Букашка без бумажки

Смотря с чем сравнивать, конечно. Бывший руководитель строительно-монтажного управления, оказавшийся однажды в эпицентре очередного спора на тему «Кто безграмотней – школьники 1990-х или школьники 2000-х?», извлёк из стола зачем-то сохранённые анкеты монтажников, бетонщиков и сварщиков, принятых им на работу с 1975 по 1995 год. Несмотря на то что среди сотен, если не тысяч, этих анкет были люди с образованием ­

8 классов, окончившие ПТУ и техникумы, с высшим образованием и даже два кандидата наук, с судимостями и без, «летуны» (менявшие три-четыре места работы за год) и те, кто работал на одном предприятии от школьной парты до пенсии, угадать, кто есть кто, по количеству ошибок оказалось невозможно. 

На ошибки в бытовых терминах, рассказывал нам бывший строитель, внимания почти не обращали, проверяли знания и умения на практике. Если человек пишет «виртикальный» и никак иначе – не принципиально, главное, что экзамен по технике безопасности сдал и голыми руками к высоковольтному оборудованию не полезет. Ошибки в названиях иркутских улиц воспринимались уже настороженно. Улицы Карла Либкнехта, Розы Люксембург и Франк-Каменецкого, конечно, испортили жизнь многим людям с плохой дикцией, но если ты коренной житель этого города, то уж должен был выучить написание? Самые патовые случаи в стиле «четыре ошибки в слове «ещё» означали, что человек будет заниматься только самой тяжёлой физической работой и вряд ли когда-то станет звеньевым или бригадиром. Хотя бы потому, что бригадир подписывает некоторые документы и может вписать замечания в дефектную ведомость, а ты со своей неграмотностью можешь опозорить контору. 

В какое-то время в 1990-х и начале 2000-х всё стало иначе. Эпоха первоначального накопления капитала дала шансы людям, обладавшим такими качествами, как беспринципность, готовность пойти на риск, а то и на преступление, украсть, кинуть или отжать – смотря по обстоятельствам и масштабам. Можно было, кажется, не уметь ни читать, ни писать – важнее были хватка, знакомства, решительность. Чтобы украсть нефть из трубы и создать подпольный завод для изготовления палёного бензина, нужны трубы, бензовозы, бригада безработных умельцев, а знания (особенно Уголовного кодекса) со­всем не нужны. Такая была жизнь. Пионеры российского капитализма частично отошли в мир иной, частично приобрели опыт, знания и даже дипломы о высшем образовании. Какой ценой и что это дало экономике страны – отдельный вопрос, неисследованный. 

Заместитель директора одного ангарского завода рассказывал, как после очередной смены собственника, случившейся даже не в Москве, а где-то между Берлином и Лондоном, к ним на предприятие пришла команда менеджеров с дипломами МВА. И кто-то из этих мальчиков заявил, что через год на заводе пройдёт аттестация персонала с обязательным увольнением всех от начальника отдела и выше, если у человека нет диплома о высшем образовании. Через некоторое время, осознав реальное положение дел (диплома, собственно, не было даже у директора – были корочки техникума и 40 лет стажа), ставки снизили: нужно было хотя бы поступить в вуз. Хотя бы на заочное отделение. Рассказчик честно отмаялся три курса, а потом принёс в деканат архетипический чемодан денег и получил заветный диплом на три года раньше сокурсников. Принципиальное отличие от сокурсников состояло как раз в том, что знания, полученные на практике, уже были и на дальнейший рост он не претендовал. А вот куда дальше двинутся одногруппники, платившие за каждый зачёт и экзамен от 500 до 1000 рублей, думал с ужасом. Менеджеры-варяги, кстати сказать, так и не провели аттестацию: очередная волна перераспределения капитала смыла их куда-то в западную часть страны, а новый собственник был гораздо ближе к реальной жизни и понимал, что не надо ремонтировать работающий механизм. 

Силикон в мозгу

Одним словом, под тонким налётом цивилизованности всегда кроется какая-то безбрежная и бездонная трясина невежества. И это не прерогатива стран бывшего советского блока, Африки или Азии – вовсе нет. Иркутские школьники, имевшие возможность обучаться в рядовых европейских школах, с удивлением понимали, что знают математику, физику и химию лучше своих французских и германских сверстников, а в некоторых случаях и пишут на иностранных языках намного грамотнее, чем большинство местных жителей. Даже после 20 лет усилий целой армии телевизионных астрологов и экстрасенсов в России большинство знает, что Земля вращается вокруг Солнца, звёзды с неба не падают, а созвездия выглядят вовсе не так, как нарисовано в знаках зодиака. 

Правда, что планет в Солнечной системе всего восемь, знают уже не все, но тут уж простительно – решение о разжаловании Плутона принято всего восемь лет назад, а жизнь была бурная, не до Плутона, если честно. В то же самое время российские и европейские СМИ периодически радуют друг друга опросами, из которых следует, что от пятой части до трети европейских респондентов вообще не задумывались, что там вокруг чего вращается, в каком полушарии живём, где находится Бразилия и почему вообще самолёты летают, а крыльями при этом не машут. Такое вот разделение знаний: специалисты знают, почему самолёт летит, а пассажир знает, как заработать денег на полёт, – и система в целом исправно работает. 

Вопрос, наверное, даже не в среднем уровне образования общества, а в дистанции между самыми не­грамотными и самыми образованными группами. В качестве примера патологического разрыва обычно приводят африканские страны второй половины 1960–1970-х годов. С одной стороны, там оказались вчерашние выпускники Сор­бонны и Оксфорда, твёрдо решившие установить на родине некое подобие европейских демократий, а с другой – люди, рассматривавшие представителя другого племени как законную добычу и даже гастрономический объект. Количественный разрыв оказался так велик, что лишь немногим интеллектуалам удалось смыться живыми, а люди, из всей механики освоившие лишь механизм автомата Калашникова, в кратчайшие сроки развалили оставшиеся в наследство от колонизаторов системы связи, транспорта, водо- и энергоснабжения. Зато землю поделили по справедливости, между племенными вождями. 

У нас, по счастью, далеко не Африка: разрыв есть, но какого качества и с какой стороны тут отстающий – надо разобраться. В первую очередь напрашивается деление по линии «столица – провинция»: в Москве, дескать, собрались лучшие интеллектуальные силы страны, распределились по министерствам, банкам, вузам и задают теперь тон жизни всей России. Может быть, не станем спорить. Просто выглядит довольно странно: двенадцатимиллионный «мозг» управляет всё более худеющими «конечностями», то есть в организме в целом явно что-то не так: или система крово­обращения загибается, или в мозгу вместо рабочих клеток всё больше силикона. Судя по количеству жалоб на общественный транспорт, энергоснабжение, образование, да и вообще по новостям, вторая версия – с силиконом – всё-таки близка к истине. В самом деле: несмотря на всю интеллектуальную мощь столицы, проблему пробок там решают точно так же, как и в Иркутске, – эвакуаторами, а в списках книг-бестселлеров лидируют фэнтези и так называемые «женские» романы. Провинция радостно принимает эстафету: на центральных каналах проекты «Голос» и «Танцы» – значит, и у нас будет. Труба пониже, дым пожиже, а суть одна. Идиллия! 

Помнить не обязательно

Исходящие из Москвы информационные продукты всё сложнее назвать интеллектуальными. В советское время радио- и телевизионное вещание чётко делилось на развлекательные, информационные, пропагандистские и просветительские передачи. Определённый объём площадей под научно-просветительские публикации был в каждой газете. Волей-неволей какая-то научная, строго выверенная информация попадала к каждому жителю страны начиная от самых маленьких и заканчивая пенсионерами: для первых был киножурнал «Хочу всё знать» (перед каждым киносеансом, так что хочешь не хочешь, а смотреть придётся), для последних – лекции общества «Знание». 

Вся просветительская политика была ради одной цели: сделать жизнь в стране комфортнее, снизить долю физического труда, автоматизировать процессы управления сложными системами. В каком-то смысле поставленная задача была достигнута. Подавляющее большинство населения избавлено от необходимости заготавливать дрова на зиму, носить воду на коромысле, стирать руками и даже крутить ручку мясорубки. C какого-то момента исчезла даже потребность ремонтировать бытовые приборы, потому что соотношение средних цен и средних зарплат позволяло покупать новую технику и оправдывать себя тем, что новая стиральная машинка меньше и экономичнее, чем старая. И это было чистой правдой!  

Вот тут стала видна вторая важная интеллектуальная пропасть, расколовшая российское общество. Отцы, управляя не самой современной техникой (от сварочного аппарата до ракеты-носителя «Союз»), могут заработать на любой импортный гаджет, но не могут, как показывает практика, придумать отечественный сотовый телефон. Дети без труда осваивают любую технику, могут взломать сайт, общаться по скайпу с ровесником в другом полушарии, но не отличают параллелограмм от трапеции, не помнят год рождения Лермонтова и дату окончания Второй мировой войны. А уж объяснить принцип действия банальной паровой машины не смогут даже под страхом двойки на экзамене.  

Думать и помнить теперь необязательно, объясняют этот феномен сами подростки. Любая цифра, любой факт лежат в пределах мгновенной досягаемости в Интернете, и единственное, что действительно важно, – это умение сформулировать поисковый запрос. При этом, заметим, можно даже писать с ошибками или в неправильном регистре (русские слова латинскими буквами) – поисковый сервис сам всё поправит и найдёт правильный ответ. Пока в России были только бумажные учебники, существовала хоть какая-то надежда, что школьник будет читать книги. Сейчас, после решения министерства образования об обязательной разработке электронного аналога каждого учебника, и эта надежда рушится, потому что всё сделано в расчёте на минимальное усилие пользователя и то, что учебник будет работать на самом примитивном электронном устройстве вплоть до телефона. 

Чрезмерная забота о чистоте приводит в конечном счёте к отсутствию иммунитета, чрезмерная борьба со сквозняками – к перегреву, борьба с физическими нагрузками – к инфантильности и отсутствию воли. Борьба со «слишком тяжёлыми» учебниками вообще доводит до маразма: вся учебная нагрузка сводится к движению глаз и двух-трёх пальцев на одной руке. Эта политика вредна и опасна. Если мы хотим, чтобы дети пошли дальше нас, всё нужно делать ровно наоборот. Интернет в школах отключить, но снабдить библиотеки словарями и справочниками. Никаких электронных учебников, никаких интерактивных досок – всё собственными мозгами и собственными руками, развивать мозг и мелкую моторику. Никаких конкурсов красоты в детских садах и начальной школе, зато с пятого класса и дальше – тотальные ежегодные интеллектуальные викторины. И никаких сладких призов ни за какие победы: только книги или подписку на научно-популярные издания для всего класса.