасли и сейчас не укладывается ни в какие рамки. Возвращаясь к персоналиям, фамилии которых прозвучали в вашем вопросе, замечу, что сегодня мы участвуем в 20 государственных программах. Несколько крупных лесных проектов, в том числе ТСЛК и Госстроя, восстановлены. Я лично не помню, чтобы минстрой когда-либо отчитывался такими результатами, как сейчас. Это факты, об остальном будем говорить по результатам расследования. 

Юлия Сергеева, редактор отдела политики:

 – У меня два вопроса по Ангарску. Администрация Ангарского района уже имеет поэтапный план объединения, процесс фактически начался. Вы уже знакомились с этим планом? И второй вопрос: смогут ли жители района сохранить сельские льготы?

– План отрабатывается, мы провели референдум, дальше нас ждут выборы. Ищем возможность провести их в апреле. 

Что касается льгот, то я сомневаюсь, что их можно будет сохранить. Однако по результатам объединения жители приобретут гораздо больше. Вспомните, мы всё это уже проходили. В качестве примера можно привести Усть-Орду, которая ничего не потеряла после объединения. Наоборот, за два годы мы построили в округе социальных объектов больше, чем предполагалось по объединительному договору. Между тем сегодня в Ангарске не могут найти 2 млн рублей на строительство школы, а 600 млн бюджетных поступлений от АНХК лежит в бюджете района и их там, попросту говоря, «пилят». 

Я, может быть, секрет вам открою, но недавно мы более широко обсуждали с мэрами тему объединения, например Куйтуна и Куйтунского района, Саянска и Зиминского района. Разделение, существующее сегодня, во многом искусственное. В своё время оно было сделано для того, чтобы сформировать депутатские округа.  

Елена Постнова, корреспондент:

– Скажите, пожалуйста, решается ли вопрос по передаче военных городков? Например, соседи из Красноярского края сумели договориться с Министерством обороны и  провели передачу городков в собственность региона, теперь занимаются жилым фондом. 

– Не все посёлки переданы и в Красноярском крае, у них этот процесс также далеко не завершён. Недавно мы разговаривали с Виктором Толоконским (губернатор Красноярского края), и я не скажу, что соседи смотрят на процесс с большим оптимизмом. У нас тоже одни посёлки практически готовы к передаче, по другим работа ещё далека от завершения. 

Поверьте, что получить эти посёлки, на наш-то бюджет, это не так просто. У Красноярского края уже кредитов на 80 млрд рублей, и Виктор Толоконский отнюдь не испытывает эйфории от того, что им передали дополнительный проблемный жилищный фонд. 

Для меня актуально решить вопрос по ИВВАИУ. Мы занимаемся этой темой очень активно, и есть надежда на положительный исход дела. Диалог с Министерством обороны идёт, хотя протекает непросто. Например, по развороту взлётно-посадочной полосы основные проблемы были не из-за наличия там Мемориала, а из-за участков, принадлежащих военным. Тем не менее, согласие Генштаба получено, и это огромный шаг вперёд. 

Юлия Ли, корреспондент:

– Мне хотелось бы вернуться к вопросу о земле. С этого года право распоряжаться неразграниченной землёй перешло к правительству, а со следующего года делегируется Иркутскому району. Скажите, с какой целью это было сделано, учитывая, что минимущество имеет право распоряжаться землёй в Иркутске аж с 2013 года? Видимых  различий с тем, что было прежде, я не вижу.

– Разница, например, в том, что ещё три года назад мы могли по пальцам пересчитать квартиры, выделенные детям-сиротам и участки земли для многодетных семей. А теперь, когда я в Рождество был с ребёнком на ёлке, ко мне подошла многодетная семья с жалобой на то, что им участок не дали. Оказалось, они стоят в очереди, но произошла накладка, которую мгновенно решили и землю выделили. Причём участок не где-то в лесу, а в черте города. Несколько лет назад такое было просто невозможно. 

В Иркутске катастрофически не хватает земли для садиков, зато она передается УКСу. Опять же, в программе «Доступное жильё для российской семьи», где закладывается регулируемая цена на квадратный метр, ни один иркутский строитель участвовать не рвётся. Городские власти тоже активности не проявляют, выделен только один участок земли, который опять же принадлежит УКСу. 

Нужно организовать конкурент-ный рынок земли. Сделать так, чтобы все были в равных условиях, тогда будет конкуренция, и по-явятся новые проекты. Ни один нормальный строитель или лесник не выдержит конкуренции, если кому-то земля или лесосека выделяется бесплатно, а кому-то приходится платить как положено и за землю, и за коммуникации, а ещё потратить два года на получение разрешительной документации. Ни один нормальный строитель не выдержит конкуренции с коррупционерами. 

Судьба любого клочка земли должна обсуждаться на заседании правительства публично, с участием правоохранительных органов и с вашим участием. Я никуда не тороплюсь.  

Сергей Ерощенко: «Мы ещё три года назад начали осуществлять в регионе антикризисные мероприятия»

Ольга Мутовина, корреспондент:

– Прямо в центре города у нас можно увидеть надписи  «спайс» и телефонные номера, позвонив на которые любой желающий без труда приобретёт этот наркотик. Врачи говорят, что по восемь детей ежедневно привозят в стационар с отравлением курительными смесями. Дети прекрасно знают, как это сделать и сколько это стоит. Эксперты утверждают, что лаборатории, в которых изготавливают эти наркотики, работают и в Иркутске. Я понимаю, что это не уровень полномочий губернатора, но неужели ничего с этим нельзя сделать? 

– Для вас же не является секретом, что наша область занимает одно из первых мест по уровню заболеваемости туберкулёзом, по наркомании, по количеству брошенных детей. По той же наркомании нам удалось хотя бы переломить тенденцию и стабилизировать ситуацию. Ежедневно изымаются целые партии поддельного алкоголя, наркотиков. Очень сложно бороться с этим, и это не только наша региональная проблема. Тем не менее, сейчас по наркомании ситуация гораздо спокойнее, чем была несколько лет назад. 

Я скажу банальные вещи, но, вкладывая деньги в развитие спортивной инфраструктуры, в благоустройство жилых районов, мы тоже боремся с наркоманией. Когда вокруг появятся спортивные центры, современные, доступные социальные объекты, молодёжь пойдёт туда, и ей будет интересно, не нужно будет пить или искать другое сомнительное удовольствие. В жилых районах должны быть беговые и велосипедные дорожки, места для прогулок с детьми, уютные скверы и аллеи. Я сам жил в районе «Нового города» и не мог найти место для утренних пробежек. У нас в городе просто негде бегать, негде кататься на велосипеде, негде гулять с ребёнком. А свято место пусто не бывает, как говорится.   

Алёна Корк, корреспондент:

– Вопрос менее глобальный, но безусловно важный для жителей области, и касается он качества высшего образования. Понятно, что любой родитель стремится обеспечить своему ребёнку хорошее образование. Как вы оцениваете уровень иркутских вузов? 

– Ну, это некорректно с моей стороны – всем раздавать оценки. На самом деле иркутская высшая школа очень серьёзно сдала свои позиции по сравнению с соседями. Для того чтобы это исправить, нужно, кроме всего прочего, использовать базу Сибирского отделения академии наук, и мы этим занимаемся сейчас. Когда я учился на физическом факультете ИГУ, мы могли прийти в институт прикладной физики и увидеть даже секретные вещи, такие, как лазер с поперечным разрядом. Приехав в Питер после пятого курса, чтобы учиться дальше, я ничем не отличался от выпускников Новосибирской физико-математической школы, а она была одной из лучших в стране. 

Опять же, статусность высшего образования зависит не только от качества преподавания. Например, в некоторых вузах общежития по 20 лет не ремонтировались. Это ведь тоже среда, в которой живут молодые люди. Тут уже важна позиция власти. У нас в городе каждый пятый – студент. 

Наталья Мичурина, шеф-редактор:

– Когда региональное правительство озвучит план антикризисных мероприятий и какие зоны в региональной экономике вы считаете наиболее уязвимыми?

– Мы ещё три года назад начали осуществлять в регионе антикризисные мероприятия. Прежде всего, начали с предоставления льгот предприятиям, это необходимо для изменения ситуации по ВРП, по сельскому хозяйству. Некоторые финансисты продолжают меня убеждать, что пора убрать льготы, снизить финансовые вложения в сельское хозяйство, например. Но мы это уже проходили. В 2010 году вложения  снизили и получили падение по всем параметрам. Сегодня отдача в сельском хозяйстве отдача точно такая же, как в промышленности. На 1 рубль наших дотаций селяне приносят 4-5 рублей отдачи. 

Я в Послании чётко сказал, что мы будем сокращать аппарат. Казалось бы, мы говорим о создании МФЦ, значит, количество социальных работников должно уменьшаться. Однако, если не применять никаких усилий, их число увеличится, и никакая логика тут не работает. Это нормально, просто у нас народ талантливый. Тем не менее, губернаторский аппарат мы тоже резко сократим. 

В кризис нужно сокращать затраты, то есть число чиновников, количество автомобилей, но это уже другое дело. После объединения города и района, кстати, аппарат тоже сократится. Опережая новое Послание, кстати, скажу, что у нас появится председатель правительства, который возьмет на себя всю хозяйственную часть.  

Александр Гимельштейн, главный редактор:

– Если уж вы сделали такое сенсационное заявление, поясните, в какие сроки будет введена новая должность? Ведь это потребует изменения Устава области.

– Думаю, это уже назрело. Полгода уйдёт на подготовку, но в течение 2015 года мы это сделаем. Я настроен на нормальный диалог, на обсуждение решений. Уверен, что людям нужно объяснять, какие решения принимаются и зачем. Например, кто-то у нас против введения института сити-менеджера, потому что люди хотят выбирать сами. А вы посмотрите, сколько человек у нас реально участвует в выборах. Друзья мои, это же катастрофа, когда в таком городе, как Иркутск, принимают участие в выборах менее 18% избирателей. 

Недавно я подписал программу «Путь святителя Иннокентия». Это прекрасное движение. Какой-то памятник мифическому Бабру все будут обсуждать, предлагать, куда бы его лучше поставить, в какую сторону развернуть и так далее. Но никому в голову не приходит поставить памятник святителю Иннокентию. Никто не задаёт мне вопросы по этой программе. Может быть, это никому не нужно? Неправда. Я убеждён: если мы не вернём идею, не вернем нормальную историю в город, тогда здесь будут только спайсами торговать. 

На самом деле, у нас ведь много хорошего происходит, просто мы говорим в основном о проблемах. Люди спрашивают, и это правильно, потому что в регионе за всё отвечает губернатор. Мы построили школу в посёлке, но потом люди говорят: а где дорога к этой школе? Начинаем делать Байкальский тракт, а когда его закончим, люди совершенно справедливо будут ставить новые задачи и задавать новые вопросы. Вот это я люблю, на самом деле. Как минимум, без работы не останусь. Но в процесс нужно вовлекать каждого жителя области, потому что один человек изменить ситуацию не может.